— Отвратительные лицемеры! — крикнула она и, не раздумывая, запустила в иконку туфлей. И как на зло попала в нее, стекло разбилось, иконка упала на пол. Нора подошла к ней — голубые лубочные глаза Девы смотрели на нее холодно и безразлично. «Все равно, — думала Нора, — больше они меня не увидят, лучше сквозь землю провалиться, чем снова ступить на порог этого дома!»
Нора взглянула на свои часы, они остановились точно в три часа. Наверно, еще рано, так как вся комната была залита прохладной утренней голубизной. Она прислушалась — в доме никакого шума, ни шагов, ни старческого покашливания, ни шарканья шлепанцев. Нора взяла свою сумку, сунула в нее только пару чулок, щетку для зубов и неизвестно почему — лак для ногтей. Потом выбралась через окно наружу и, гордо подняв свою красивую головку, пошла по тропинке между цветов. Двор был совершенно пуст, только на дощатой крыше колодца, сжавшись в клубочек, дремал маленький белый котенок, он мирно глянул на нее своими розовыми прозрачными глазками. Нора почувствовала странное облегчение. Через десять минут она уже с аппетитом жевала теплый, только что вынутый из кипящего масла пончик, посыпанный сахарной пудрой.
Утром не случилось ничего особенного, время от времени звонил телефон, и она протяжно отвечала: «Я — атомная!» А в полдень у нее за спиной открылась дверь, и кто-то вошел в комнату. Она как раз соединяла абонентов.
— Кто там? — не оборачиваясь, спросила она.
— Это я, — ответил Дончо.
В его голосе было что-то такое, что заставило ее обернуться. Он все еще стоял на пороге, смущенный и расстроенный, неловко закинув за спину свои длинные руки. Нора смотрела на него молча и виновато, она знала, что совесть у нее не совсем чиста.
— Случилась большая неприятность! — еле слышно сообщил наконец Дончо.
— Что?
— Твой хозяин повесился!
— Как повесился? — пораженно произнесла Нора.
— В сарае во дворе. Сам повесился, самоубийство…
Нора почувствовала, что все поплыло у нее перед глазами, она едва не упала со стула.
— Из-за чего?
— Не знаю.
Но он знал. Жена хозяина фурией носилась по улице, писклявым голосом кляня сумасбродку и безбожницу, погубившую ее мужа. Она кляла не только Нору, но и Дончо, который первым пришел в ее дом, кляла всех тех, кто без приглашения заполнил их городок и разрушил их жизнь.
— Этого не может быть! — сказала Нора, а в ее сердце не было ни сожаления, ни сочувствия — только страх.
— И тем не менее это случилось.
Норе показалось, что до сих пор она скользила по поверхности этой жизни, как по льду, не задумываясь, что находится под этой обжигающе-холодной броней. Наверно, существует две жизни — одна видимая, полная иллюзий, ненастоящая. И другая — подземная и страшная. Иначе как объяснить это странное самоубийство? Кто из нормальных обычных людей мог его ожидать? Но она сейчас же взяла себя в руки и тряхнула головой:
— Он или сумасшедший… или есть иная причина.
— Вчера вечером что-нибудь случилось?
— А я откуда знаю?
И она подробно рассказала ему обо всем. Дончо слушал очень внимательно, черты его лица постепенно смягчились.
— Это все?
— Все, — искренне ответила она.
Дончо озадаченно молчал.
— Может, все же из-за иконы?
— Глупости!.. Не настолько же он потерял рассудок. Да и что это за икона была, бумага, обсиженная мухами.
— Ты права, — согласился он. — Да, ты права.
Он помолчал немного и добавил:
— В сущности, все ясно.
— А мне ничего не ясно! — зло ответила Нора. — Или я — не человек, или он не был человеком… Середины тут нет…
— Все не так просто… Человек есть человек, независимо от того, злой он или добрый. Но вы оба страдали от несовместимости. А это дело нешуточное.
Она не поняла его, да и не желала понимать, только хмуро поинтересовалась:
— А в милицию меня станут таскать?
— Тебя так страшит милиция? Конечно, тебя допросят.
— Почему?.. Пусть мне лучше квартиру найдут. Я и без того туда не желаю возвращаться.
— Подожди меня здесь. Постараюсь что-нибудь сделать.
Дончо, не попрощавшись, исчез. У Норы опять разболелась голова, появилось такое чувство, будто в желудке оказался кусок льда. Ей захотелось выйти отсюда и пойти одной по пыльному полю или берегу реки… Нет, нет — никакой реки, а то вдруг потянет броситься с обрыва вниз головой. Человек не знает сам себя — тем лучше. Он не видит своего пути, не знает своего конца — и в этом его утешение. Такие мрачные мысли смутно проносились в ее голове, но она не пыталась прогнать их. Лучше уж вовсе не думать, достаточно того, что дышишь! К ней заглянул брат, он выглядел озабоченным, что-то бормотал себе под нос, но не предложил ей пожить у него. Они с Цуцей, правда, занимали всего одну комнату, но, по крайней мере, на эту ночь могли бы и потесниться. Нора окончательно расстроилась. Если даже брату до нее нет дела, на кого она может рассчитывать?.. Наверно, только на Фита, но Фита уже не было в ее жизни. Она оставалась одна в этом огромном мире, совсем одна. Как бы то ни было, у Саши, по крайней мере, есть его Цуца — такое рабство все же лучше пустоты.
Рабочее время уже кончилось, а Дончо все не возвращался. Да она и почти забыла о нем — с какой стати он должен был заниматься ею? Он не интендант, не комендант, не секретарь комсомольской организации. Если бы он был хотя бы мужчиной и вчера настоял на своем, они бы оба несли сейчас моральную ответственность. А теперь что ей делать? Куда идти? Кого просить приютить ее? Да и не из тех она, кто просит.
Перед самым приходом Стефки зазвонил телефон, и незнакомый голос спросил простовато и нетерпеливо:
— Стефка, это ты? Или это софиянка?
— Допустим, что софиянка, — сухо ответила Нора.
— Привет! Я как раз тебя ищу… Звонит Пешо… Шофер Пешо, ты меня помнишь?
— Помню! — призналась Нора без воодушевления.
— Послушай, хочешь пойти со мной вечером в кино?
— А что показывают?
— «Одиссея».
— Я смотрела этот фильм еще в детстве.
— И я смотрел… Ну и что из этого?
— Да, ты прав. Послушай, у тебя есть квартира?
— Есть, конечно.
— Я хотела спросить, один ли ты живешь?.. Потому что со мной тут приключилось одно дело.
— Не один, но я все могу устроить.
Он понимал ее с полуслова, даже не удивлялся. Когда она расскажет ему вечером о хозяине, он только презрительно бросит: «На свете полно старых дураков!»
— Ладно. Где ты меня будешь ждать?
Они быстро договорились о встрече. Нора нервно кусала губы. Этот глупец невесть что о ней думает. Но это не страшно, как-нибудь она с ним справится. Только бы он не явился на свидание с этим нелепым платком на шее. Ее совсем перестанут уважать, если увидят с Пешо приятели Саши. А они обязательно ее увидят, городок совсем крохотный. Все в нем без конца встречаются друг с другом. Тем лучше. Она отомстит этим людям, для которых она все равно что пустое место.
Но настроение было скверное, когда она направилась к городку. В довершение ко всему служебный автобус оказался переполненным, ее со всех сторон толкали. Автобус сонно покачивался, на поворотах шофер ловко перехватывал руль своими сильными руками с татуировкой. Нора вышла из автобуса в центре и посмотрела на часы. До свидания оставалось еще много времени. Ничего, прогуляется пока по городку, зайдет в кондитерскую. А потом что? Потом — ничего. Опять полетит, как одуванчик, куда ветер подует.
Рядом раздался лязг тормозов и свист шин. Это был пожелтевший от пыли «газик» начальника. Из него выпрыгнул багровый от негодования Дончо.
— Далеко отправилась? — поинтересовался он. — Я ведь просил тебя подождать!
— Я и ждала, — холодно ответила Нора. — До каких пор можно ждать?
— Раз я тебе сказал, что вернусь, значит, вернусь. Куда ты идешь?
— В кино.
— Господи, в кино! Я сбиваюсь с ног в поисках квартиры, а она отправилась в кино! Хоть бы записку оставила. Где ты собираешься ночевать?
— Не знаю.
Она видела, что Дончо по-настоящему злится.
— Раз не знаешь, подожди немного. Хорошо, что тебя видели, когда ты садилась в автобус. Я без спроса взял машину начальника.
— Большое дело!
— Знаю, что для тебя ничто не имеет значения… Давай, садись.
Нора забралась в «газик».
— А мои вещи?
— Я все забрал, они сзади!.. Ну, что ты за человек!.. Тебе что, до сих пор все с неба падало?
— Почти…
— У нас такого не бывает…
«Газик» понесся по улице. Нора так непринужденно откинулась на спинку сиденья, словно всю жизнь ездила в такой машине. «Газик» подскакивал на неровной мостовой. Дончо продолжал возмущенно говорить что-то, но она уже не слушала его. Она чувствовала радостное облегчение. Чувствовала себя как человек, который упустил автобус, а за ним вдруг прислали самолет. Какая-то старая, давно забытая детская радость снова пробуждалась в ее сердце, словно ей вплели в косички новые голубые ленты и она, немного смущенная, но счастливая, любуется собой в зеркале. Она даже не чувствовала неловкости от того, что Пешо ждет ее перед кинотеатром с двумя билетами в потной руке. Пусть ждет! До свидания, Серый Волк!.. До свидания, маленький белый одуванчик! Я — атомная!
Николай ХайтовБарабанщик
После захвата здания общины партизанами в день вооруженного антифашистского восстания в Крушице состоялся всенародный митинг. Рассыльный куда-то делся, и некому было перед митингом бить в барабан, чтобы собрать народ. Тогда роль глашатая взял на себя сельский пастух бай Крыстю — бывший военный барабанщик. Люди видели, как он направился, стуча по булыжнику своей деревянной ногой, к сельской площади, и вскоре оттуда разнесся по селу торжественный и тревожный речитатив призыва к атаке. В наступившей после мертвой тишине прозвучал голос старого ветерана:
— Сообщается господам селянам…
Еще живы, кто помнит, как в те мгновения выглядел бай Крыстю — усы торчком, побледневшее лицо, горящие глаза, величественная фигура, хоть ростом бай Крыстю не вышел. Но никто не мог воспроизвести то ликование, с которым он провозгласил о падении капитализма. Сто валторн, г