Да облегчение испытываю, когда перед лицом вырисовывается привычное уже полупрозрачное окно управления. А то… Были у меня сомнения, после всех манипуляций, скажем так, не совсем стандартных, что нейросеть окончательно рухнет и откажется работать. Угу… Вообще-то, прошивку разрешено менять только в специализированных учреждениях, чаще всего принадлежащих производителям нейросетей и на специальном, по цене как линкор думаю, не меньше, оборудовании. Ах, да… В особо критических случаях…
Ну, у меня выхода не было… Я все это проворачивал в состоянии аффекта, ага… Три раза ха… Да нет, я и в самом деле в курсе всех последствий от того, что я творил со своей нейросетью. Особенно перед тем, как броситься в последний бой, как я думал… Да и еще и под хакерской атакой… Ладно, лирика все это. Знал — не знал. Запустилась и на том спасибо…
Так, и почему у меня не видно ничего вокруг? Хм… Режим ночного видения активирован. Но положения это не меняет. Все так же темно… Хотя нет…
Небольшой участок клетки, у которого стоит дядя, дергая толстые прутья, немного вижу. Но очень смутно… Уф… Слава богу, это не то, о чем я старался не думать… Угу… Что глаз лишился… Просто в помещении нет источников света, даже в следовых количествах, а я ни разу не в комбинезоне даже, про скафандр промолчу. На земной форме источников света не предусмотрено, даже для инфракрасных тепловизоров…
— Макс, ты как? — Ники, оставив клетку в покое, подходит ко мне и присаживается на корочки.
— Ну… Сложно сказать… — Не меняя позы, отвечаю на вопрос, который последнее время слышу все чаще. Эх… Не по той дорожке я пошел… Что ни день, то «проблемы со здоровьем», хе-хе… В частности с моей ягодичной мышцей, ищущей себе приключений… — Вроде жив… Кстати, как думаешь — нас специально сбросили с корабля, или у наших пленителей возникли определенные сложности во взаимопонимании с очередными неизвестными разумными, таким необычным способом, как применение оружия, выразившими свое недовольством?
— Эк, ты завернул… Головушка болит, да? — Ники какое-то время переваривал мою сложную словесную конструкцию, после чего этак сочувственно хмыкнув, хлопнул меня по больному плечу.
— Ай, блин… У меня ж дырка там, а ты лупасишь… — Дергаюсь из-за резкого напомнившей о себе боли. — Вот голова как раз не болит, да… — Боль, появившись быстро уходит. — Просто… — Приподнимаю тело, и поворачиваю голову к дяде. — Надоело, понимаешь? Сколько можно-то? Не успею с одним дерьмом разгрестись, тут же новая куча сверху сваливается. Еще больше, еще вонючей и жиже… — Снова ложусь на пол, в ту же позу, как до этого. — Бегаем чего-то, прыгаем, скачем. А толку ноль… Мы с тобой с Земли улетели, чтобы помощь найти, а нашли… — Замолкаю на полуслове. Да и что сказать, в большей части проблем, рухнувших на мою голову, виноват лично я сам… А сейчас вот хандра напала, и все тут…
— Накрыло, да? — Ники, не дожидаясь ответа, усаживается на пол, подтянув колени к груди и положив на них руки. — Все тебе не мило и все зря? Впереди только тьма, как в этом помещении? — Подсветки от дядиного комбеза, достаточно, чтобы видеть его силуэт, но вот выражения лица уже не разобрать.
— Угу… — Бурчу в ответ.
— Знаешь, у меня в Содружестве осталась девушка… Тогда, две сотни лет назад… — Голос дяди звучит тихо, едва разборчиво. — Мы с ней планировали пожениться, завести ребенка… Сразу, как только вернусь из очередного рейда…
Историю про Киру я уже слышал, но так в общих чертах. И более спокойным тоном, как просто рассказ. А вот сейчас, я прямо кожей ощущаю, ту тоску, что терзает Ники. Черт… Непривычно…
— Ты думаешь я хотел возвращаться на Землю, именно в тот момент, когда там полыхнула первая эпидемия и началась смута? Или оставаться на двести лет? — Голос Ники звучит все тише, будто и не мне он это говорит, а сам с собой беседует. — Нет, само собой, найти родину, было приятно, но…Ты понимаешь, пять лет это кажется мало, на самом деле это солидный срок… У меня была своя жизнь…
Тишина… Гулкая, тянущая, тяжелая… Даже звук волн, бьющих о стены прекратился…
— Неужели ты считаешь, что я не мог покинуть Землю раньше? — Пауза нарушилась, но тон Ники стал еще тяжелее. Давил, сплющивал. — Мог… Сколько раз я приходил в тот ангар и стоял, глядя на корабль… Много… Сесть за штурвал, запустить движки и в путь. Туда, где навсегда среди ледяных звезд осталась душа… Где мог подрастать мой сын… Хотя, столько лет прошло, уже и внуки бы выросли… — Ники говорил, а я не знал, что ему ответить. Нескладная исповедь человека, всегда бывшего для меня объектом подражания и ненависти… Вот такой парадокс…
— Ты вот говоришь в дерьмо тебя макает постоянно судьба-судьбинушка… — Грустная какая-то усмешка чувствуется. — А я сам выбрал жизнь в дерьме. Как и твой отец между прочим… У нас с ним был выбор. Вернуться в Содружество или изменить ситуацию на родной планете… — Снова пауза.
— Макс… Хочешь знать, что такое настоящее дерьмо? — Ники поворачивает голову и даже в темноте, я смог различить прищур глаз, в которых будто светятся огоньки.
Вот честно, что-то мне резко расхотелось валяться… Пойти что ли клетку разломать… Голыми руками… А то мне тон не нравится дядин совсем. Да еще и пси-способности проснулись, поэтому я сейчас чувствую то же самое, что и он… Душу такая тоска сжала, что я готов расплакаться. А Ники продолжает говорить…
— Мне, Макс, двести пятьдесят годков уже… Ты думаешь мне сейчас хочется сидеть здесь с тобой и пытаться что-то объяснить? Да на хер мне это все не нужно… — Ник отвернулся, что хоть немного уменьшило давление эмоций идущих от него. — Дерьмо говоришь… Двести лет… Двести лет мы с твоим отцом разгребали дерьмо, доставшееся нам по наследству от рухнувших государств… Анархия, каннибализм, беспорядки… Паника и страх… Я военный. Профессиональный… Но… Твою ж мать… Как мне осточертела вся эта грязь и беготня. Подковерные игры и интриги. Зачистка недовольных… Вести за собой стадо баранов, и при этом не поубивать их… А под конец еще и родной племянник чуть не убил… — Это не звучит упреком, просто констатация факта. — Кровь и смерть… Ради чего? Скажешь мне? Не скажешь… Тебя обидели, ты психанул и начал вытворять. Не пришел ко мне, к отцу… Решил что-то для себя… Самостоятельным был, а сейчас сопли на кулак наматываешь… — Ники хотел еще что-то сказать, но просто махнул рукой и замолчал, уставившись прямо перед собой.
Лежу и думаю… Вроде ничего такого дядя и не сказал. Общими фразами, без акцентов и подробностей, но… Черт, он ведь прав… Вся эта муть вокруг именно из-за меня завертелась. Не оказался бы я среди повстанцев, так и не пришлось бы им с отцом думать, что со мной делать.
Придумали. В космос отправить. Дать шанс на новую жизнь… Нет, мне все не так и не нравится. Поперся в Мертвые земли… Веду себя, как подросток… Что мешало мне поговорить с отцом? Понятно, он не очень со мной контактировал, но, и не отталкивал… Это просто я сам больше тянулся к дяде… Черт, лучше не думать… Надо действовать. Руки занять чем-нибудь — чтоб мысли крамольные исчезли. Комплекс вины он до добра не доводит… Ответственно, как высокоранговый специалист заявляю.
— Дядя… Извини. — А что я могу сказать? Меня его тоской придавило так, что мелькает мысля нехорошая о немедленной дезинтеграции. Надо менять тему срочно… — Я, это… Не прав…
— А, ладно, Макс. Забудь. — Отмахивается он и поднимается на ноги, видимо почувствовав, что моя меланхолия рассасывается. — Проверь вон лучше свою подружку. Жива, не жива… — Вот как он так умеет… Только вроде был загружен безысходностью, а уже спокоен, как танк…
— Э… Может лучше ты? — Что-то мне не очень хочется проверять, как там Рина. Нет, не боюсь. Слава богу, хоть понемногу дискомфорт проходит от ее присутствия, но все равно слегка не по себе.
— Да не переживай, я присмотрю если что. — Отмахнувшись, Ники снова подошел к решетке, а мир вокруг меня погрузился в темноту.
Нет, определенно, надо было все же летный комбинезон одевать… Форма, конечно, это красиво, но не эффективно.
— Слушай, а у тебя случайно фонарика нет? — Пытаясь на ощупь найти тело девушки, интересуюсь у дяди, вновь пробующего на прочность решетку.
Вроде толком и не поговорили, но настроение странным образом пошло вверх. Может наконец-то поверил, что живой?
— Нет. А что у тебя нейросеть все еще выключена? — Голос дяди напряжен, будто тяжесть какую-то поднимает.
— Включена, но все равно не видно ни черта. — Продолжая обследовать пол, передвигаясь на коленях, отвечаю.
— Попробуй в режим инфракрасного видения включить, если жива твоя «любовь», увидишь. А, черт! — Вместе с последним словом раздается удар ботинка о металл. Прутья пинает что ль?
Так, ладно… Инфракрасный режим. Э… А у меня какой? Лезу в нейросеть. Ну… Я мудак… Честно признаюсь. Включил не режим обработки сигнала с глаз, а сопряжения с внешним устройством ночного видения. Вот! Теперь лучше. Не то, чтобы прям видно стало лучше, но наша клетушка вполне нормально просматривается.
А вот и девушка… Лежит, буквально в метре от меня. Быстро к ней. Так… Дыхания не чувствую. Немного посомневавшись, прикладываю пальца к шее, пытаясь нащупать пульс. Лежит, откинув голову, волосы рассыпались вокруг, будто нимб… Вся такая беззащитная… Кожа под пальцами бархатистая и податливая… Так и хочется сжать пальцы посильнее… Стоп!
Она еще может пригодиться… Останавливаю себя прежде, чем рука сжалась в смертельной хватке на тонкой девичьей шее. Страх то прошел, а вот желание убить нет… А пульс есть, да…
Жива… Хотя и до сих пор без сознания…
— Ну, что ты там возишься? Что с ней? — От борьбы с самим собой отвлекает дядя.
— Жива. — Короткий ответ, чтоб не слышно было разочарования в голосе.
— Вот и славно, подойди-ка сюда, тогда. — Как-то безразлично приняв факт, что девушка выжила, машет рукой, подзывая к себе.
— Давай-ка попробуем вдвоем дернуть. — Дождавшись, пока я подойду, Ники хватается за один из прутьев решетки. Хм… Теперь понятно, чего он около нее терся.