та за все три дня. От уплаты освобождались все мастера, занятые на специальных производствах, а также ополченцы, ходившие в походы, и много кто ещё — я не стал запоминать и забивать себе голову лишней информацией.
Жители нижнего Мыса повозмущались ещё где-то полчаса и стали расходиться. А мы тоже отправились восвояси. Я понимал горожан — вот честно! Никто не любит лишний раз работать. Однако Кирилл предложил и кучу исключений, и возможность откупиться, и вообще сплошные поблажки — так что нечего тут возмущаться.
— Кирь, ты не хочешь организовать стражу из самых надёжных ополченцев? — спросил я по пути в «крепость». — Чтобы они подчинялись напрямую тебе и Саше.
— Думал об этом… — Кирилл внимательно посмотрел на меня. — Только кого выбрать?
— Ну хотя бы тех, кто Медное строил! — предложил я и уже тише добавил. — Ты вообще Котову доверяешь?
— И да, и нет, — признался лидер посёлка. — Он человек надёжный, сознательный, но вот особого доверия к нему нет. А что?
— Тогда ему всё это не поручай, — посоветовал я. — Лучше пусть тот же Поляк рулит.
— Нет, Поляку я тоже не настолько доверяю… — признался Кирилл. — Я здесь доверяю разве что тебе и Саше — так уж сложилось. Может, ты и возьмёшься?
Вот говорили мне умные люди — наказуема инициатива-то! Наказуема! И почему это знание ещё не выбито у меня изнутри черепной коробки? Ну вот почему? И ведь ситуация такая, что я сам предложил, а отказываться теперь — не дело…
— Ну а кому ещё, Филь? — спросил Саша, слышавший весь разговор. — Ты один из нас троих, правителей Мыса. А стража — это всё-таки серьёзное дело…
Всё, добили чертяки языкастые! По всему прошлись — по ответственности, по взаимному доверию — и куда я теперь?..
— Ладно, займусь… — буркнул я. — У нас преступления в последнее время были?
— Если не считать преступлениями драки и громкие ссоры, то нет! — ответил Кирилл. — Однако народу столько, что рано или поздно случатся…
— Тогда нужны будут рабочие руки. Надо строить казарму для стражи, — кивнул я. — Пока небольшую — всего на пару сотен человек.
— Ничего себе у тебя планы! — хохотнул Саша.
— Для начала наймём примерно пять десятков, — пояснил я. — Но рассчитывать надо на большее! У нас вообще есть какой-нибудь генеральный план строительства для верхнего Мыса?
Просто я вспомнил, что такая штука есть у каждого уважающего себя города. Естественно, никакого плана у нас не было. Ткнуть казарму можно было куда угодно. А раз так, то выбор места я оставил за собой, понимая, что теперь всеми делами придётся заниматься одновременно… Кто бы знал, как я этого не любил…
Вечером я принялся опрашивать ударников на предмет бумаги. Потратил на это целых два часа, но никто так ничего и не вспомнил, только Дойч поделился сокровенным знанием, что делается бумага из целлюлозы. А как именно — он понятия не имел.
День сто тридцатый восьмой!
Вы продержались 137 дней!
Плутон сломал ногу, так и не добежав до обрыва… Там, где он обычно прыгал — шла стройка. Бедняга запнулся об оставленные инструменты и упал в котлован. Но зато своим криком точно разбудил весь Мыс! Пока Кадет перевязывал несчастного, я опрашивал наёмных работников, пришедших на строительство. Вопрос был всё тот же — бумага.
И только когда Плутон, с двух сторон поддерживаемый близнецами, уже собирался уходить, он неожиданно повернулся ко мне.
— Филь! Я знаю, как бумагу делать, — признался подлый меломан.
— А что же ты молчал-то? — не на шутку возмутился я.
— Ну ты же у меня не спрашивал, а я и не лез… — заметил парень. — Но если очень надо, то я могу попробовать!
— Ну ё-моё… Рыжие, сажайте его тут. Не отпущу его, пока не расскажет! — приказал я.
— Это произвол! — заметил Плутон. — Я ещё не завтракал.
— Мы тебя досыта накормим! — пообещал я с угрозой в голосе.
Вообще все эти травмы — вывихи, переломы, потеря конечностей и тому подобное — это самое мучительное в игре. Смерти мы просто боимся — ну, потому что инстинкт и потому что не хотим терять жизнь… А когда она приходит, даже не успеваем среагировать. Краткая вспышка боли — и всё. А вот тот же перелом — это много-много и «долго-долго» боли. Анестезии у нас тут нет, и вправляем мы всё по старинке, голыми руками. А потом ходим и мучаемся. Есть, конечно, ускоренная регенерация, но боли-то она никак не отменяет. Просто мучаешься не пару месяцев, а всего несколько дней.
Хоть мне и было жалко парня, но информация, которой он обладал, была в наших условиях поистине бесценна. Оказалось, что процесс производства бумаги прост до безобразия. У Плутона им мама занималась — делала красивую бумагу ручной работы. Правда, мама Плутона использовала для этого старые журналы, газеты и коробки, но восстановить недостающие части процесса оказалось несложно.
— Наткнулся ещё в школе на статью научно-популярную, ну и прочитал… А раз мама занимается, то и запомнилось хорошо, — признался Плутон, морщась и держась рукой за ногу. — Бумагу изобрёл китаец Цай Лунь. Для неё использовалась волокнистая часть коры тутового дерева…
— А оно тут растёт? — радостно кивнул я.
— Я не знаю, — Плутон пожал плечами и снова сморщился. — Я ведь никуда не выхожу почти. Но можно и другие деревья использовать.
— Ладно, и что там дальше делать? — спросил я.
— Да надо просто выварить волокна, измельчить их до состояния однородной массы, потом ссыпать в кадку с водой и крахмалом, чтобы она плавала по поверхности, а оттуда доставать в рамках с мелкоячеистой сеткой.
— Стоп… А какой должен быть слой массы в воде? — спросил я.
— Это только подбором можно выяснить, — парень вздохнул. — От этого слоя будет зависеть толщина бумаги.
— Хорошо, а крахмал? Его-то где взять? — устало спросил я и в ответ получил совершенно удивлённый взгляд.
— Картошка же… — пробормотал Плутон. — Картошку можно протереть и из неё добыть!
А, ну да, забыл… Стыдно уроки химии прогуливать, Филипп Львович! Или физики?.. Стыдно, Филипп Львович! Стыдно!..
— Так… Значит, достали мы всю эту массу рамкой с сеточкой, а дальше что?
— Надо дать стечь воде, — продолжил парень свой рассказ. — А когда бумага подсохнет — можно её спрессовать. У меня мама этого не делала, а вообще если пресс достаточно тяжёлый, то и лист будет тонкий и плотный. А потом даёшь высохнуть, и всё…
— Плутон, ты вообще в курсе, что всё руководство посёлка голову себе сломало, пытаясь сделать бумагу? — усмехнулся я.
— Нет, — парень помотал головой. — Я сейчас только плетением корзин и занимаюсь… У меня переоценка ценностей в жизни!
— Какое… Какое ошеломляющее заявление… — кивнул я. — Ладно, как доешь, зови меня, Борборыча или рыжих — поможем тебе добраться куда надо.
Вот так — и ничего сложного! Люди делали бумагу две тысячи лет, чтобы их потомки изобрели механизацию процесса и немедленно забыли, как её получать. Осталось только продумать детали, провести эксперименты — и будет нам бумага, на радость всем бюрократам. Надо ещё косточки от фиников для масла набрать и подумать над прессом. Впрочем, похоже, пресс везде нам может пригодиться!
С этим я пошёл к Ручки. Куда же без него? Конечно, я и сам могу придумать всё необходимое, но зачем, если у него получается это лучше? Ручки, как обычно, что-то мастерил, но в этот раз рядом вовсю суетилась Настя. Она как прилипла к нему, так и не отлипала… Ничего не понимаю, но у этой особы, похоже, и впрямь исправился характер: она перестала всех доставать и даже помогала мастеру в любом деле. И всё это она сделала сама! Удивительно!.. Интересно, на неё так облагораживающе труд повлиял или надёжный мужик под боком? Загадка загадок…
— Привет! — поздоровался я.
— Привет, Филь! — в один голос откликнулась эта парочка.
— Я, как всегда, с делами! — признался я.
Ручки отложил своё изделие и внимательно посмотрел на меня:
— Что на этот раз?
— Масло и бумага, — признался я.
— У тебя есть масло? А мне одолжишь для готовки? — немедленно подключилась Настя. — А то готовишь на этой посуде — ужас как пригорает, а потом это всё чистить с песком — это кошмар просто!
Ну, ладно, кое-что осталось неизменным: Настя всё так же много говорит. Однако Ручки, похоже, это вообще не мешало. Не обращая внимания на болтовню Насти, он проговорил:
— Я не знаю, как делать ни то, ни другое. Я уже говорил про бумагу Саше…
— Ручки, не поверишь! Я теперь и сам знаю, как это делать! — сказал я. — Но мне и для бумаги, и для масла нужен пресс.
— Один и для того, и другого? — деловито уточнил мастер.
— Ну… Можно два, — признался я. — Просто я примерно понимаю устройство, но сам не сделаю.
— Излагай! — кивнул мастер и покосился на Настю, которая уже поняла, что масла ещё нет, и куда-то убежала. — Я весь твой, пока мне опять маслом все мозги не вынесли…
Ручки взялся не только всё рассчитать и сделать, но и договориться с другими мастерами. Правда, заплатить за их работу придётся, но вот это — сущие мелочи. Договорились, что я зайду через пару дней — и мы обговорим детали уже с более подробно описанным процессом. Ручки пообещал пока держать наше дело в секрете, насколько это будет возможно.
А я пошёл искать финики и косточки от них. И надо же было так случиться, что я их нашёл! Не где-нибудь, а прямо рядом с Кириллом. Финики как еда всех уже достали, но, как оказалось, был человек, который отжимал в своё пользование часть фиников в последние несколько дней. И этим человеком был Клоп.
— Командир! — радостно кинулся ко мне тот, а я постарался улизнуть от объятий. Клоп не расстроился, схватил меня за руку и принялся ею трясти. — Винишка надо?
— Ты заставил меня задуматься… — признался я, вырывая руку. — Но вообще я по другому поводу! Финики ты в последнее время забирал?
— А… Я… Да! — профессиональный алкоголик развёл руками. — Их всё равно никто не ест уже!
— А ты их уже съел?
— Да зачем мне их есть? — удивился тот. — Дерьмо по цвету и по вкусу, командир!