Глаза кашалота не могут больше ему служить, и он начинает продвигаться при помощи других средств, как лоцман, ведущий судно при плохой видимости. Ученые предполагают, что китообразные могут общаться между собой посредством звуковых волы, и теперь точно известно, что на больших глубинах, считавшихся прежде безмолвными, постоянно пробегают такие волны. Их испускают рыбы. Кашалот улавливает эти звуковые колебания. Кроме того, ему, конечно, точно известны собственное местоположение и нужное направление, иначе бы он не рискнул забраться в эти места.
Кашалот покинул морскую поверхность больше четверти часа назад и продолжает спускаться вниз, в пучину леденящего мрака. Обитающие там животные обнаруживают друг друга по вибрации или же обшаривают щупальцами пространство вокруг себя. Они преследуют друг друга с беспримерной жестокостью — поочередно то жертвы, то охотники, потому что на таких глубинах ни одно живое существо не может отыскать растительную пищу. Страшные, утыканные колючками рыбы набрасываются на других рыб, едва ли меньшего размера, чем они сами, глотают их, пропихивая через свое растянутое горло, и часто бывают проглочены сами, еще не успев переварить жертву.
Посреди абсолютной темноты вспыхивает вдруг изумрудный огонек. Неподалеку от себя кашалот видит животное, похожее на длинную сигару со светящимися, словно иллюминаторы, отверстиями. У некоторых глубоководных рыб есть фонарики, которые они могут зажигать по своему желанию, чтобы привлечь добычу. Конечно, они в то же время рискуют привлечь к себе внимание охотника, но что можно добыть без риска? Кашалот этим рыбам не страшен: цель у него другая. Теперь он заметно уменьшил угол погружения, но все еще продолжает идти вниз.
До 1932 года ученые, за исключением одного, утверждали, что китообразные не могут нырять глубже ста метров. Самые щедрые из них отводили для кашалота двести метров.
— Это уже чрезвычайный подвиг и даже непостижимый, — говорили они. — Допустим, что кашалот смог бы вынести огромное давление, существующее на большей глубине, но он все равно бы погиб при возвращении на поверхность. Его легкие не сумели бы выделить азот, растворившийся в крови во время спуска. В капиллярах образовались бы пузырьки газа, а это означает немедленную смерть от остановки кровообращения. Разумеется, ни один кит не станет нырять при таком риске на очень большую глубину.
— А все-таки, — уверяли китобои, — нам не раз приходилось измерять длину линей, которые увлекали за собой загарпуненные кашалоты, нырявшие на полной скорости почти отвесно вниз. По нашим наблюдениям, некоторые из них достигали глубины восьмисот метров.
— Это совершенно невозможно. Вы представляете, какое давление испытывал бы кашалот на такой глубине? Больше восьмидесяти четырех килограммов на квадратный сантиметр. Его бы раздавило.
Единственный цетолог, не разделявший этого мнения, был немец Кюкенталь. Он говорил (в 1900 году): «Кашалот может нырнуть на тысячу метров». Он-то и оказался прав. В 1932 году вдали от берегов Колумбии работало специальное судно «Олл Америка», устраняя повреждение подводной телеграфной линии. На поверхность для починки был поднят отрезок кабеля и вместе с ним весь опутанный кабелем мертвый самец-кашалот. Очевидно, животное попало туда как в ловушку и, несмотря на все усилия, не могло выпутаться. Кабель был поднят с глубины тысяча шестьдесят два метра.
Кашалот не был расплющен давлением. Он погиб как утопленник, не имея возможности вернуться на поверхность и глотнуть воздуха. Но если он по собственной воле так смело спускается до тысячи шестидесяти двух метров, значит, он понимает, что это можно делать без риска для жизни при возвращении.
Иногда кашалоты едят рыбу, но основная их пища — кальмары и осьминоги. Существует много разных видов этих животных, мелких и крупных. Все они охотятся за своей добычей — рыбами или ракообразными — с помощью щупалец, снабженных присосками. Они парализуют жертву, душат ее, закупоривая ей жабры, и раздавливают, потом разрывают тело на куски и отправляют в рот. Осьминог опасен для противника даже более крупного, чем он сам. Рыбакам Океании приходилось наблюдать в прибрежных водах сражения между осьминогами и акулами. Осьминог набрасывает на акулу свои щупальца, и от их прикосновения рыба становится почти безумной. Опутанная щупальцами, она с такой силой бросается на скалы, что часто оба хищника погибают. Более счастливым акулам удается укусить осьминога в голову, победа тогда бывает на их стороне.
Осьминог — чудовище во всех произведениях художественной литературы. О нем, так же как о нырянии кашалота, люди науки часто высказывали скептические слова, полные убежденности: «Осьминог — любимое детище склонных к сенсациям романистов, репортеров, поэтов…» Когда авторы легендарных рассказов, а вслед за ними матросы, рыбаки, водолазы заявляют, что видели гигантских спрутов, все они слишком преувеличивают или просто привирают, как это часто бывает. Может, для купальщиков и существует какая-то опасность столкновения с крупным экземпляром, «но эта опасность лишь психологического порядка, что связано с неприятным видом животного и его скользким прикосновением». Так говорила Наука до того дня, когда (в 1875 году) был пойман осьминог с телом трехметровой длины и шестиметровыми щупальцами толщиной у основания с бедро человека и присосками величиной с блюдце.
— Ах! Ах! — сказали ученые, ничуть не сконфузясь. — Вот интересная разновидность рода Octopus. Назовем ее Architeutis princeps.
С тех пор были обнаружены еще более крупные осьминоги, в основном в ночное время, а это может служить доказательством, что для подъема в верхние слои воды они предпочитают пользоваться темнотой. Американская естествоиспытательница Рашель Карсон лично брала по этому поводу интервью у норвежского этнографа Тура Хейердала, когда тот вернулся из плавания на «Кон-Тики». В темные ночи Хейердал и его товарищи не раз видели среди животных, более или менее фосфоресцирующих, «огромное тело неровных и меняющихся очертаний и размеров, казавшееся больше плота, который имел величину примерно одиннадцать метров на шесть». Рашель Карсон считает, что эти крупные животные могли быть осьминогами или кальмарами. Осьминог имеет восемь щупалец, кальмар — десять.
Кашалот вовсе не стремится к одним гигантским кальмарам. Он не прочь погрызть и мелких, было б их только побольше. Но вот когда мелких становится мало, голод естественно заставляет его отправиться на глубину поискать себе блюдо поосновательнее.
Теперь физетер пребывает на глубине от семисот до тысячи метров. Он достиг мира, для нас едва ли вообразимого, такого же чуждого человеку, как самые отдаленные планеты. Кашалот плывет вдоль горного кряжа, который поднимается со дна океана, минует перевалы, ныряет в глубокие долины. Очертания их он угадывает в полной темноте. Время от времени тут загораются светящиеся рыбы, будто звезды вдруг вспыхивают в черном пространстве, где не существует нашего солнца. Яркая вспышка, светящийся след — и снова абсолютный мрак, о котором даже на минуточку подумать страшно.
Обогнув одну из скал, кашалот застыл на месте: он обнаружил кальмара.
Кальмары и осьминоги передвигаются в воде задом наперед, как ракета, выгоняя воду через трубку-сифон. Они умеют также передвигаться большими шагами по дну на своих щупальцах. Вот когда они разгуливают так, словно огромные призраки, кашалот часто и захватывает их врасплох. Он знает, что для него это самый удобный случай: наброситься на противника, не дав ему времени занять оборонительную позицию. Эту элементарную тактику нигде нельзя осуществить более эффективно, чем в океанских пучинах.
Кашалот не видел кальмара, но сумел определить расстояние до него и направление. Если бы он не мог этого делать, то давно бы умер от голода. Теперь он все еще оставался на месте, чтобы со всей возможной точностью засекать волны, испускаемые при движении животным, и чтобы самому не производить никаких колебаний. Кашалот чувствовал, как приближается кальмар, несмотря на все помехи, которые вносили плавающие по соседству рыбы, воспринимал это так ясно, как мы слышим шаги. Судя по мощности волн, кальмар должен быть порядочным. Кит находился в таком же сосредоточенном напряжении, как хищный зверь, готовый сделать прыжок. Его большое сердце сильно билось.
Мощность волн ослабела, и потом они вдруг исчезли совсем. Кашалот понял, что кальмар тоже застыл на месте. Должно быть, кое-что почуял. Может, уже обнаружил огромную массу тела кашалота, отражавшую другие звуковые волны. Единственное, что надо было делать, — ждать. Ждать и слушать. Океанская пучина полна этих напряженных ожиданий, исполненных алчности или тревоги. Кашалот знал, что запас кислорода позволяет ему оставаться под водой еще более получаса.
Вдруг среди непроглядной тьмы буквально взорвалось светящееся облако. Сквозь засверкавший планктон кашалот в одно мгновение ясно разглядел кальмара. Огромное животное, и так близко, всего в нескольких саженях. Тело его находилось в вертикальном положении, щупальца горизонтально выброшены вперед. И между ними билась огромная рыба. Именно кальмар и произвел взрыв светящегося облака. Эти животные, пускающие в светлой воде чернила, в темноте выбрасывают сильно светящуюся жидкость, чтобы испугать и ошарашить свою жертву.
С силой напрягая все свои мускулы, кашалот бросился в атаку. Хвост его перекрутился в воде, сжатой восемьюдесятью атмосферами. Слишком поздно! Кальмар уловил первое движение, а может быть, тоже сумел разглядеть своего врага при свете. Оставив рыбу, он приготовился к обороне — повернулся лицом к кашалоту и вытянул вперед щупальца. Кашалот бросился на него с открытой пастью и — промахнулся.
Если вы видели когда-нибудь подвижного боксера, который уклоняется и увертывается от стремительно нападающего противника и в то же время изводит его прямыми ударами левой, вы сможете представить себе кальмара перед кашалотом — с той только разницей, что у кальмара