Я видел, как идет в бухте Врангеля сооружение комплекса по переработке технологической щепы. Вдоль причала на огромных металлических мачтах монтировали… телевизионные камеры. Весь процесс перегрузки щепы из железнодорожных вагонов в корабельные трюмы станет автоматизированным. За ходом работы операторы будут следить с помощью «голубых экранов».
Гигантский контейнерный терминал, уже действующий в Восточном, — это тоже царство автоматики. В конце семьдесят восьмого года вошел в эксплуатацию — на полгода раньше срока — комплекс по переработке угля. Его можно смело назвать заводом, а не причалом. Специальные механизмы переворачивают вверх дном железнодорожные вагоны с углем. Длиной чуть ли не в километр ленты транспортеров переносят этот уголь в дробилки, а оттуда через весовые и пересыпные станции — к судам. Человеческие руки вообще не касаются угля. Да и не увидишь его в порту: большую часть пути от вагонов до трюмов он совершает только под землей.
Кстати, с вводом в строй комплекса по переработке угля завершилось сооружение первой очереди порта-гиганта. А когда войдут в строй все 64 причала, грузооборот Восточного достигнет совершенно фантастической цифры — 40 миллионов тонн в год. Это больше, чем нынешняя пропускная способность всех морских портов Дальнего Востока, вместе взятых.
В Восточный порт смогут заходить суда водоизмещением 100 тысяч тонн и больше. Степень автоматизации процессов погрузки и разгрузки кораблей будет настолько высокой, что уже назрела необходимость в новой портовой профессии — докера-оператора. Впервые она родится здесь, в Находке.
Строитель Восточного порта Сергей Никонов рассказал мне любопытную историю, которая произошла с ним в Москве. Сергей — страстный любитель театра и, попав в столицу, в первый же вечер отправился во MXAT. Билетов в театральной кассе не оказалось, и Сергей протиснулся к окошку администратора: «Дайте билетик строителю с БАМа!» Администратор попросил у Сергея паспорт и, увидев, что тот прописан в Находке, обрушился на Сергея: «Как не стыдно обманывать! Мы тут, в Москве, люди грамотные, как-нибудь знаем, где БАМ, а где Находка».
А ведь Сергей Никонов и не думал обманывать администратора. С Байкало-Амурской магистрали можно будет добраться до Находки, точнее, до Восточного порта. Сюда будет поступать уголь из Южной Якутии. И многие строители Восточного потому и считают себя «бамовцами», а сам порт — морскими воротами БАМа.
И все же не только в восторженном тоне хочется мне вести речь о строителях Восточного порта. Есть, к сожалению, и то, за что стоит предъявить им серьезную претензию.
Три красивейшие сопки на берегу бухты Врангеля издавна радовали глаз и души находкинцев. Эти сопки видны из окон почти каждого городского дома. Ими любуются тысячи моряков, подплывая к Находке или покидая ее. У этих сопок нет официальных географических названий, но каждый местный житель скажет вам, что самую высокую зовут Братом, ту, что чуть ниже, — Сестрой, а третью, стоящую немного в стороне, — Племянником.
Названия эти не случайны. Существует легенда о трех смелых партизанах, которые героически дрались здесь в 20-х годах с интервентами. Морской десант пытался с моря прорваться в Находку и потерял очень много солдат, прежде чем врагу удалось справиться с героями. Вот в их честь и дали люди название трем сопкам.
Увы, попав сегодня в Находку, вы увидите только две сопки. Строителям Восточного порта понадобился песчаник — и на Брата пошли штурмом бульдозеры и экскаваторы. Красивейшая гора перестала существовать.
Сейчас, конечно, сделанного не исправить. И рассказываю я об этом лишь в надежде, что подобное не повторится.
Восточный порт — совершенное техническое сооружение наших дней — должен стать и образцовым по такому важному показателю, как бережное отношение к окружающей среде.
Эту женщину в Находке знает каждый. Да только ли в городе? Немало строк посвятила ей японская и французская пресса. Ее встречали цветами в ФРГ и Монголии. Рассказывая о Находке, нельзя не сказать и о ней, ибо в судьбе этой женщины отразилась судьба Находки — ее история и сегодняшний день.
…Японский корабль вошел в бухту Находка в полдень и, став на рейде, запросил лоцмана. Через несколько минут юркий катерок, со всех сторон обвешанный черными автомобильными шинами, ткнулся носом в ржавую обшивку судна. С «японца» спустили трап, но его обледенелые ступени буквально выскальзывали из-под ног. Матросы, свесившись с палубы, подхватили сначала лоцмана, затем меня и подняли на палубу на руках.
— Здра-сву-те! — сказал капитан, с трудом складывая русское слово. При этом он еще широко улыбался, и его глаза-щелочки совсем закрылись. — Вам привет из Джаппан! Япони!
На мостике было жарко. Лоцман распахнул свой меховой полушубок.
— Первый раз в Находке? — спросил он капитана по-английски.
— Да, да! Но я много слышал о На-ход-ка. Это очень красиво!
И капитан показал рукой на высокие сопки в снегу, краны порта, белые прямоугольники домов, рассыпанные по склонам.
— Край нашей земли, — сказал лоцман. — Ее конец.
— Для меня это не конец, а начало, — торжественно сказал капитан. — Начало России.
Лоцман молча кивнул. Ему не хотелось затевать «дипломатическую» беседу.
— Заводите машину, — сказал он. — Малый вперед!
В чреве корабля заурчало, волна резко плеснула внизу, ударившись о борта, и через минуту стали надвигаться на нас стрелы портовых кранов и громады кораблей, стоящих у причала.
Два буксира подстроились к нашему судну, и лоцман по радио начал командовать ими: «Нос на прижим! Корму на прижим! Самый малый ход!» Судно заносило, затягивало боком в свободное пространство у четвертого причала. На бетонной стенке, на самом ее краю, мы увидели одинокую женскую фигуру. Подставив ладонь к глазам, женщина смотрела, как швартуется корабль.
— Маша встречает, — сказал лоцман. — Наверное, она и разгружать будет.
Он открыл дверь рубки и, высунувшись, помахал женщине рукой. Она тоже помахала в ответ.
— Кто эта женщина? — спросил капитан.
— Маша Попова. Крановщица. Будет разгружать ваш корабль.
— Женщина управляет портовым краном? — капитан был более чем удивлен. — Это же сенсация!
— У нас много женщин работает на кранах, — сказал лоцман. — Обычное дело. Но Попова действительно, как вы говорите, сенсация. Самая знаменитая женщина в Находке.
— Почему?
Лоцман повернулся ко мне:
— Как ему объяснить? Ну что она член ЦК партии?
— Скажите, что Попова регулярно ездит в Москву, в Кремль, и там решает самые важные проблемы страны.
Лоцман повторил мои слова по-английски. Капитан недоверчиво посмотрел на нас, вероятно, подумал, что это шутка.
— Если я правильно понял, эта крановщица сидит за одним столом с руководителями России?
— Да, — сказал лоцман.
Капитан шагнул к двери рубки, распахнул ее и свесился с борта. Мария Григорьевна Попова уже шла к своему крану, на ходу вытаскивая из карманов куртки рабочие рукавицы. Вот надела их и, взявшись за металлические поручни лестницы, стала неторопливо подниматься наверх.
— А я могу сфотографироваться с госпожой Поповой? — вдруг спросил капитан.
— Вот уж не знаю, — лоцман не выдержал, хмыкнул. — Это надо не у нас — у нее спрашивать.
Крановщица из далекого порта Находка Мария Григорьевна Попова вот уже более десяти лет член Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, партийный деятель самых высоких полномочий и обязанностей.
Вся трудовая жизнь Марии Григорьевны прошла в Находкинском порту, а начала она ее уборщицей. От полуграмотной деревенской девчонки до члена ЦК — путь, пройденный ею. Вот характер, натура, судьба, которые интересно познать.
Характер она выработала в себе твердый. И первой это заметила соседка по бараку, в котором жили в сорок восьмом году портовики Находки, Мария Монголович, единственная тогда в порту женщина-крановщица. Встретились они как-то вечером на кухне.
— С таким горлом, как у тебя, Машка, надо не полы мыть, а кораблем командовать, — сказала Монголович. — Слышала я, как ты сегодня мужиков честила в конторе.
— А чего они в грязных сапогах лезут…
— И правильно сделала, молодец. Только хватит тебе тряпкой-то махать. Ты ведь в ремесленном на слесаря училась, с техникой знакома. Иди работать, как я, на кран.
— Нет, я высоты боюсь!
— А ты на высоте-то была? Хоть на один кран лазила?
— Не-а!
— Завтра вместе полезем!
И полезла Маша на кран. Вниз старалась не смотреть, судорожно, вслух считала железные перекладины: «Десять, одиннадцать… сорок четыре, сорок пять…»
— Ну как, страшно? — спросила Монголович, когда уже добралась до кабины.
— Ага, страшно! А как этими штуками управлять?
— Легко ими управлять — ты сможешь. Иди в контору и просись у Дмитриева в ученики крановщиков… Ну, живо!
Так 5 февраля 1948 года родилось крошечное, на половине листка, заявление, которое и сегодня хранится в отделе кадров порта: «Начальнику первого района Находкинского торгпорта тов. Дмитриеву. Прошу принять меня на работу учеником на подъемный кран порта, так как я работала слесарем. Прошу не отказать в моей просьбе».
Вместе с одним парнем Машу направили учеником к опытному крановщику. Фамилию этого крановщика — своего первого учителя Мария Григорьевна до сих пор держит в секрете. «Ну мало ли что было. Да и столько лет прошло. Чего старое поминать…»
Но по-моему, не простила его Попова и по сей день. Угрюмый, ворчливый, он сразу же невзлюбил ее. Наверное, потому, что она, девчонка, захотела овладеть его профессией, сугубо мужской, самой почетной в порту. Парня он учил, а ее, Машу, просто не замечал, словно и не было ее в кабине крана. Спросит она: «Это что за рычаг?», он даже голову не повернет, словно не слышит. Так продолжалось три месяца. И Маша не выдержала, характер не позволил терпеть дольше. Однажды утром, когда крановщик поднялся в кабину крана, он увидел Машу, сидевшую на его месте, судорожно вцепившуюся