В 60-х годах Альберто Дельгадо — сотрудник органов государственной безопасности — приехал в эти края под видом демобилизованного солдата, устроился на ферму Майсинику, связался с контрреволюционным подпольем. За короткий срок ему удалось передать в руки властей две до зубов вооруженные банды контрреволюционеров. Но во время очередной операции он погиб.
Мне доводилось бывать в этих краях, когда классовая борьба достигла тут своего наивысшего накала.
В 1963 году в городе Санта-Клара корреспондент «Комсомольской правды» Ирина Хуземи и я обратились в провинциальный комитет партии с просьбой дать нам машину для поездки в Эскамбрай.
— В Эскамбрай? — удивились кубинские товарищи, — Но вы ведь знаете, что там происходит?
Нас долго отговаривали, но в конце концов выделили «джип» с шофером, а также автоматчиком — для охраны.
На машине в нескольких местах были видны пулевые пробоины.
— Обстреляли недавно, — объяснил автоматчик.
Целью нашей поездки была районная комсомольская школа, расположенная в бывшем горном поместье богатого животновода. Преподаватели и учащиеся рассказывали нам о своей жизни, долго расспрашивали о Советском Союзе, а потом показали арсенал, где хранились винтовки учащихся и их наставников.
— Каждую ночь вокруг школы выставляем караулы, — сказал нам директор. — Не раз приходилось отстреливаться от бандитов.
Солнце еще высоко стояло в небе, когда мы тронулись в обратный путь. Наши кубинские сопровождающие получили в провинциальном партийном комитете строгий наказ: до наступления вечера покинуть Эскамбрай.
Когда я вторично побывал в этих местах, мне разрешили проинтервьюировать группу только что захваченных бандитов. Грязные, бородатые, с гривами давно не стриженных волос, они мрачно сидели перед нами, неохотно отвечая на вопросы. Да, они уже несколько лет скрывались в горах. Да, не раз им приходилось участвовать в вооруженных стычках с властями. Да, теперь они хорошо понимают всю безнадежность предпринятой ими авантюры.
— Народ нас не поддерживал, — сказал главарь банды. — Борьба окончена. Наш отряд был одним из последних, остававшихся в горах.
Мятежники, действовавшие в Эскамбрае, были тесно связаны с контрреволюционным подпольем, центр которого находился в Тринидаде. Трудно сейчас поверить в это, прогуливаясь по тихим, мирным улицам древнего города.
До начала сеанса в кинотеатре «Ромелио Корнелио» перед зрителями выступил Мануэль Перес, режиссер фильма «Человек из Майсинику». Он рассказал зрителям, что отснятый им фильм — первый из целой серии задуманных кинокартин, посвященных различным эпизодам героической борьбы кубинского народа с контрреволюцией.
В провинции Матансас мы сделали остановку в Варадеро — самом крупном кубинском курорте. Кубинцы говорят, что море здесь самбе синее. И право же, они недалеки от истины. Белоснежный песок широкого многокилометрового пляжа необыкновенно оттеняет морскую синь.
Варадеро и до революции был курортом. Но сейчас он разросся, а главное, резко изменился социальный состав курортников. Это поистине место отдыха для трудящихся, для народа.
Самый крупный и комфортабельный отель «Интернасьональ» расположен прямо на морском берегу. Его построила американская фирма еще до революции. Старожилы вспоминают, что людям с темным цветом кожи доступ в этот отель был закрыт. Более того, даже горничными, официантами, портье здесь могли работать только белые. Ныне в этой гостинице, само собой разумеется, останавливаются и работают белые, негры и мулаты: с расовой дискриминацией на Кубе покончили в первые дни революции.
Разительные перемены в жизни курорта особенно заметны в районе, который в прежние времена был известен под именем «зоны Дюпона».
В 20-х годах один из Дюпонов, известных американских миллиардеров, откупил на окраине Варадеро огромный участок в несколько тысяч гектаров. Участок сразу же был огорожен. У входа поставили охранников. Затем сюда стали свозить мрамор из Италии, керамические плитки из Испании, ценные породы красного и черного дерева со всей Кубы. И через несколько лет на морской скале у пляжа поднялся роскошный особняк. Анфилада комнат, обставленных дорогой старинной мебелью, бесконечные ванные, отделанные мрамором, вместительный винный погреб с баром при нем, редкие французские гобелены на стенах, фарфор и хрусталь в столовой.
В гараже стояли семь машин. У бетонного причала покачивались яхты и прогулочные катера. В этом поместье был даже свой аэродром. Десятки служащих, рабочих обслуживали Дюпона и его друзей, когда хозяин поместья раз в год приезжал сюда из Соединенных Штатов отдохнуть и поразвлечься.
После революции «зона Дюпона» была превращена в туристический центр для трудящихся. Первый этаж особняка стал рестораном для туристов, второй — музеем.
Покинув Варадеро, мы решили проехать по историческим местам боев на Плая-Ларга и Плая-Хирон, где в апреле 1961 года была предпринята попытка вооруженной интервенции против Кубы.
За городом Хагуэй-Гранде дорога пошла вдоль обширных плантаций апельсинов, лимонов и грейпфрутов. Постепенно к свежему, острому запаху лимонных и апельсиновых деревьев стал примешиваться другой — пряный, сладковатый. Так всегда пахнет вблизи сахарных заводов. И действительно, за поворотом мы увидели высокую трубу завода «Аустралиа». Во время боев с интервентами здесь размещалась ставка Верховного командования Революционных вооруженных сил.
Мы познакомились с участником боев, заводским рабочим Ласаро Акоста. Он показал нам конторское здание — одноэтажный дом с колоннами, откуда Фидель Кастро руководил сражением.
От завода «Аустралиа» дорога вывела нас на курорт Плая-Ларга. В апрельские дни 1961 года именно тут завязался первый бой. Ныне на некогда диком, пустынном побережье в новеньких уютных коттеджах отдыхают трудящиеся провинции Матансас.
От Плая-Ларга до. Плая-Хирон, где развернулось основное сражение, — 35 километров. Но ехали мы по этой дороге больше часа. Все шоссе было покрыто неповоротливыми, крабами. Если ехать с большой скоростью, можно проколоть шину об острые края их панцирей.
На Плая-Хирон построено училище штурманов и механиков рыболовного флота. Там, где шли бои, звучат мальчишечьи голоса будущих моряков.
На территории рыболовецкого училища установлен мемориальный обелиск с именами погибших героев. Мы насчитали в этом печальном списке 149 имен народных ополченцев, солдат и офицеров Революционных вооруженных сил.
Полторы тысячи наемников высадились здесь глубокой ночью 17 апреля 1961 года. Они намеревались закрепиться в глухом болотистом районе, фактически изолированном от остальной части острова. Но прошло 72 часа — всего 72 часа! — и солдаты так называемой «армии вторжения» с поднятыми руками зашагали в плен.
Самая западная провинция республики — Пинар-дель-Рио, что можно перевести как «сосновый бор над рекой». Сосны встречаются туг. Но настоящих лесов нет. Помнится, в одной исторической хронике мне попалось описание Кубы, оставленное кем-то из испанских конкистадоров. «Весь остров покрыт густыми, непролазными чащами», — рассказывал он. Сейчас этого о Кубе уже не скажешь. За минувшие столетия и «главный остров», и другие острова сильно обезлесели.
Типичен равнинный пейзаж — плантации, пастбища или просто большие необработанные участки земли, где группками разбросаны кустарники, небольшие рощи кокосовых или королевских пальм, отдельные деревья — развесистые коренастые сейбы, стройные фрамбойаны, цветущие весной красными или оранжевыми цветами. Так выглядит сейчас и Пинар-дель-Рио.
Эта провинция считается самой «табачной». Именно отсюда идет, основной поток табака для изготовления знаменитых гаванских сигар.
До сих пор их скручивают в основном вручную: знатоки полагают, что сигары машинного изготовления уже не имеют надлежащего «вкуса» и аромата. В цехах табачных фабрик сидят за деревянными столами рабочие — «табакалерос». Глухо постукивают по дереву широкие ножи, разрезающие, разравнивающие пахучие листья. Ловкие пальцы с непостижимой быстротой скручивают листья в сигары различной толщины и длины. А в это время один из рабочих читает своим товарищам свежие газеты или какую-нибудь книгу — таков давний обычай. Иногда «табакалерос», не отрываясь от работы, слушают выступления гостей, посетивших фабрику, или специально приглашенных лекторов.
Мимо кудрявых табачных плантаций дорога вывела нас к Матаамбре. Уже при подъезде к нему видишь, что это не обычный город: какие-то металлические конструкции, подъемные краны высятся в жарком мареве над домами, густо облепившими пологие склоны холмов. Матаамбре — горняцкий город. Здесь издавна добывали медь.
При ближайшем рассмотрении металлические конструкции оказываются надшахтными постройками. Добытую породу краны нагружают в самосвалы.
Нас встречает инженер Омар Мартинес. Он учился в Советском Союзе, как и большинство здешних инженеров и техников.
Омар говорит по-русски с едва уловимым акцентом. Молодой инженер увлеченно рассказывает о рудниках. Прежде они принадлежали американской компании. В канун революции хозяева подумывали о прекращении работ: считали, что запасы руды истощились.
— Но стране нужна медь! — горячо говорит Омар Мартинес. — Мы отказались от мысли о закрытии рудников — шахты уходят все дальше и дальше в глубь недр, и горняки продолжают выдавать руду на-гора.
Омар радушно принял нас у себя дома. С женой и трехлетней дочкой он живет в двухкомнатной квартире нового четырехэтажного здания. Его квартира — типичное кубинское жилье: пол из мраморной крошки — деревянных полов здесь не знают; стены окрашены масляной краской — обои здесь не применяются. В жарком и влажном климате это разумно: дерево и бумага могут быстро прийти в негодность.
За столом на первое нам подали очень вкусную и ароматную похлебку из черной фасоли — традиционный кубинский суп. На второе угостили жареными цыплятами с рисом, который здесь готовят так, что он получается сухим и рассыпчатым. Обед без этого традиционного, гарнира для здешних жителей не обед. Иногда рис смешивают с черной фасолью, и тогда получается блюдо, известное под названием «Мавры и христиане». Вместо хлеба нам предложили ломкие сухие лепешки жареных бананов. Иногда бананы жарят в оливковом масле, и тогда они служат гарниром к мясу или рыбе.