На огненной черте
ЧЕЛОВЕК НА ВОЙНЕ…
Прошлое каждого народа, его история, постоянно живет в настоящем, воплощается в современности, существенно влияет на традиции, мировоззрение, культуру как всего народа в целом, так и на духовный мир и сознание каждого человека.
Великая Отечественная война своей темой патриотизма советских людей, темой защиты Родины, защиты самого прогрессивного в мире социалистического строя широко отражена в нашем искусстве и особенно в литературе — прозе, поэзии, драматургии. Лучшие литературные произведения, посвященные событиям 1941—1945 годов, нашли свое сценическое воплощение и заняли важное место среди спектаклей военно-патриотической темы.
Драматические произведения о войне А. Корнейчука, К. Симонова, С. С. Смирнова, Ю. Чепурина, А. Салынского, А. Арбузова продолжают развивать тему героической защиты Родины и революционных завоеваний Октября, начало которой в советской драматургии было положено К. Треневым, Вс. Вишневским, Б. Лавреневым, Всеволодом Ивановым.
Пьесы, вошедшие в сборник «На огненной черте», написаны в разное время и принадлежат перу писателей разных поколений. «Русские люди» К. Симонова, «Сталинградцы» Ю. Чепурина, «Старые друзья» Л. Малюгина были созданы по горячим следам жестоких битв, овеяны славой подвигов первых военных лет. «Люди, которых я видел» С. С. Смирнова — уже более позднее художественное осмысление событий сурового военного времени, а «Соловьиная ночь» В. Ежова и «Алексей и Ольга» И. Герасимова, И. Ционского — опыт современного обобщения и оценки проблем, вызванных к жизни Великой Отечественной войной.
Эти произведения несут в себе золотую россыпь жизненной правды грозного времени войны, они проникнуты пафосом суровой борьбы и трудной победы.
Крупные масштабы героических событий не исключают пристального внимания к отдельному человеку, его духовному миру, определяющему сознание и поступки. Работая над спектаклем на военно-патриотическую тему, очень важно и для актера, и для режиссера глубоко и правдиво воссоздавать характеры людей, через призму психологии героя раскрывать истинную сущность событий, времени, эпохи.
Задача театра — показывать идейную основу героизма советских людей, их безусловное моральное превосходство. И чем сложнее и многограннее предстает в спектакле характер советского человека, тем большее звучание приобретает пьеса.
Уже выросло поколение советской молодежи, которое знает о своих сверстниках сороковых годов только по художественной литературе, видит их лишь на киноэкранах и на сцене театра.
Эти встречи сверстников разных поколений в своем глубоком идейно-философском и общечеловеческом смысле несомненно обогащают духовно современную молодежь, все больше укрепляют преемственность поколений.
Сознавая всю ответственность этой высокогуманной задачи, мы, актеры и режиссеры, должны еще более глубоко и тонко проводить в нашем искусстве неизменно актуальную тему героизма советского народа.
Тема Великой Отечественной войны, совмещая трагизм потерь и счастье победы, навсегда останется в искусстве темой светлой и бережной любви народа к павшим за свободу нашей Отчизны, сплоченности и мужества советских патриотов, непоколебимой прочности социалистического строя.
Нельзя забыть людей, которые в тяжелые дни войны с фашизмом отдали свои жизни ради нашего сегодня. Запечатленные искусством в образах, они будут жить вечно. И вечной будет память о них.
Народный артист СССР,
лауреат Государственной премии СССР,
главный режиссер Центрального театра Советской Армии
А. А. ПОПОВ
К. СимоновРУССКИЕ ЛЮДИДрама в трех действиях, девяти картинах
И в а н Н и к и т о в и ч С а ф о н о в — командир автобата.
М а р ф а П е т р о в н а — его мать, 55 лет.
В а л я А н о щ е н к о — шофер, 19 лет.
А л е к с а н д р В а с и л ь е в и ч В а с и н, 62 года.
И в а н И в а н о в и ч Г л о б а — военфельдшер, 45 лет.
П а н и н — корреспондент центральной газеты.
И л ь и н — политрук.
Ш у р а — машинистка.
Х а р и т о н о в — врач-венеролог, 60 лет.
М а р и я Н и к о л а е в н а — его жена, 55 лет.
К о з л о в с к и й — он же Василенко, 30 лет.
М о р о з о в.
Л е й т е н а н т.
С т а р и к.
С е м е н о в.
Р о з е н б е р г.
В е р н е р.
К р а у з е.
Н е и з в е с т н ы й.
Р а н е н ы й.
К о м а н д и р ы, к р а с н о а р м е й ц ы, н е м е ц к и е с о л д а т ы.
Место действия — Южный фронт.
Время действия — осень 1941 года.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната с большой русской печкой, с иконами в углу. Рядом с ними пришпилена большая фотография Сафонова и кепке и шоферских рукавицах.
Вечер. М а р ф а П е т р о в н а сидит за картами. Против нее М а р и я Н и к о л а е в н а в пальто.
М а р ф а П е т р о в н а (отрываясь от карт). А то, может, разденешься?
М а р и я Н и к о л а е в н а. Нет, нет, я ненадолго.
М а р ф а П е т р о в н а. А помнишь, Маруся, как мы на женихов с тобой гадали, а? Это в каком году-то было? Дай бог памяти. Это было в году… в тысяча девятьсот восьмом году это было. Думали все, какие они явятся? Ах, хорошие, наверно. И вот оказалось все напротив. Мой и пожить со мной не успел — помер. А твой, ты извини, — какой гадюкой оказался!
М а р и я Н и к о л а е в н а. Марфа Петровна…
М а р ф а П е т р о в н а. Ты уж извини, — гадюка. Говорю, что думаю.
М а р и я Н и к о л а е в н а. Ну, а что же ему было делать? Что же ему было делать? Пришли, стали в доме жить. А потом городским головой назначили. Он не хотел.
М а р ф а П е т р о в н а. Верю, что не хотел, но его главная мысль не об этом. Ему все равно, кем быть. Его главная мысль, чтобы живым остаться. Раз струсил, два струсил, три струсил, а дальше и до подлости дошел. Ты мне не говори, я его тоже знаю. (Наклоняется над картами.) И выходит тебе, Маруся, казенный дом. А дальше дороги тебе не выходит. Как тут жила, так и помрешь, дура дурой. Вот сын твой придет с войны, он вас отблагодарит. Скажет: «Спасибо вам, родители, за то, что фамилию мою опоганили, отмыть нечем». Вот что он вам скажет.
М а р и я Н и к о л а е в н а. Только бы жив был… Я от него из Тирасполя последнее письмо получила.
Стук в дверь.
М а р ф а П е т р о в н а (идет к двери). Кто там?
Г о л о с. Быстрей.
Марфа Петровна снимает крючок. Входит н е м е ц к и й ф е л ь д ф е б е л ь, с о л д а т и К о з л о в с к и й. Козловский в пальто, в полувоенной фуражке, с полицейской повязкой на рукаве.
К о з л о в с к и й. Сюда женщина входила? (Замечает сидящую за столом Марию Николаевну, подходит, быстро поворачивает ее за плечи.) Простите. Как вы сюда попали?
М а р и я Н и к о л а е в н а. Подруга детства. Здравствуйте.
К о з л о в с к и й. Здравствуйте. (Смотрит на карты.) Ах, гаданье… Тройка, семерка, туз… Давно вы здесь?
М а р и я Н и к о л а е в н а. Давно.
К о з л о в с к и й (поворачивается к фельдфебелю). В следующий дом. Тут нет.
Козловский, немецкий фельдфебель и солдат уходят. Марфа Петровна, заперев дверь на крючок, брезгливо вытирает руки о висящее у двери полотенце.
М а р и я Н и к о л а е в н а. Козловский. Знаете, в первый день, когда познакомились с ним, милый был человек. Каких-то родственников своих здесь вспоминал: дядю пятнадцать лет не видал, говорил. Сидел, чай пил… А сейчас просто страшен. Дергается весь.
М а р ф а П е т р о в н а. Погоди, и твой тоже дергаться будет. Люди когда до окончательной подлости доходят, так сразу дергаться начинают. Эх ты! Взяла бы в платочек платьишка связала, с чем пришла тридцать годов назад, да и ушла бы от него. А немцам порошку бы на прощанье всыпала. Да где уж там… А ведь хорошая ты девка была, красивая, веселая. Где все, скажи, пожалуйста?..
М а р и я Н и к о л а е в н а. Я пойду. Поздно уже. Но только не думай так плохо…
М а р ф а П е т р о в н а. Иди уж! Тошно будет — заходи. Сперва поворчу, потом пожалею. Тебя, конечно. А твоего мне не жалко. Тьфу! Ну его к черту! (Провожает гостью, закрывает дверь на крючок, прислушивается. Потом громко, повернувшись к печке, говорит.) Ну.
С печки легко соскакивает В а л я в куртке и мужских сапогах.
Ну вот и проехали гости. Сердце-то колотилось небось?
В а л я. Ага.
М а р ф а П е т р о в н а. Все ж таки страшно?
В а л я. Ага.
М а р ф а П е т р о в н а. Эх ты, разведчица! Чаю-то хочешь?
В а л я. Ага.
М а р ф а П е т р о в н а. Что ты мне все «ага» да «ага», как басурманка. Ты скажи: «Спасибо, тетенька, премного благодарна, налейте мне чаю».
В а л я. Спасибо, тетенька, налейте чаю.
М а р ф а П е т р о в н а. Вот то-то.
Далекие выстрелы.
Опять стреляют. (Пауза.) Скажи-ка, девушка, а вот ко мне тут мужчина от вас являлся, про сына говорил, привет передавал. Ну, это, конечно, прочих дел не считая. Где тот мужчина: цел или нет?
В а л я. Его вчера в бою убили. Потому меня и послали.
М а р ф а П е т р о в н а. Да, видный был. А ты что, девушка, через лиман вплавь, что ли?
В а л я. Вплавь. (Пауза.) Когда он придет, а?
М а р ф а П е т р о в н а. Придет в свое время. Сейчас на улицах все патрули ихние топают. Вот оттопают, пойдут свой кофий пить, тут он и придет как раз. Человек он такой, аккуратист.
В а л я. Как его звать-то?
М а р ф а П е т р о в н а. Как раньше звали, не помню, а теперь Василием зовут. Теперь всех у нас так зовут: кого Василием, кого Иваном…