ЛЕБЕДЬ
Эти грациозные, статные птицы редко селятся на водоемах Южного Урала. И встречать их приходится далеко не всем охотникам. Лишь однажды белых великанов-лебедей я увидел весной на озере Кадкуль несколько лет назад.
…Озеро еще лежало подо льдом, но вокруг у берегов уже сверкали забереги. Талые вешние воды образовали в северной части озера большие плеса, и наша охотничья компания отправилась на утреннюю зарю туда.
Еще не отступила холодная ночь, но едва лишь заиграл рассвет, как все стояли в тростниках. Лёт начался.
Утки хотя и сновали невысоко, но я не стрелял. В темноте невозможно было отличить селезней от самок. Лишь когда заголубился восток, я разрядил ружье по кряковому селезню. Он шлепнулся почти у ног и бил крыльями о воду. Я вышел из скрада, чтобы подобрать его. И тут услышал, как вверху надо мной раздался крик какой-то птицы.
— Лебеди! — радостно вырвалось из груди. Я забыл про селезня, любуясь птицами-великанами, и вспомнил рассказ деревенского охотника Епифана.
Пара лебедей поселилась на озере и вывела трех лебедят. Но вернулась на другой год весной на озеро только пара. Видимо, в местах зимовки погиб выводок, а может быть, молодняк, спарившись, поселился где-то на других водоемах.
О лебедях мне много приходилось слышать от бывалых охотников, читать любопытные рассказы о верности лебедя и его подруги, о их бесстрашии в борьбе с врагами.
Епифан, рассказывая о лебедях, не забыл о случае, когда ребята-озорники попробовали проникнуть к гнезду лебедей. Птицы отбили у них охоту раз и навсегда. Накинувшись на своих обидчиков, лебеди наградили их синяками и шишками.
Да, лебеди ревностно защищают свое гнездо и выводок.
Я любовался размашистым полетом птиц, розоватых от первых робких лучей солнца. Они уходили от меня влево вдоль берега.
Один из охотников нашей компании, завидя крупных птиц, вскинул ружье. Но я успел крикнуть:
— Не стреляй! Лебеди!
Красавцы-лебеди продолжали свой путь. Они уже отлетели метров на триста, как раздался сначала один, а потом другой выстрел.
Летевшая впереди птица камнем рухнула вниз.
«Кто стрелял?» — встревожился я, направляясь к берегу. Наших в этом краю озера только двое. Остальные встали справа, в направлении деревни. Надо задержать негодяя.
Выходя из воды, я не сводил глаз с другой птицы. «Неужели ухлопает и эту? Да что же это за охотник? Откуда?»
Вдруг лебедь, описав небольшой круг, с криком ринулся вниз, туда, где упала убитая птица. До моего слуха донеслось хлопанье крыльев, всплески воды и снова неистовый лебединый крик.
Выскочив на берег, я стал свидетелем любопытной картины. Из камышей мелкого берегового плеса по воде тяжело выходил вымокший до нитки человек. Он отмахивался руками от наседавшей на него разъяренной птицы. Спотыкался, падал, вставал и, шатаясь, медленно приближался к берегу…
Лебедь с криком описал несколько кругов, опустился на плесо, где упала его подружка, но тут же поднялся и медленно полетел к середине озера.
…Мы подбежали к тому, кто стрелял в лебедя. Тот не пришел еще в себя.
— Эй, приятель! — крикнул мой компаньон. — Твое счастье, что легко отделался.
— Я думал — гуси, — утирая на лице кровь, плаксиво, протянул он.
— Давай документы, охотничек.
Но охотничьего билета у него не было.
К акту о незаконной охоте на лебедей мы приложили как вещественное доказательство номер мотоцикла, ружье и убитую самку.
Лебедей на Кадкуле с той поры никто не встречал. А не будь этих роковых выстрелов браконьера, белые великаны по-прежнему обитали бы на водоеме.
КРОВОЖАДНЫЙ ЁЖ
До последнего времени я так и считал, что еж — безобидный лесной обитатель, ночной охотник за мелкими грызунами и насекомыми, тонкий любитель лесных лакомств.
Но оказывается, что нередко, промышляя ночью, еж натыкается на гнезда птиц и превращается в кровожадного хищника.
Мне довелось быть свидетелем одного такого ночного визита к гнезду небольшой птички.
Года четыре назад по весне я отправился с друзьями на рыбалку на водохранилище Южно-Уральской ГРЭС.
Едва машина остановилась у берега, как все мы, прихватив снасти, отправились занимать «счастливые» места. Я отправился по берегу, вверх по течению. Часы показывали больше семи, и надо было спешить, так как на ужение рыбы оставалось каких-то полтора часа. А после рыбалки у костра без ухи — не дело.
Я прошел метров двадцать, и вдруг у плетня (к берегу подходили огороды) из густого, сухого бурьяна вылетела пичужка с беспокойным криком, больше похожим на писк. «Гнездо», — подумал я и подошел к бурьяну. Присев на корточки, внимательно стал рассматривать и вскоре, раздвинув сухие ветки, обнаружил гнездо. Четыре желтеньких, слепых комочка открывали не по росту большие рты. Я прикрыл гнездо, заметил место и отправился дальше.
…Стемнело, когда в ведре закипела уха. Наскоро поужинав, юркнули в палатку на ночлег, которую компаньоны установили почти у плетня, где я нашел гнездо. Я докурил папиросу и, повернувшись на бок, задремал. И, вероятно, уснул, если бы не возня, которую невесть кто затеял в ногах.
Дремоту сняло, как рукой. Я стал прислушиваться. Действительно, в палатке находился какой-то зверек.
Нащупав под телогрейкой в изголовье фонарик, я потихоньку приподнялся и осветил то место, где слышал таинственный, но неосторожный шорох зверька. Сноп фонарика ударил в палатку, и тут я увидел двух ежей.
— Вот, черти полуночные, — выругался я.
Испугавшись света и голоса, они тут же свернулись в клубки. Я вышвырнул их из палатки.
Утром поднялись чем свет. Освежившись студеной речной водой и прихватив пару бутербродов, вдвоем с Иваном Квочкиным — одним из моих компаньонов — отправились на облюбованную вечером заводь.
— Хочешь, покажу тебе птичье гнездо? — спросил я у Квочкина. — Птенцы такие забавные…
Он не дал себя уговаривать.
К сожалению, гнезда мы не увидели. Я безошибочно нашел лишь то место. Но ни гнезда, ни птенцов не было.
— Кто же мог ночью разорить гнездо? — изумился Квочкин.
Мы принялись рассматривать место разбоя. Метрах в трех от гнезда, у плетня, нашли перья взрослой птички, а рядом на едва заметном возвышении — нору.
Пока Квочкин вытаскивал из багажника «Победы» лопату и ведро, я обнаружил головку птенца.
— Сейчас узнаем, кто здесь живет, — сказал Иван и стал копать.
Нора была неглубокой и недлинной. Но копать не было смысла.
Плеснув ведро воды, мы выдворили ее обитателей. Фыркая и ерошась, сначала вынырнул один, а за ним и другой еж.
— Ах, разбойники! Ах, кровожадные! — не переставал браниться Квочкин, — мало им мышей, проклятые…
Так я убедился, что еж не только приносит пользу, но и вредит пернатому царству.
НЕПОНЯТНОЕ СОСЕДСТВО
Лиса — злейший враг тетеревиных, да и вообще птиц. Но довелось ли кому видеть или слышать, чтобы тетерка устраивала гнездо рядом с лисьей норой?
Два года назад весной я охотился на уток в Октябрьском районе. Сейчас не помню названия лабзовитого озерка, где я скрадывал гусей. Во всяком случае, оно находится где-то неподалеку от Кочердыка.
Место для гусиной охоты, пожалуй, лучше и желать не надо. С одной стороны к озерку, почти вплотную примыкает обширный березовый колок. Из него можно незаметно подойти к самым тростникам.
Я провел на озерке уже две зари и добыл двух серых гусей. Каждый раз я подходил к озерку и возвращался обратно со стороны колка. Но лишь в последний раз чисто случайно обнаружил недалеко от берега лисью нору.
Подбитый гусь спланировал и упал метрах в двадцати от берега, в березняк. Хорошо заметив место, спустя минут пятнадцать, я выбрался на берег и пошел за трофеем. Но как я ни старался, обнаружить гуся не мог. «Как сквозь землю провалился», — ругал я себя за то, что не вышел из озерка сразу.
«Наверное — подранок? — подумал я. — Тогда надо поиски продолжить…»
То углубляясь в колок, то снова возвращаясь, я буквально сверлил глазами каждый кустик и каждый мысок тростника.
Наконец, решил направиться в глубь колка. И тут же обнаружил следы гуся. Кровь и перья.
— Кумушка! Она, окаянная, подобрала. Вот досада!
Я внимательно осмотрел место, где лиса прикончила подраненного гуся. По перьям, валявшимся на примятом насте, определил направление хода зверя. Подтверждением тому были изредка попадавшиеся гусиные перья.
Я углубился в березняк. И вдруг на небольшой поляне, поросшей по краям вишневником, из-под самых ног, совершенно неожиданно для меня, с тревожным квоканьем вылетела и заковыляла тетерка.
Птицы, оказывается, часто прибегают к подобным маневрам, притворяясь подбитыми, чтобы отвести от гнезда или выводка своих недругов. И действительно, тут же я обнаружил тетеревиное гнездо с двенадцатью еще теплыми яичками.
Я продолжал поиски гуся. И когда отошел по кустам метров на двадцать, опешил. Передо мной, у вишневника, лежал растерзанный гусь. И тут же я заметил лисью нору. Странное соседство!
Я вернулся к гнезду. Осмотрел его. Оно было почти невидимо сверху, а с боков тем более. Оно походило на обыкновенную серую кочку, какие бывают в лесу. И что удивительно — не в кустах, а почти на открытом месте, в травяном крохотном островке.
От бывалых охотников мне довелось слышать, что утки-пеганки, например, выводят утят в заброшенных лисьих норах. Лисы их не трогают, видимо, принимая за змей, так как пеганка издает звук, похожий на шипенье змеи. Но как спасает себя и гнездо от лисьего нюха тетерка, — не слышал. Так как я в тот же день уехал в город, не знаю, вывела ли тетерка потомство, а если и вывела, то уцелело ли оно от хищных соседей. Но до сих пор так и не пойму, каким образом в двадцати метрах друг от друга поселились тетерка и лиса?
СЕРЫЕ РАЗБОЙНИЦЫ
Серая ворона — опасный хищник для пернатых. На утиной охоте часто можно видеть, как над озером то и дело шныряют, крутя черными головами, эти вездесущие хищницы. И стоит неопытной утке-наседке покинуть ненадолго гнездо, и она тут как тут. Поклюет и пожрет все яйца.
Два года назад мне довелось быть свидетелем разбоя серых ворон в городе.
Мартовское солнце припекло настолько, что, несмотря на небольшой морозец, с крыш потекло. На широком, в метр, карнизе дома устроили первую купель после холодной зимы воробьи. Сначала несмело окунулся грудью и затрепыхал крыльями один. Его поддержал другой… И вот вся стая — около десяти штук, весело чирикая, махала и брызгала крыльями, радуясь весне.
Шалунишки-воробьи, выживая пухоедов, не подозревали, конечно, что их ждет печальный конец. Перья вдоволь накупавшихся и окончательно вымокших птиц, едва они отпрыгивали в сторону, подмерзали.
Но врагом их оказался не мороз. Откуда ни возьмись, на карнизе появилась сизая ворона. Она каркнула, и следом здесь же оказалась другая.
Вдвоем они кинулись на воробьев. Будто состязаясь друг с другом, вороны, не стесняясь, убивали свои жертвы и тут же съедали их. Вся воробьиная компания была уничтожена ими в течение каких-то 15—20 минут…
О том, что серые вороны не брезгуют ничем, говорит и такой случай.
Под самой крышей нашего семиэтажного дома — удобное место для гнезд диких голубей. Несколько пар сизаков весной там устраивали гнезда и садились парить. Но ни один голубенок из-под этой крыши, появившийся на свет ранней весной, еще не увидел синего неба. В это время гнезда часто навещают сизые вороны. Они зорко следят за ними, и стоит лишь ненадолго голубятам остаться одним, тут же с наблюдательных пунктов вылетают серые разбойницы. Ударом массивного клюва они убивают птенцов и на глазах родителей поедают их.
Второй раз голуби уже не садятся здесь парить, а ищут более безопасные места. И не удивительно поэтому, что под нашей крышей теперь не видно ни одного гнезда. Серые разбойницы отвадили голубей выводить там потомство, хотя, казалось, удобнее места и искать бы им не стоило.
…Каждый раз на охоте я не пропускаю мимо ни одну сизую ворону. И если вдруг приведется случай выбирать, кого стрелять последним зарядом — увесистого селезня или ворону, я непременно уложу серую разбойницу.