— Он ее по-всякому обзывает. Идиотка, глупак… как это по-вашему?
— Дура, наверно.
Митя подплыл, поддержал беседу:
— А «дебил» по-болгарски как будет?
— Для дебила и для идиота слово одно.
— А «бездельник»?
— Мързеливец.
— Это типа мерзавец?
— Нет, мерзавец так и будет мерзавец.
— Удивительный у вас язык. А как будет «скотина»?
— Все, Митя, хватит глупости спрашивать, иди плавай. — Таня сделала вид, что сердится.
— Да не могу я, — поморщился. Покосился на корт, добавил: — Так эту девчонку жаль.
— Нехороший у нее отец, — поддержал из-за стойки бармен. — Всегда на нее кричит. Они здесь часто бывают.
Девочка снова пропустила мяч. Отец заорал:
— Корова неповоротливая!
— Теть Тань, — умоляюще взглянул на нее Митя. — Давай в полицию позвоним?
Она беспомощно взглянула на сына. Бармен развел руками:
— Полиция не приедет из-за того, что гражданин другой страны кричит на свою дочь.
Впрочем, девчонка сейчас совсем не походила на жертву. Отшвырнула ракетку, завопила в ответ:
— Да достал ты меня уже! Проваливай! Ненавижу! И тебя, и твой гребаный теннис!
Митя довольно улыбнулся. А незадачливый папа-тренер загремел:
— Вот как заговорила?! Ну и ночуй тогда здесь. На корте. А я домой поехал.
И действительно — отправился к машине.
— Где они живут? — шепотом спросила Таня бармена.
— Вроде в Царево.
Она уже знала — районный центр километрах в пятнадцати.
Нервно взревел мотор, завизжали покрышки. Девчонка осталась одна — растерянно смотрела вслед.
— Теть Тань, она плачет! — гневно воскликнул Митя.
Садовникова буркнула:
— Я б на ее месте лучше такому папочке хук дала. Точно в печень.
— Я хочу ее успокоить. — Садовниковой показалось, у мальчика самого на глазах слезы. — Можно?
— Беги, конечно! — кивнула.
— У вас добрый сын, — похвалил бармен.
По-болгарски «добрый» — значит, хороший. Но лично Таня считала: у Митьки именно с добротой к людям и излишним состраданием перебор. Тяжело в жизни будет.
Но девочку, конечно, поддержать надо. Крикнула вслед:
— Зови ее к нам ночевать. Места полно.
— Теть Тань, ты супер! — отозвался на ходу.
Нацепил на мокрые ноги сандалии, накинул майку, помчался на корт.
Митя — она давно приметила — в критических ситуациях мыслил быстро, неординарно. На пути к кортам клумба — без сомнений сорвал с нее мальву, вручил девочке. Рыдания прекратились немедленно, а Таня виновато покосилась на бармена. Но тот вскинул руку в успокаивающем жесте — мол, все нормально. И предложил:
— Мохито? Пока ваш сын занят?
Смешивал ей коктейль, ворчал:
— Теннис — королевский спорт. А этот орет на нее, будто, — защелкал пальцами, — плебей. Не знаю, как это будет по-русски.
— Так и будет.
— Ну вот. А я думал новое слово от вас узнать.
Садовникова пила коктейль, поглядывала на корт. Вот девочка улыбается, а теперь и смеется радостно, беззаботно. Что-то, кажется, предлагает Мите, тот в ответ на свои сандалии показывает. Родителя неадекватного не видать. Неужели действительно уехал и не собирается возвращаться? Митя вроде бы уговаривал спортсменку уйти — но та мотала головой. Потом подошли к лавочке, девчушка достала из сумки ракетку, протянула сыну. Тот хохочет, брать отказывается. Но спортсменка настояла. Приволокли к задней линии корзину с мячами, юная учительница начала показывать: где встать и как замахнуться. Митя послушно выполнял инструкции. Вводная часть закончилась быстро. Девчонка с видом заправского тренера отошла на пару шагов и стала накидывать мячи.
Таня когда-то пыталась играть в теннис и хорошо помнила: состыковать ракетку и зеленый кругляш с непривычки крайне сложно. Ее титулованный тренер учил, и сама себя считала спортивной, но толку выходило мало: махала активно, только натыкалась на пустоту. А Митька — вот удивительно! — попадать стал с первого раза. Хотя девчушка учительствовала совсем неумело — шарик то в ноги летел, то, наоборот, слишком высоко. Но Митя всегда успевал присесть или шаг в сторону сделать. Тренер благосклонно кивала. Минут через пять инструктаж завершился — отправились играть. Девчонка со своей стороны осторожно перекинула мячик. Ученик ее размахнулся и ударил — с такой силой, что учительница еле успела отскочить. А Таня в удивлении заметила: приземлился спортивный снаряд точно в корт. У самой задней линии.
— Ваш сын тоже занимается теннисом? — заинтересовался бармен.
— Нет, — в растерянности пробормотала она.
— У вас в России был такой Станиславский, — улыбнулся мужчина. — И он говорил…
— Знаю я, что он говорил! Но Митя впервые держит в руках ракетку!
Татьяна не сводила глаз с корта.
Следующий удар угодил в сетку. И третий мячик тоже. Новоиспеченный тренер что-то горячо мальчику выговаривала, Митя покаянно кивал. Девочка стала показывать, как замахиваться, ученик послушно повторял. Потом снова взялись перебрасываться. Начинающий теннисист больше не лупил, перекидывал мяч аккуратно. И почти не мазал.
— Для новичка ваш сын прекрасно держит мяч, — похвалил пожилой болгарин.
Таня совсем ничего не понимала — у самой-то на первой тренировке спортивные снаряды во все стороны летели.
У корта с визгом тормозов остановилась машина — папаша все-таки одумался. Девчушка сразу как-то пригнулась, скрючилась.
— Ольга! — прогрохотал гневный бас. — Быстро ко мне!
Девочка торопливо швыряла в сумку свое имущество, сын носился по корту, собирал мячи. Садовниковой дико хотелось подойти и высказать тирану все, что о нем думает. Но решила: чужая семья — запретная территория, а если скотина на ее сына посмеет потянуть — вот тут она ему устроит. Однако неадекват на Митю и не взглянул. Молча принял из его рук корзину с мячами и повел свою несчастную дочь к машине.
— Какая сволочь, — не удержалась Татьяна, когда сын вернулся к бассейну.
— Оля мне сказала, что для папы идеал — София Кенин, — вздохнул мальчик.
— Кто?
— Оля — ну, эта девочка. А София Кенин — известная теннисистка. На нее папа тоже всегда кричал и даже бил, а она Большой шлем выиграла.
— Оно того стоит? — скривилась Садовникова.
— Нет, — отозвался убежденно.
Взглянул виновато, добавил:
— Ты сердишься?
— Да я горжусь, что ты ее поддержал.
— А ты поняла, что я тебя с теннисом обманул?
— Так-так. Значит, мне не показалось, — нахмурилась. — Ты умеешь играть в теннис. Но почему я об этом не знаю?
— Потому что мы с тобой познакомились позже. Я занимался с трех до четырех с половиной, — ответил важно. — Потом бросил.
Таня не удержалась от смеха:
— В преклонном ты возрасте ушел на пенсию! А почему бросил?
— Выгорел, — серьезно ответил Митя.
Садовникова хотела расхохотаться еще пуще, но взглянула в его печальное лицо — и веселье сразу угасло.
— Ты так прикалываешься? — спросила на всякий случай.
— Нет. Это правда.
— Но почему ты молчал? — спросила в растерянности. — Вроде у нас с тобой нет секретов.
— Секретов нет. Но я боялся того, что ты мне скажешь. Если узнаешь про теннис, — произнес грустно.
— А что я могу сказать? Похвалить только! По-моему… у тебя способности. Сколько лет не играл — и отлично ведь получалось.
— И ты, конечно, сейчас начнешь убеждать вернуться! Только я ненавижу теннис! Гораздо больше, чем эта Оля!
— Митя, — сказала Татьяна с восхищением, — ты самый загадочный мужчина в мире! Не бойся. Не буду я тебя заставлять, если сам не хочешь. Но расскажи, пожалуйста, свою драматическую историю! Сними камень с души.
Пока шли обратно на виллу, мальчик болтал без умолку:
— Я тебя никогда не обманываю. Знаешь, как трудно было терпеть, чтобы не признаться?!
— Да, это очень странно — и даже подозрительно, — когда ребенок умеет подобные тайны хранить, — улыбалась она. — Может быть, ты секретный агент?
— Теть Тань, нет! Мама меня просто научила: про неприятное — надо обязательно выкидывать из головы. Притворяться, будто ничего не было. Я и притворялся. Теннис — самое ужасное, что в моей жизни случилось. Ну, кроме того, когда мама умерла.
— Слушай, ты меня прямо пугаешь. Чем тебе не угодила игра королей?
— Ну… — неохотно протянул Митя, — мама всегда хотела меня развивать. По науке. И в три года привела на тестирование. Типа, выбрать спорт, который мне подходит. Я бегал, прыгал, что-то там еще делал. В итоге сказали: теннис. Мне сначала понравилось. Мы играли такими огромными мячиками, называются «красные». У нас группа была — там всякие салочки, эстафеты. Но у меня, я так понял, хорошо получалось, и мама взяла индивидуального тренера. А тот ей стал говорить, что у меня огромное будущее. Мама спросила: хочу ли я стать чемпионом? Побеждать всех в мире? Я ответил, что да, и после садика каждый день мы стали ездить на корт. Это было очень скучно. И тяжело. Видела у этой девчонки корзинку с мячами? Я должен был по две таких отбить сначала справа, потом слева и еще с лету. И дальше подача, а она у меня совсем не выходила, тренер кричал. Мама говорила, что я должен терпеть. Я терпел, но однажды не выдержал. Мы тогда уже в доме жили. Я вынес ракетку во двор и сжег. Чуть пожар не устроил. Мама сначала плакала, но потом меня поняла. И пообещала: больше в моей жизни тенниса не будет. Теть Тань, пожалуйста! Не заставляй меня туда возвращаться!
Она, конечно, пообещала.
Но когда Митя уснул, вышла на балкон и задумалась.
Судя по тому, как ловко парень управлялся с мячом и ракеткой после перерыва в пять лет, способности у него действительно имеются. Так и зачем их в землю зарывать?
Ладно, в чемпионы Митя не хочет, да и поздно, мальчику десять лет, а современные спортсмены в три года начинают. Но необязательно ведь высшие достижения. Теннис и для бизнеса полезен — говорят, многие крупные сделки на корте обсуждают, в паузах между геймами. А еще, она слышала, можно поехать — абсолютно бесплатно — учиться в Америку. Постигаешь на свой выбор любые науки, а в обмен на качественное образование играешь за университетскую команду. Или, допустим, подрабатывать. Спарринги получают немного в сравнении с настоящими тренерами, но разве плохо для старшеклассника — стричь по тысяче рублей в час? Куда выгоднее, чем листовки раздавать или в фастфуде стоять.