— Как там Свиря? Держится? — озабоченно спросила Майя, на ходу разрывая пакет и начиная осторожно разматывать веревку.
— Ничего, сама идет. Швед сказал: вроде что-то есть. Но связь плохая! Слышимость просто никакая.
И Катя наконец узрела «провал», или, как это еще называли, «штольню». Просто на обочине поля была поляна. На ней — пень. Давным-давно здесь грозой с корнем вывернуло старую ель. Ливни размыли глину, часть грунта просела. И теперь в земле зияла узкая черная дыра-лаз. Настолько узкая, что взрослому, пожалуй, и не протиснуться.
У Кати мурашки побежали по телу. Глина по краям лаза была сырой, тут и там торчали узловатые корни, а кое-где копошились жирные розовые дождевые черви. «Штольня» напоминала гигантский кротовый ход, уходивший вниз под углом в сорок пять градусов. Оттуда несло сыростью, плесенью и гнилью, как из потревоженной могилы. Нет, свое первое знакомство со Съянами Катя представляла себе совсем не так.
— Снова вы к нам? — молодая женщина, с которой Катя беседовала накануне, тоже, подобно Майе, смерила ее с ног до головы насмешливым взглядом. — А вы настойчивая. Ну что ж, раз приехали — оставайтесь пока что.
Тут в рации у нее что-то щелкнуло, зашипело, раздались обрывки какой-то фразы.
— Да, да, Швед, слышим тебя! Мы уже готовы! Они идут, — объявила она своим. — Свиря идет первая, замыкающий Швед.
Они все смотрели напряженно вниз. Майя, сделав на веревке скользящую петлю, опустила ее в провал. «Глубоко, — подумала Катя, следя, как исчезает веревка метр за метром. — Очень глубоко там».
Было так странно видеть эту внезапно разверзшуюся посреди обычного подмосковного поля пропасть...
Прошло минут десять томительного ожидания. И вот внизу мелькнул свет — ближе, ярче. Впоследствии Катя узнала, что так ярко горят в подземной тьме портативные карбидные лампы. Послышался шорох осыпающейся глины. Майя бросила вниз вторую веревку. Снизу ее тут же кто-то потянул, сильно дернул, словно проверяя на крепость.
— Свиря, слышишь меня? Здесь закрепить не за что! — крикнула Майя в провал, пнула ногой трухлявый пень. — Поднимайся осторожнее! Мы все тебя страхуем!
Четверо женщин крепко ухватились за веревку. Катя — от волнения и любопытства она затаила дыхание — опустилась на колени, низко склонясь над «штольней». Она увидела, как по веревке, ловко подтягиваясь на руках, поднимается человек — оранжевая каска и брезентовый комбинезон его были сплошь покрыты жидкой бурой глиной.
Трое спасательниц по-прежнему страховали веревку, а Майя подхватила подругу под руки, но та была тяжелой. Катя кинулась помогать. Вдвоем они вытащили девушку из провала.
— Приветик. — Она тяжело и часто дышала. — Ну и переход! Один раз едва назад не повернули! Зато, кажется, не зря этот пятнадцатый маршрут проверили.
Из провала тем временем показалась еще одна каска, потом еще одна — друг за другом по веревке поднялись две женщины, с ног до головы тоже облепленные глиной.
— Швед, давай! — крикнула одна из них. Голос показался Кате знакомым.
Напряженная минута — и еще одна оранжевая каска. Ближе, ближе. Швед выкарабкался из земли сам, правда, едва не застрял.
Катя разглядывала их разгоряченные, испачканные глиной лица. Швед достал из-за пазухи пачку сигарет, закурил, жадно затягиваясь. Пачка тут же пошла по рукам. Кто-то сунул ее и Кате. Она не курила. Но отказаться сейчас значило снова обособиться от них, стать чужой. А ведь лед чуть-чуть уже был сломан, когда она помогла вытащить эту спасательницу со смешным именем Свиря.
Кто-то поднес ей зажигалку Катя подняла глаза. Перепачканное глиной женское лицо, надвинутая на лоб каска, из-под которой выбивались каштановые волосы.
Женщина с наслаждением выдохнула дым.
— Швед, ну не томи, что вы там нашли? — Майя так и светилась от нетерпения. — Кого-нибудь из них?
Вместо ответа Швед расстегнул надетую через плечо туго набитую брезентовую сумку. Осторожно выложил это на траву. Все склонились над находкой. Катя внезапно снова почувствовала, как по спине поползли мурашки.
Это были клочья мужской клетчатой рубахи. Они тоже были испачканы глиной. Но там. на ткани, было и еще что-то. Катя протянула руку, дотронулась и тут же отдернула, словно обожглась. Клетчатая тряпка была обильно пропитана засохшей кровью.
Глава 5НЕОБХОДИМЫЕ ФОРМАЛЬНОСТИ
День следующий Катя потратила на консультации с начальством и оформление новой, на этот раз многодневной командировки в Спас-Испольск. О находке в «штольне» в главке уже было известно. На место (кстати, по настоянию Кати — она сразу же решила перевести все дальнейшие события в официальное русло, представившись в который уж раз и предъявив спелеологам служебное удостоверение) была срочно вызвана опергруппа из Спас-Испольского ОВД. Правда, в составе ее приехали только двое — местный участковый и оперуполномоченный Кероян.
Но Кероян, едва увидев измазанные глиной и еще чем-то бурым остатки рубашки, тут же объявил, что он изымает вещдок и направляет его на экспертизу. Проведенные в тот же вечер исследования выявили на ткани следы крови первой группы. Проверка данных в местной поликлинике подтвердила, что у Славина как раз и была кровь первой группы.
— Да, странный случай, — задумчиво заметил начальник пресс-центра, выслушав пылкий Катин рассказ. — И ничего хорошего я от него в дальнейшем не жду. Ребята мертвы, это уже вне всякого сомнения. Вот только что с ними стряслось? Ты на месте была — на что похожи эти Съяны?
Катя пожала плечами.
— На нору, которую вырыл гигантский крот. Но это лишь один из многих входов, ведущих туда, вниз.
Она вспомнила, как Алина Гордеева (они наконец-то пообщались с начальником спелеологической экспедиции прямо там, у входа в «штольню», и встреча эта, надо сказать, произвела на Катю двоякое впечатление), перемазанная глиной с ног до головы, уставшая, на ее наивный корреспондентский вопрос: «На что похожи Съяны?» — пробормотала, чертыхаясь, что-то насчет «паутины». Мол, там, внизу под нами, представьте себе паутину ходов, штолен, провалов, шахт, камер, тупиков и пещер. Настоящий лабиринт на нескольких уровнях, местами уходящий глубоко в недра, а местами поднимающийся к поверхности.
— Четверть века работаю в Подмосковье, вроде все тут как свои пять пальцев знаю, а про эти каменоломни почти ничего раньше не слышал, — начальник пресс-центра хмурился. — Подземелье это, слава богу, никогда особых хлопот не доставляло. Это не красковские карьеры, где каждое лето — утопленник, не шатурские болота-торфяники, что каждый год горят. И вот поди ж ты — и Спас-Испольск в экстремальный список теперь попал... Значит, снова хочешь туда поехать?
— Если поисковые мероприятия дадут хоть какой-нибудь положительной результат, хороший материал получится. Милиция в катакомбах, насколько мне известно, пока еще расследований не вела. — Катя невесело усмехнулась.
— Завтра думаешь туда поехать?
— Да, с утра пораньше, первым же автобусом, прямо до лодочной станции с пересадкой. Теперь там активизировали поисковые мероприятия — прочесывание местности, ну и остальное. Ведь если предположить, что найдены действительно фрагменты одежды Славина, то... Это ведь в полутора километрах от того места, где они оставили машину!
— Приезжай лучше к половине восьмого сюда, в главк, — сказал начальник пресс-центра и поднял трубку телефона. — Я сейчас с управлением розыска свяжусь. Узнаю, кто у них завтра туда собирается. Они и эксперта с Варшавки берут.
— А Колосов Никита Михайлович туда не собирался? — осторожно осведомилась Катя.
— Нет, по-моему. Он по тройному убийству в Балашихе работает, ты же его знаешь — он выезжает только на убийства, причем на такие, как говорится, высшей категории. А здесь еще бабушка надвое сказала. Скорее всего это все же несчастный случай. Правда, эта вещь со следами крови...
Катя вспомнила клетчатую тряпку в руках Гордеевой. Как они на том картофельном поле смотрели друг на друга! Как было тихо кругом. Какой непроницаемой, зловеще-молчаливой была опушка леса. Каким холодом веяло из «штольни», этой мрачной темной норы у них под ногами.
— Эти спелеологи... Они не говорили, где именно они обнаружили улику? — помолчав, спросил начальник пресс-центра.
— Сказали, что в течение двух с половиной недель осматривали Большой провал и ведущие от него в глубь подземелья ходы. Не обнаружили никаких следов, указывающих на пребывание там ребят. Начали топографическую съемку местности, разбив каждый подземный сектор на участки. Гордеева... — Тут Катя слегка запнулась — Ох и необычный у этих спелов начальник! Сказала: поиск крайне затруднен. Там целый лабиринт. В то утро они как раз проверяли один из маршрутов, под номером пятнадцать. В одном месте попали в осыпь, пришлось свернуть в боковой ход. Одна из спасательниц подвернула ногу. Они сделали привал в какой-то небольшой пещере, начали оказывать ей помощь. Там Швед и обнаружил окровавленные остатки рубашки.
— Кто это Швед?
— Их проводник по Съянам. Местный. Больше пока о нем никакой информацией не располагаю.
— А ты говоришь — эти спелеологи все сплошь женщины? И начальник у них тоже женщина?
Катя вспомнила, что ей вчера наскоро и чисто официально рассказала Гордеева.
— Они все из Питера, студентки и аспирантки Горного института. Все уже по несколько лет занимаются в институтском спелеологическом клубе. Гордеева — кандидат математических наук, доцент, преподает там же. Мастер спорта. Несколько лет возглавляет женское отделение клуба. Она пояснила, что они решили отделиться от мужской секции — из-за разницы в нагрузках, в степенях сложности.
Опыт работы под землей у них солидный, особенно в Саблинских катакомбах, что под Питером. Они туда несколько лет подряд на полевые сезоны выезжали. По словам Гордеевой, у каждого типа спелеологии есть своя жесткая специфика. Они основательно изучали специфику Саблинских катакомб, а это совсем не то, что специфика карстовых пещер, например крымских. Думаю, именно поэтому их и нанял для поисков отец пропавшей Веры Островских.