Кстати, впечатление газовый гигант с такого расстояния производил довольно тягостное. Отвратительно оранжевый, в белую полоску, какой-то колышущийся – этих субъективных ощущений не передает ни один монитор. Слабенькие, не идущие ни в какое сравнение с сатурнианскими, кольца и более сотни спутников всевозможных размеров, практически неразличимых на фоне планеты-великана. Красота неописуемая, век бы ее не видеть.
«Седов» приближался к планете очень аккуратно – помимо зарегистрированных, так сказать, «официальных» спутников здесь бултыхалось много хлама размером от песчинки до глыбы, достигающей в поперечнике пары километров. Нарваться на камень размером с баскетбольный мяч никому не улыбалось, метеорная угроза в разы превосходила ту, что была в поясе астероидов, и потому, несмотря на включенное защитное поле и орудия, расстреливающие все, что приближалось, корабль шел крайне осторожно, периодически совершая маневры уклонения.
Владислава Тихоновна весь день торчала у обзорного иллюминатора, со скучающим видом давая пояснения всем желающим. Петрова, единственная из всего их дружного коллектива, уже бывала в этих местах, причем дважды, и потому могла считаться признанным экспертом по Юпитеру. Несомненно, лучшим на борту, поскольку единственным. Народ с интересом слушал.
А у пилотов наступила горячая пора. Романов и Демьяненко выходили из рубки разве что по нужде, еду им носили, а от сна приходилось принимать стимуляторы. Навигация в окрестностях Юпитера оказалась делом крайне сложным, и в свое время именно из-за нее ставилась под сомнение целесообразность работ в окрестностях планеты. Однако уж больно интересными были юпитерианские луны, да и сам газовый гигант при вдумчивом рассмотрении пустышкой не выглядел. Во всяком случае, проекты заводов по добыче из его недр углеводородов и по их переработке существовали не только в воспаленных мозгах сумасшедших гениев. Технически, конечно, это выглядело до безумия сложно, однако многое компенсировалось невиданной для планет меньшего размера эффективностью поляризаторов гравитации.
Сейчас именно эта эффективность позволяла кораблю уверенно идти к цели. Хотя, конечно, без защиты и пушек было бы стократ труднее. Как раз когда Басов вошел в кают-компанию, было хорошо видно их действие. Поворот турели – и спустя несколько секунд вспышка в каком-то десятке километров почти прямо по курсу. А еще через минуту защитное поле засияло сотней маленьких вспышек. Пламя было разноцветное, и зрелище получилось замечательным. Если, конечно, забыть, что его вызвало. А ведь все просто. Снаряд расколотил немалых размеров булыжник на мелкие осколки. Часть из них, хорошенько разогнавшись, ударили в защиту корабля. Уклониться от такого потока щебня практически нереально, но зато мелкие камушки, пускай и летящие с приличной скоростью, далеко не столь опасны. Те, которые шли по касательной, поле отклонило, и лишь малая часть осколков, ударивших в защитное поле под углом, близким к прямому, от резкого торможения взорвались не хуже маленьких гранат. Вот вам и весь фейерверк. А не будь защитного поля, борт корабля они пропороли бы не хуже, чем жуки-древоточцы кору какой-нибудь несчастной елки.
– Красиво, – Басов налил себе кофе. – Пожалуй, стоило сюда лететь только ради этого зрелища.
– Ну да, так, наверное, и есть, – отозвалась Петрова. Почему-то без особого энтузиазма.
– Я вижу, вам Юпитер уже приелся, – деликатно заметил профессор.
– Не то чтобы. Просто у меня иногда возникают со всем этим довольно неприятные ассоциации.
– А что так?
– Я здесь была дважды и оба раза попадала в неприятности. В первую экспедицию пришлось неделю жить в скафандрах, пока латали корабль. Во вторую и вовсе, когда садились на Ио, посадочный модуль словил каменюку. Как живы остались – не знаю.
– Много народу здесь… осталось?
– Около полусотни человек за три экспедиции набралось. В последнюю экспедицию три корабля участвовало – так один и вовсе не вернулся. Потерял ход – и его затянуло в Юпитер. Так что кладбище на Ганимеде уже внушительное. Только вот половина могил пустые.
В уголках глаз планетолога что-то блеснуло. Впрочем, выяснить, была то непрошеная слеза или просто обман зрения, вызванный падающим в иллюминатор светом Юпитера, Басову так и не удалось. Женщина моргнула, и на том все кончилось.
– И все же, вы ностальгируете. Голос у вас поменялся.
– Конечно, ностальгирую. По временам, когда была молодой и наивной. Тогда, казалось, и горы по плечо, и море по колено.
– Знакомо…
– Да вам-то, мужикам, что? Вы до пенсии молодые.
– Может быть, – Басов поспешил деликатно слезть с неприятно скользкой темы гендерной принадлежности и особенностей старения полов. – Кстати, все спросить хотел. Ты как в космос попала?
– Можно сказать, случайно, – ничуть не удивилась вопросу Петрова. – Не собиралась даже. Но один раз слетала, так уж получилось, и все. Космос – он затягивает, сам увидишь. Подозреваю, наша экспедиция для тебя первая – но далеко не последняя.
– Не знаю, не знаю, – в сомнении покачал головой профессор. – Пока не почувствовал.
– Это ты здесь и сейчас не почувствовал. А вот домой прилетишь – и все. Ночью проснешься, выйдешь на балкон, посмотришь на звезды – и начнешь собирать вещи, да звонить всем знакомым, чтоб, когда новый экипаж формировать начнут, про тебя не забыли.
– Тоже возможно. На себе испытала?
– Ага. Понимаешь, я ведь очень приземленный человек. Можно сказать, подземленный – вулканолог я. Планетологом уже позже стала. Работала на Камчатке. Ну и пришла заявка на человека – срочно им, видите ли. Как всегда поторопились, отлет был еще через полгода, но нашим же надо взять под козырек и отрапортовать. В общем, я одна на базе оказалась, все остальные в разгоне были. Мяу сказать не успела, как попала в экипаж «Ориона». Ну а дальше Меркурий… Там, кстати, было очень интересно, хотя и тяжелее, чем сейчас. «Седов» по сравнению с «Орионом», это как спорткар рядом с бульдозером. Так что ты, считай, на курорте пока. Ну а после Меркурия уже понеслось. Я больше времени провожу в космосе, чем на Земле. А ты как в этой экспедиции оказался?
– Тоже, можно сказать, случайно, – честно ответил Басов. – Позвонил сослуживец, еще по армии, предложил. Я отказался. Потом он сам прилетел. С коньяком. Я подумал – и не стал отказываться. Дома все стало как-то… пресно.
– Хорошие у тебя сослуживцы, – задумчиво сказала Петрова.
– Какие есть.
В этот момент из рубки высунулась Демьяненко. Безразлично скользнула взглядом по планетологу, улыбнулась Басову:
– Пристегнитесь. Через семнадцать минут разворот.
– А что по трансляции не объявили?
– Сейчас объявим, – и снова скрылась, лязгнув дверью. Басов проводил ее глазами, задумался так, что даже не обратил внимания на голос Романова, который по системе оповещения сообщал о развороте. Больно уж часто она стала вокруг него появляться. Не то чтобы это было совсем уж неприятно, скорее, наоборот, вот только легкий флирт и что-то более серьезное – это несколько разные вещи. Рядом громко хмыкнула Петрова.
– Ну, что задумался? Бери, пока дают, девка справная.
– Гм?
– А чего гымкаешь? Как будто не видишь, что она на тебя глаз положила.
– Учитывая, как вы недавно… разговаривали, ты мне подкладываешь… гм…
– Не гымкай, говорю. Не мину замедленного действия, можешь не нервничать. Нормальная она женщина, просто не повезло ей. А я… Знаешь, просто нервы не выдержали. Рассказать, в чем дело?
– Я уже знаю.
– Ну, надо же… А ведь ее разговорить ни у кого не получалось. Как сумел, признавайся.
– Само как-то получилось, – Басов пожал плечами. Владислава понимающе кивнула:
– Бывает и так.
В этот момент в кают-компанию вошла Кривоносова. Посмотрела на них, усмехнулась:
– Воркуете?
– А тебе что, завидно? – рассмеялась Петрова. – Ты посмотри, с каким красавцем-мужчиной!
– Присоединяйся, – радушно предложил Басов, видя шанс съехать с неудобной темы. Однако Кривоносова не была настроена шутить.
– И что? Уже до койки договорились?
– Люд, у тебя что, критические дни начались?
Кривоносова ответила. Похоже, она была не в духе и просто срывала свою злость на первом попавшемся объекте. И Петрова в ответ тоже моментально завелась. Да так, что когда Басов попытался их урезонить, то был грубо послан с обеих сторон. И это его внезапно взбесило. Мало ему на кафедре да в родной конторе склочных баб, так еще и в космосе… Нет, хотя бы одной из них он сегодня тоже настроение испортит.
Выудив из кармана маленький прямоугольник карты памяти, он покрутил его в пальцах, подождал, когда увидят обе, и, не спеша, демонстративно спрятал его во внутренний карман. Усмехнулся:
– Ладно, девушки, я пошел. Мне уже пристегиваться надо… подальше от вас. Так что вы разговаривайте. ПОКА разговаривайте…
Борт корабля «Седов». То же место. Минуту спустя
Черт, черт, черт! Знает! Все знает! Откуда? Ай, неважно… И, главное, не скрывает этого. И что теперь делать? Идти с повинной? Или сразу стреляться?
Так, стоп, успокоиться. Понятно, что сегодня не лучший день и нервы на пределе. Все равно – успокоиться! Допустим, это он просто… Да чего там допускать? Он нам продемонстрировал обычную карту памяти. Такие у любого на корабле имеются, да не по одной. Чего нервничать?
А почему он ее так демонстративно показал? Что хотел сказать? Нет, точно, что-то знает, иных вариантов не видно. Боже, помоги…
Стоп. Еще раз подумаем. И что с того, что он знает? Ничего уголовно наказуемого не делается. Просто передача информации от одного человека другому. Причем работа на своих, только и всего. Это, конечно, будет неприятно, если он все растрезвонит, но и только.
Неприятно? Ну ладно, до конца экспедиции она косые взгляды еще вытерпит. Причем впереди много работы, а значит, даже намека на бойкот не будет, личное с рабочим здесь никто не смешивает. А что дальше? Кто ее возьмет в космос? Да от нее все экипажи будут как от чумной отмахиваться. И не за то даже, что она на кого-то поработать решила, а что тишком, втайне… Да еще и на непонятно кого. Будь это контрразведка или армия, никто б и слова не сказал. Но когда гражданские штафирки, явно копающие под флот… Нет, такого ей точно не простят. У космонавтов своя этика, и она вывалилась за ее пределы. Проклятие, что же делать?