Окружающие их курсанты и их девушки захлопали в ладоши, и послышались выкрики:
— Браво!
— Правильно, Питер!
— Вот слова настоящего офицера!
— Молодец!
— Это по-нашему!
— Вероника, не будьте дурой!
— Он настоящий мужчина!
Вероника услышав слова Питера и одобрительные, поддерживающие его выкрики окружающих, покраснела от стыда и злости. Лицо ее стало еще более колючим и высокомерным. Она презрительно процедила сквозь зубы:
— Ну что же, Питер Райс! Вы сделали свой выбор! Вы, еще пожалеете об этом! Оставайтесь с Вашей честью, если она Вам дороже меня! Больше мне не звоните, не пишите и не приходите! Я запрещу слугам пускать Вас в наш дом! Маргарита! Мы уходим!
— Вероника, успокойся пожалуйста, я тебя не узнаю, ты же сосем не такая, к чему такие страсти! Вы с Питером погорячились, но вы же так любите друг друга, не делай такой страшной ошибки! О которой вы оба потом будете жалеть! — взмолилась ее подруга.
— Я ухожу! — железным имперским голосом ответила Вероника. — Или ты идешь сейчас со мной, или ты будешь добираться в вечернем платье домой сама! Провожать нас не нужно, — в упор глядя на Питера, добавила она.
— Я иду, иду, — грустно ответила Маргарита, и девушки, в гнетущей тишине, покинули зал, направляясь на парковку, где их ждала машина семейства Коршуновых.
Питер с каменным лицом смотрел ей в след. Из дверного проема подсобного помещения с нескрываемым злорадством наблюдал за всем, пришедший уже в себя Алекс Ландорф.
— Это только начало, голодранец! Ты еще не знаешь, что такое аристократы! Ты будешь жалеть о своей выходке всю свою жалкую и ничтожную жизнь, — прошептал удовлетворенно он.
Прошло две недели. Питер пытался связаться с Вероникой. Но все его звонки она сбрасывала, на сообщения не отвечала. А в увольнительные его больше не пускали, по приказу начальника училища, чтобы он не наломал дров. Молодые офицеры стали разъезжаться по местам своей будущей службы. Питер, получивший распределение в Генеральный штаб, должен был явиться к месту службы через две недели. И он решил поехать домой, навестить своих родных. Не смотря на то, что никаких теплых чувств они друг к другу давно не испытывали.
А сегодня, после обеда, его вызвал к себе начальник училища. Питер прибыл в его кабинет ровно в назначенное время.
— Проходи, Питер, садись, — пригласил его генерал, — нужно серьезно поговорить.
— Спасибо, — ответил бывший курсант, усаживаясь напротив.
— Питер, ты уже не курсант, ты – офицер, капитан, — начал генерал, — ты мне как сын, наш лучший выпускник за последние годы. И я был уверен, что тебя ждет отличное будущее. Два ордена, капитанское звание, распределение в Имперский Генштаб, красавица невеста, очень знатного происхождения, все было отлично!
— Что-то изменилось? И когда?
— Все изменилось, и изменилось кардинально! Когда ты избил и унизил Алекса Ландорфа.
— Я не мог поступить иначе. Я и сейчас бы поступил так же, — твердо ответил новоиспеченный капитан, — но вроде бы, все обошлось. Если не считать ссоры с Вероникой, со стороны Ландорфа нет никаких угроз или иных действий.
— Вот это и очень плохо. Если бы он вызвал тебя на дуэль, вы бы подрались, он бы подослал к тебе наемников, тогда можно было бы считать ваш конфликт исчерпанным.
— А если этого не произошло?
— А если этого не произошло, это значит лишь одно!
— И что же? — спросил Питер.
— Это значит, что они решили мстить тебе в долгую, и устроить из твоей жизни Ад! Ты же не просто его избил, ты его унизил! При всех. Ты знаешь какое у него теперь прозвище? И думаю оно на всю жизнь! — уверенно сказал генерал. — Именно так мстят аристократы. И для этого у них сейчас есть все условия.
— Какое и какие?
— Рыгало! У тебя прозвище — Отморозок, но это не страшно, этот даже уважительно. А у него - Рыгало! Такое прозвище, словно позорное клеймо, на всю жизнь!
— И что?
— Ты распределен в Имперский Генеральный Штаб на капитанскую должность. А начальник Штаба – дядя Ландорфа, известный своим скверным характером. Знаешь, что это значит?
— Догадываюсь, — вздохнул Питер.
— Нет, ты даже не представляешь. Если коротко, то ты уйдешь на пенсию с той же должности, ну или максимум майором. Если доживешь до пенсии. Потому что тебя изведут мелочными придирками и подставами. Поэтому Ландорфы очень ждут тебя на новом месте службы. Ты меня понимаешь?
— Понимаю. И что мне теперь делать? Вы же не просто меня позвали, чтобы рассказать о моей бесславной карьере там.
— Разумеется. Я предлагаю тебе рискнуть и сломать им ход этой игры!
— Каким же образом это сделать?
— Отказаться от распределения в Генеральный Штаб, вырваться из под их опеки, и отправиться туда, где они тебя не достанут. Туда, где все будет зависеть не от твоих связей и знатности, а только от твоих личных качеств.
— И где это место? — спросил Питер генерала.
Тот встал, походил вдоль стены, и, наконец, сказал, только одно слово:
— Тарс.
— Тарс?! — Питер чуть не подпрыгнул на стуле, — это отстойное место? Место ссылки для всего армейского сброда и преступников? На краю Вселенной людей?
— Именно так, мой мальчик. Отстойное место, место ссылки, но и самое свободное место в Империи, где у Ландорфов нет никакой власти. Наоборот, их неприязнь к тебе, сослужит там отличной рекомендацией. До полковника, включительно, звания даются местным Армейским Управлением, и автоматически утверждаются в Министерстве Обороны. Срок службы в среднем год за два, а если очень захочешь, то есть места где год за три, или даже год за пять. Быстро отслужишь, уйдешь в отставку по выслуге лет. С отличной пенсией, молодым и будешь заниматься своей астроархеологией. Ну что, согласен?
— Время принятия решения?
— До восьми вечера, сегодня. В десять уходит транспорт на Тарс. Следующий только через три месяца. Или ты летишь сегодня туда, или идешь через две недели в Генштаб, и это с концами. Раз попав туда, ты уже не вырвешься обратно. Это капкан со стальными зубьями! Я приготовил все документы, об отказе от распределения в Генштаб, и о направлении тебя на Тарс. Если ты до восьми вечера не придешь, я буду считать, что ты отказался.
— Хорошо, я должен кое с кем посоветоваться и к восьми часам приму решение. Спасибо Вам господин генерал, за заботу! Я могу идти? Мне еще нужно сделать много дел!
— Иди и прими верное решение.
Питер направился в свою комнату и быстро собрал свои немногочисленные вещички. Потом подумал, взял пустой конверт, положил его в карман кителя и вышел из комнаты. Он покинул территорию училища, сел на метро и вышел на остановке «Орлиный мост». Оттуда он пешком, через сам Орлиный мост, двинулся к дворцу семейства Коршуновых. За мостом располагалась охраняемая территория, отделенная от моста шлагбаумом и будкой охраны. И если пешеходы могли туда пройти, то автомобили, без специального разрешения, не пропускали.
Капитан подошел к знакомому дворцу. Величественное строение, освещенное иллюминацией, утопало в благоухании цветущего сада в объятиях цепких лиан. Вся дорога перед ним была заставлена служебными автомобилями Министерства Обороны и Службы Безопасности. Со стороны внутреннего двора с заливной лужайкой, доносились звуки музыки. Питер вспомнил, что сегодня юбилей столичной Службы Имперской Безопасности и в доме генерала, по столь важному поводу, праздничный прием.
Юноша подошел к воротам. К нему вышел знакомый охранник и с виноватым видом сказал:
— Господин капитан, госпожа Вероника запретила Вас пускать в дом. Извините.
— Так и сказала?
— Я бы не посмел такое придумать.
— А можно ее позвать?
— Она запретила и это.
— Но мне нужно срочно ее увидеть по очень важному и неотложному делу!
— Если Вы пройдете вдоль улицы и свернете налево, – зашептал охранник заговорщически, — то обойдя квартал, подойдете к ограде дворца сзади. Там на лужайке идет прием и она там. Но я ничего Вам не говорил. Еще раз извините.
— Спасибо! — Питер быстро обошел квартал и подошел к ограде. Сквозь решетку он увидел множество гостей в военных мундирах и женщин в нарядных вечерних платьях. Среди них он увидел и Веронику. Сердце его сдавила ледяная рука. Вероника стояла рядом с Алексом Ландорфом и весело что-то с ним обсуждала. Капитан сжал прутья решетки так, что побелели костяшки его пальцев. Заиграла музыка и Вероника с Алексом примкнули к другим танцующим.
Питер сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Потом выпрямился и направился обратно к входу во дворец. Возле ворот он столкнулся с Генри-младшим. Тот бросился к нему в объятия, уткнувшись своей головой в его живот.
— Мне охранник сказал, что ты приходил. Я решил выйти и узнать, может быть тебе, что-то нужно? Не обижайся на Нику, с ней что-то происходит, а что, я и сам не пойму. Не бросай ее.
— Она просто повзрослела. Закончилась юность, и началась взрослая жизнь. И в этой взрослой жизни, боюсь мне, скорее всего, уже нет места. Мы слишком разные… из разных миров. И да, у меня к тебе будет просьба.
— Ты все-таки решил ее бросить? Я так и знал, что эта дура все испортит! А ты так и не научил меня драться!
— Не говори так о сестре, у нее сейчас непростой период. Но все устроится и утрясется!
— Питер, а может быть ты передумаешь ее бросать, ну что с девчонок взять? У них семь пятниц на неделе! Я вот от своей Аврорки знаешь как страдаю, но терплю!
— Генри, ты хороший мальчик, и, думаю, станешь настоящим мужчиной. Я бы тоже потерпел. Но я уезжаю на новое место службы. Очень далеко и надолго. Не знаю, вернусь ли обратно. Хотел с ней поговорить, но не получилось. Поэтому, пожалуйста, передай этот конверт сестре. Но не сейчас, а завтра, не раньше восьми часов утра. Я могу на тебя рассчитывать?
— Конечно, а что там?
— Там мое послание Веронике. Мне пора, Генри. Не обижай сестру, она у тебя очень хорошая, но видно – не судьба. Может быть когда-нибудь и увидимся.