В а л я. Я ведь тут раньше шофером у председателя горсовета работала, так что я многих знаю.
М а р ф а П е т р о в н а. Шофером? Ну, тогда, может, и знаешь. Он, говорят, до немцев известный человек был в городе.
В а л я. Кто — он?
М а р ф а П е т р о в н а. Да Василий.
За окном близкий выстрел.
Вон, опять бьют… А ты говоришь, почему не идет. Придет в свое время. Ты лучше чайку попей.
В а л я. Ой, дайте.
М а р ф а П е т р о в н а (наливает чай). Ишь какая. Пришла, целый кувшин воды сразу, а теперь чаю.
В а л я. Да ведь нет у нас там воды. Водокачку взорвали. Стакан на день, хоть из лимана соленую пей!
М а р ф а П е т р о в н а. Да… времена. (Пауза.) Ну, а сын-то живой, что ли? Все командует у вас там?
В а л я. Командует. Он вам передавал поклон низкий. (Замечает карточку на стене.) А это что, он?
М а р ф а П е т р о в н а. Он. Да ты на карточку не гляди. Он не так чтобы интересный из себя, но зато орел парень.
В а л я. Его у нас любят все.
М а р ф а П е т р о в н а. Это у него сыздетства. Он отродясь заводилой был.
В а л я. И маленький когда был — тоже?
М а р ф а П е т р о в н а. Ох, не приведи господи. Только ко мне и ходили с жалостями на него. Ну, а я говорю: лови. Поймаешь — уши надеру, а не поймаешь, — значит, ушел, его счастье. (Задумчиво.) А ты что это интересуешься, девушка?
В а л я. Так просто.
М а р ф а П е т р о в н а. А-а. А то я подумала…
В а л я. Что подумали?
М а р ф а П е т р о в н а. Может, любовь у вас…
В а л я. Нет, он только шутить любит. У меня, говорит, мой шофер вместо невесты. Меня невестой объявил. Все невеста да невеста.
М а р ф а П е т р о в н а. Я не против, а только не время сейчас в невестах-то сидеть. Сегодня невеста, а завтра вдова. Так женой и не будешь.
В а л я. Так «невеста» — это ж он в шутку.
М а р ф а П е т р о в н а. Ну, если в шутку. (Пауза.) Сейчас жизнь такая — мало в ней шуток. Ты хоть глазком-то глянула, когда немцы были?
В а л я. Нет, я только голоса слышала. Я шевельнуться боялась.
М а р ф а П е т р о в н а. По-русски говорил — это с ними Козловский был. Нездешний человек и подлый. Они его из Николаева привезли. А это, я считаю, хорошая примета, что привезли, потому что, значит, подлецов им в каждом городе не хватает. Одних и тех же из города в город возить приходится. (Прислушивается, потом смотрит на стенные часы-ходики.) Ну, вот теперь они кофий пьют. Это ежели уж нагрянут теперь, то, значит, бог попустил! (Не сходя с места, говорит.) Василий?
Молчание.
А Василий?
Валя невольно смотрит на дверь.
М а р ф а П е т р о в н а. Василий?
Из-за занавески, в дверях соседней комнаты, потягиваясь, показывается б о р о д а т ы й м у ж ч и н а.
М о р о з о в. Ой, Марфа Петровна, и вздремнул я крепко.
М а р ф а П е т р о в н а. Даже немцы не побудили?
М о р о з о в. Нет, на немцев у меня свое чутье, а как вы с девушкой журчать стали, так я опять заснул, — думаю, пускай поговорят. (Жмурясь от света, садится.) Ох, и темно же у тебя в подполье!
В а л я (внимательно всматривается в него и вдруг всплескивает руками). Сергей Иванович!
М о р о з о в. Я вам, товарищ водитель, не Сергей Иванович, а Василий. Ясно?
В а л я. Ясно, товарищ Морозов!
М о р о з о в. И я вам, товарищ водитель, не Морозов, а тоже Василий. Ясно?
В а л я. Ясно.
М о р о з о в. И я вам, товарищ водитель, не председатель горсовета, а опять-таки Василий. Тоже ясно?
В а л я. Тоже ясно.
М о р о з о в (шутливо). Ну, а раз все ясно, то где же машина? Опять, наверно, не в порядке? Опять что-нибудь там? Рессора лопнула, да? Или как?
В а л я. Все вы шутите, Сер… Все вы шутите.
М о р о з о в. Да. Все мы теперь шутим. Шутим, товарищ водитель.
В а л я. Мы, значит, вас-то и ждали.
М о р о з о в. Выходит, что нас. Ну, давай цыдульку-то.
Валя достает из-за пазухи маленькую бумажку.
Ну, а ежели бы немцы?..
В а л я. Проглотила бы.
М о р о з о в. Ну ладно, коли так. (Читает бумажку.) Да уж придется вам, товарищ водитель, тут суточки посидеть. Тут мне такое воззвание прислали. Это не просто гранату в комендатуру кинуть. Это размышлений требует. Ну, что там слышно у вас в обороне вашей?
В а л я. От лимана до поселка — наши. На Заречной — наши. И потом по Ряжской и до лимана обратно, а кругом немцы.
М о р о з о в. Ясно, немцы. Они на тридцать верст вперед ушли уж. Вот, как говорят, не чаяли, не гадали, в тылу немецком оказались. Ну что ж, война. Бывает. У вас-то хоть в полгороде, за лиманом, Советская власть, а у нас — немецкая.
В дверь кто-то тихо скребется. Морозов вытаскивает револьвер. Марфа Петровна делает знак, чтобы они уходили. Валя залезает на печку. Морозов уходит за занавеску. Марфа Петровна подходит к двери.
М а р ф а П е т р о в н а. Кто там?
В дверь опять скребутся. Марфа Петровна открывает дверь, и через порог падает на пол комнаты о к р о в а в л е н н ы й ч е л о в е к в штатском, видимо сидевший, прислонясь к двери. Марфа Петровна молча втаскивает его и, заперев дверь на крючок, становится около него на колени.
Ты кто есть?
Р а н е н ы й (слабым голосом). А тут кто?
М а р ф а П е т р о в н а. Мы, свои.
Р а н е н ы й. Водицы…
М а р ф а П е т р о в н а. Девушка!
Валя слезает с печки.
Подай воды. Подымем его.
Р а н е н ы й (услышав, качает головой). Не надо. Тут есть кто? Мне сказать надо… Я помру сейчас.
М а р ф а П е т р о в н а (оставляет Валю с ним). Пои, пои его, девушка. (Идет за занавеску и говорит негромко.) Василий!
Р а н е н ы й. Это кто, это свои?
В а л я. Свои, свои…
Входит М о р о з о в.
Р а н е н ы й. Я из окружения шел… Они… меня увидели… и вот… А документы взяли они… Моя фамилия… Водицы…
В а л я (дает ему еще воды). Ну, фамилия?
Р а н е н ы й. Моя фамилия… Ой, водицы…
Ему дают еще воды. Человек, вздрогнув, затихает.
В а л я (отпускает его голову. Смотрит на его пиджак, у которого выворочены карманы и разорваны рукава). Ой, как разорвали все. Документы, наверно, искали.
М о р о з о в (поднимается, стоит руки по швам). Ну что ж, прощай, неизвестный товарищ. (Неожиданно стирает слезу рукавом.) Вот, кажется, и привык, а жалко людей. (Смотрит на Валю.) А ты что ж, водитель, не плачешь?
В а л я. Не могу. Я уже все видала, Сергей Иванович, что и не думала никогда видеть — видала. Не могу плакать. Слезы все.
Штаб Сафонова. Прокуренная комната железнодорожного помещения. Несколько дверей. С а ф о н о в, И л ь и н. За машинкой — Ш у р а.
С а ф о н о в. Одиннадцатый день. И Крохалева позавчера убили. Или нет, когда? Ты у меня какой день за комиссара? А, Ильин?
И л ь и н. Два дня. Нет, три.
С а ф о н о в. Три? Дни через эту бессонницу мешаются. Ты вызвал этого… Васина?
И л ь и н. Вызвал.
С а ф о н о в. Хороший старик, говорят?
И л ь и н. Говорят.
С а ф о н о в. Он у меня начальником штаба будет, если хороший. А звание я ему восстановлю по случаю нашей полной осады. Да, Ильин, мало людей остается.
И л ь и н. Вали второй день нет. Неужели ее немцы взяли?
С а ф о н о в. Не хочу я этого слышать. (Пауза.) Нет, ты мне скажи, почему мужики такие сволочи? Девка вызывается в разведку идти, а вы молчите.
И л ь и н. Женщине легче. Я могу пойти, если надо. Только толку меньше будет.
С а ф о н о в. Это верно. А писателя вызвал?
И л ь и н. Вызвал.
С а ф о н о в. Я его хочу начальником особого отдела.
И л ь и н. А разве Петров совсем?
С а ф о н о в. Что совсем? Умер. Вот тебе и совсем. Шура его вылечить обещала, а не вылечила, соврала.
Ш у р а. Я около него двенадцать часов сидела. Я ему голову держала. У меня руки болят, я печатать не могу. Вот видите, как дрожат, а вы говорите…
С а ф о н о в. Это все история. Это мы потом тебе благодарность вынесем, а теперь — не вылечила, соврала, вот что сейчас я знаю.
Открывается дверь. Входит В а с и н, очень высокий, сутуловатый, с бородой. В штатском пальто, подпоясан ремнем. На плече винтовка, которую он носит неожиданно ловко, привычно.
В а с и н. По вашему приказанию явился.
С а ф о н о в. Здравствуйте, садитесь.
В а с и н. Здравия желаю.
С а ф о н о в. Вы в техникуме военное дело преподаете?
В а с и н. Преподавал. Сейчас, как вам известно, у нас отряд.
С а ф о н о в. Известно. Сколько потеряли студентов своих?
В а с и н. Шесть.
С а ф о н о в. Да… Садитесь, пожалуйста. Курить хотите?
В а с и н (берет папироску). Благодарю. (Зажигает спичку, закуривает, дает прикурить Сафонову.)
Прикуривать тянется Ильин. Васин неожиданно тушит спичку. Ильин удивленно смотрит на него.
(Чиркает другую спичку.) Простите. Старая привычка: третий не прикуривает.
С а ф о н о в. Блажь. Примета.
В а с и н. Не совсем. Это, видите ли, с бурской кампании повелось. Буры — стрелки весьма меткие. Первый прикуривает — бур ружье взял, второй прикуривает — прицелился, а третий прикуривает — выстрелил. Так что примета почву имеет.
С а ф о н о в. Вы, я слышал, в русско-японской участвовали?
В а с и н. Так точно.
С а ф о н о в. И в германской?
В а с и н. Так точно.
С а ф о н о в. А в гражданской?
В а с и н. В запасных полках, по причине инвалидности.
С а ф о н о в. А в германскую войну, я слышал, вы награды имели?
В а с и н. Так точно. «Георгия» и «Владимира с мечами и бантом».