асском университете в 1982 году с успехом впервые для аспирантов прошел спецсеминар по творчеству Лондона, занявший сорок пять часов, с письменными зачетами и экзаменом и т. д.
Свидетельством признания писателя на родине являются не только Мемориальный парк и факт обращения к анализу его творчества многочисленных исследователей, но и такое событие. В 1986 году, к 110-й годовщине со дня рождения Лондона, американское почтовое ведомство выпустило марку достоинством двадцать пять центов, с его портретом. На официальной церемонии по случаю первого дня погашения собралось невиданное для таких событий количество народа — почти девятьсот человек. Расс подарил мне набор выполненных по его заказу красочных конвертов с изображением Джека Лондона и новой маркой. Художники сделали все с большим вкусом — и почтовую марку, и конверты. Тираж марки, видимо, невелик, потому что достать ее невозможно.
Перебираю фотографии Джека Лондона. У меня их более двадцати. Несколько интересных портретов разбросано по книгам. Более всего — в «Иллюстрированной жизни Джека Лондона», написанной Рассом Кингманом. Какие же у него глаза? Задумчивые, внимательные, добрые. В лесу, у валуна (фото 1903 года, после ухода из семьи), — печальные. В дни лекционного турне 1905 года — пристальные, напряженные. А вот здесь, где он снят в лондонских трущобах, — тревожные, в них затаилась боль. На этих любительских снимках — веселые, даже озорные; а на этом портрете, где он в шляпе, взгляд ясный, умный. Встречавшие Джека Лондона люди говорили о его голубых глазах. Но те, кто знал его лучше, называли их серыми. Вероятно, они были серыми в будни, а в ясный день, когда нежной бирюзой отливало небо и настроение было безоблачное, они становились голубыми. Только так я могу примирить противоречия в рассказах его современников.
Неудовлетворенным оставался мой интерес к судьбе Мэйбл Эпплгарт, голубоглазой и златокудрой первой любви Джека Лондона, ставшей прототипом Руфи Морз, героини «Мартина Идена». В досье у Расса Кингмана нашлась копия неизвестного мне фото Мэйбл. Бледная ксерокопия, переснятая, как выяснилось, с фотографии, находящейся у Сола Ното — лондоноведа-любителя, проживающего в Пало-Альто, неподалеку от Окленда. Он специально изучал обстоятельства жизни Мэйбл. Мы с Солом Ното заочно были знакомы. Теперь он с очаровательной женой и сынишкой встретил нас в Беркли. Подготовленная им на достоверных материалах статья помогает составить более полное представление об этой девушке, вдохновившей художника на создание одного из самых трепетных и восхитительных женских образов в мировой литературе.
Она родилась в Англии, была на два с половиной года старше Джека. Отец ее, горный инженер, приехал с семьей в Калифорнию, где была острая нужда в специалистах его профиля. По долгу службы отец часто бывал в отъезде, и детьми занималась воспитанная в викторианских традициях мать. Дом Эпплгартов был выдержан во вкусах среднего класса с элементами европейской культуры, что показалось Джеку Лондону, на фоне провинциального американского Дальнего Запада, тем более романтичным и привлекательным.
Мэйбл окончила в Окленде среднюю школу и в 1893 году поступила в Калифорнийский университет, обнаружив интерес к социальным наукам и искусству. С Джеком, на следующий год, ее познакомил брат Тэд. Будущему писателю в ту пору исполнилось всего восемнадцать лет. Знакомство юных людей и последующее развитие их чувств достоверно описаны в «Мартине Идене».
Джек, поступив в университет не без влияния Мэйбл, тоже специализировался по гуманитарным наукам и литературе. Вскоре он, правда, разочаровался в тех знаниях, которые давали ему профессора в Беркли, и, оставив в начале второго семестра университет, уехал за золотом на Аляску. Он писал Мэйбл с Клондайка, а вернувшись, встречался с ней. Он навещал ее в Сан-Хосе, что в сорока милях от Окленда. Это солидное расстояние Джек преодолевал на велосипеде.
В свое время Джоан прислала мне прекрасную фотографию. На ней впервые я увидел Мэйбл. Снимок сделан в саду, в Сан-Хосе. На ней Мэйбл и ее подруга Бесси присели на корточки, а Джек прилег у их ног. Две собаки пристроились по бокам. Джек в кепке, хлопчатобумажной куртке, брюки забраны в носки (он приехал на велосипеде), но он при галстуке. Бесси серьезна, смотрит куда-то вправо, вдаль, Мэйбл улыбается, глядит прямо в объектив. Легкая усмешка тронула губы Джека. Он мнет травинку, его взгляд устремлен вниз.
Потрясающая фотография! Симметрично скомпонованная группа отнюдь не едина во взглядах в буквальном и переносном смысле: их мироощущения, как показала жизнь, существенно расходились. Сблизившись, пересекшись в юности, их судьбы роковым образом разошлись. Как известно, поссорившись с Мэйбл, Джек в 1890 году женился на Бесси (брак по рассудку) и, прожив с ней три года, ушел к Чармиан.
Мэйбл не хватило широты взгляда, чтобы по достоинству оценить сочинения начинающего писателя, так не похожие на признанные образцы любимой ею литературы. Джек много рассказывал ей о себе, был не на шутку влюблен и пользовался взаимностью. И все же в трудную годину, в минуты отчаяния он мог бросить ей в письме: «У нас нет общей почвы. Мои стремления вам известны в общих, самых общих чертах, но реального Джека, его мысли, чувства и т. д. вы совершенно не знаете…
Я вел и веду свою битву в одиночку».
Предлог для разрыва был смехотворно ничтожен. О нем рассказала со слов мужа Чармиан. Однажды как-то вечером, увлеченный игрой с Тэдом в шахматы, Джек не уделил должного внимания Мэйбл. Выведенная из терпения неучтивостью мальчиков, и прежде всего любимого человека, девушка подошла к столу и смахнула все фигуры наземь. Негодованию Джека не было границ. Он был вне себя. Он не промолвил ни слова, но Мэйбл поняла, что случилось непоправимое.
А на фотографии, подаренной Солом Нотом, стройная молодая женщина снята во весь рост. Несколько удивленное лицо (саксонский тип), завитки волос прикрывают высокий лоб, слегка, в полуулыбке раскрыт рот. Правильные, приятные, когда приглядишься, черты, поначалу показавшиеся мне заурядными. Нет, она, вне сомнения, привлекательна, женственна, скромна, что подчеркивается и высоким кружевным воротничком кофточки, и длинным, до пят, платьем с выпушками на плечах и груди, по моде того времени. В руках у Мэйбл ветка малины, и стоит она у малинового куста, прижавшегося к тесовой стене их дома. Здесь Мэйбл выглядит старше — снимок самого начала девятисотых годов. Джек уже женат. Их юношеская любовь потерпела крушение.
Конечно, роман — пусть и автобиографический — все же не документальный очерк. Ни в коей мере не следует отождествлять персонажей художественного произведения с прототипами. Да и видим мы героиню «Мартина Идена» глазами вначале восхищенного, а затем разочарованного героя, то есть искаженную его темпераментом. И все-таки не только в поступках, но и во внешнем облике Руфи Морз немало от Мэйбл Эпплгарт. У родственников последней, которых Солу Ното удалось разыскать, хранится локон ее волос. Волосы в самом деле того поразительного золотисто-желтого отлива, говорит Сол, как и у мисс Морз.
Вину за охлаждение чувств Мартина Идена Лондон всецело возложил на хрупкие плечи Руфи. И он не мог не понимать, сколь серьезно преувеличивает ответственность юного создания. Ведь в крушении любви были повинны обе стороны. Послушный логике романа, писатель явно пережимал, изображая героиню педантичной, поверхностной и тщеславной, буржуазной во всем. При всех ее слабостях Мэйбл не была таковой. Именно поэтому, надписывая в 1909 году экземпляр «Мартина Идена» в подарок Мэйбл, Джек Лондон просил, себе в оправдание, чтобы она (и те, кто прочтут эту книгу) не искала параллелей к персонажам, выведенным в романе.
По-видимому, Мэйбл не обиделась — слишком много в книге было значительного и достоверного, связанного с прекрасными и дорогими годами их молодости (на борт «Снарка», где писался роман, Лондон брал пачку своих писем к ней). Во всяком случае до конца дней они оставались друзьями. Он регулярно дарил ей свои книги, снабжал их милыми надписями, в которых порой опять упоминал о былом.
В 1910 году Мэйбл вместе с матерью или с кем-то другим из семьи (не установлено), откликнувшись на приглашение Джека, гостила на его ранчо. Об этом есть упоминание в дневнике Чармиан, которая ревниво относилась ко всем особам женского пола, посещавшим ранчо, а к приезду Мэйбл, естественно, с утроенным вниманием: «Эпплгарты уехали рано утром, и я вздохнула свободно. Они совершенно невыносимы». В другой раз Джек и Мэйбл встретились три года спустя, на просмотре фильма «Морской волк».
Мэйбл так и не вышла замуж. Она работала кассиршей в городском саду, делопроизводительницей в лавке по продаже изделий домашних хозяек, личным секретарем одной состоятельной леди. Как гласят справочники, в Сан-Хосе она числилась среди активисток унитарианской церкви.
Здоровье ее было весьма и весьма слабым. У Мэйбл обнаружилась скрытая форма туберкулеза, к сожалению выявленного слишком поздно. В декабре 1913 года ее поместили в госпиталь, а 19 февраля 1915 года «златокудрого ангела» Джека Лондона не стало. Ей минул всего лишь сорок один год. Джек в тот момент был на Гавайях. Он тоже был атакован болезнями, ему оставалось жить менее двух лет.
Время моего визита в Калифорнию подходит к концу. Понимаю: невозможно охватить необъятное. Для Хантингтонской библиотеки, что находится в Сан-Марино, пригороде Лос-Анджелеса, у меня остается всего три-четыре часа. За это время просматриваю дневники Чармиан. Небольшого формата блокноты, переплетенные в кожу книжечки, календари — с 1900 по 1917 год.
Сравнительно недавно приобретенные библиотекой дневники сразу привлекли внимание исследователей. В прошлом году американский литературовед Кларис Сташ закончила биографию Чармиан. Вскоре ее книга должна увидеть свет, и мы получим возможность подробнее поговорить о судьбе спутницы Джека Лондона.
Кое-что дневники раскрывают и уточняют, но порой и озадачивают. Так, просматривая ее записи от января 1916 года, я не смог обнаружить ни слова о дне рождение Джека Лондона. А ведь 12 января ему исполнилось ровно сорок лет. Они отдыхали в этот момент на Гавайях, он не здоров. Возможно, об этом дне не вспомнил даже юбиляр. А верная, любящая жена?! Почему не удостоена упоминания эта знаменательная дата в ее дневнике, остается загадкой.