, но и от бронетранспортеров, была вполне рассчитана. Хода она не лишилась и, принявшись огрызаться лазером, точнее, беспорядочно хлестать им во все стороны, поползла назад.
– Чего встал? Вперед!
– Сейчас, только штаны подтяну, – огрызнулся Иванов. – К лучемету!
Кузнецов выругался в ответ, но послушался. В самом деле, вести машину и одновременно стрелять, конечно, можно, но сложно. Лучше если у лазера в бою отдельный оператор. А кто справится с оружием лучше, чем профессиональный военный? Вот то-то. Так что переключил Кузнецов управление лучеметом на себя как миленький. И от Иванова не укрылось, что мощность он сразу перевел на максимум. Тоже правильно.
Вездеход аккуратно высунул округлую морду из-за ледяной скалы. Еще немного… Лазер метнул короткий, убийственно меткий луч, потом второй, третий…
– Назад!
Иванов отреагировал не раздумывая, на рефлексах. Колеса рывком провернулись, бросая вездеход за спасительную тень тороса, и в следующий момент лед на импровизированной огневой позиции вскипел. Потом ударили и по укрытию, но многометровая глыба с честью, едва не смеясь, выдержала удар. Взлетало мелкое ледяное крошево и облачка пара, мгновенно кристаллизуясь в вековечном холоде Европы, но и только.
– Молодец! – нарочито бодро рявкнул Кузнецов. – Как мы их, а?
«Как», Иванов не видел – не смотрел, времени не было. Да и сомневался, что за такое время считанными выстрелами непонятному противнику можно нанести серьезный урон. Нет, кого-то наверняка зацепили, первым выстрелом так уж точно, но и только. Скорее уж, смысл их атаки в другом. Огонь двух вездеходов отвлек противника, заставил сконцентрироваться на технике и дал возможность людям, тем, кто уцелел, отойти или хотя бы нырнуть за какие-то укрытия. Уж эту-то задачу они выполнили наверняка, вон, по торосу до сих пор лупят. И, кстати, если так будет продолжаться, рано или поздно могут и разнести.
– Что это за твари? – каркающим голосом выдохнула со своего места Людмила. Надо отдать Кривоносовой должное, голос не дрожал, хоть и испугалась, но фасон держит. А что тембр незнакомый – так наверняка в глотке после такого пересохло. У Иванова и самого были те же ощущения, хоть и мужчина.
– Роботы, – на удивление спокойным голосом ответил Кузнецов. – Строительные. Теоретически. А практически, как видите, не только. Идиоты! – вдруг резко выдохнул он. – Крысы штабные. Я их предупреждал, что с этими железяками не все чисто, так нет. «Все нормально, все спокойно», – явно передразнил он кого-то. – А нам теперь возись.
Иванов, выругавшись про себя (слыхал он про эти железяки самоходные, было дело, хотя и не видел никогда), выдвинул перископ. Обстрел практически прекратился, стал беспокоящим, и он без помех смог осмотреться. И, кстати, убедиться, что Кузнецов и впрямь профессионал. Мастер, налетавший на атмосферном самолете не одну тысячу часов и обладающий соответствующей реакцией. Троих завалил, как минимум. А роботов и было всего-то десятка два. Сейчас они перемещались, вроде бы хаотично, но в их маневрах просматривался четкий рисунок. Кто бы ни писал для них боевую программу, он был неплохим специалистом. И если так пойдет дальше, то и вездеходы, и людей скоро зажмут в клещи.
Свои мысли он, не долго думая, сообщил Кузнецову. Тот поглядел на ученого не без уважения, кивнул и даже поинтересовался его мнением. В голову не пришло ничего лучшего, чем ударить с орбиты, где по-прежнему висел «Седов». Орудий-то на корабле хватает.
Не самая плохая идея, подумав, резюмировал полковник. Особенно для никогда не воевавшего человека. Совсем неплохая. Если бы не два нюанса. Во-первых, в том месиве, которое здесь творится, да еще прикрытом сверху облаками раскрошенного льда, довольно сложно нанести точный удар. Орудия «Седова» перемелют в фарш и ваших, и наших. Вот если бы сразу, до того, как роботы начнут атаку, – тогда да, тогда конечно. Вместе с обломками британского корабля и до однородной массы. Ну так кто бы знал… А во-вторых, связи с кораблем не было. Похоже, что противник врубил какую-то глушилку, и теперь возможности Кузнецова к управлению боем ограничивались вездеходом, в котором он сидел.
Точно так же забраковали и мысль связаться с Басовым. Не услышит. А услышит и примчится – ему же хуже. Одинокий вездеход расстреляют еще на подходе. Оставалось только стоять и умирать. Поступать так русским было не привыкать, но, боже, как же не хотелось…
А стрельба продолжалась. Вездеход Павлова отползал, отползал – да и отползался, угодив задними колесами в предательски подвернувшуюся трещину. Будь машина исправна, вырвались бы, но без одного колеса ее перекосило, и она, едва не перевернувшись, замерла. Огонь с нее сразу прекратился – ствол боевого лазера задрался вверх и годился теперь разве что для поражения орбитальных целей. Противник, моментально определив, что машина больше не опасна, перенес огонь на людей, и тем сразу же стало жарко. Ручное оружие спасателей не причиняло механической орде сколь-либо серьезного вреда, хотя и заставляло держать дистанцию, и ясно было, что рано или поздно обладающие серьезным преимуществом в огневой мощи роботы их сомнут.
Вездеход Иванова вновь вылез из-за укрытия, отработал по противнику и нырнул обратно. Отстрелялись неплохо, завалив еще двоих, но и самим уйти чисто не получилось. Словили три попадания в борт, к счастью, без пробития брони, но приятного все равно мало. Особенно учитывая, что зеркально отполированная поверхность вездехода превратилась в матово покоробившуюся, и ее сопротивляемость лазерному обстрелу резко снизилась. В общем, происходящее можно было описать одним-единственным словом: вляпались.
Спас их Басов. Появился, будто кавалерия из-за холмов, гоня свою машину куда быстрее, чем на то отваживались Иванов с Павловым, и, вдобавок, совсем не оттуда, где его можно было ожидать. Вывернулся из-за торосов на фланге атакующих, замер на миг и тут же отработал лазером, почти в упор. Как его не обнаружили? Впрочем, глушилка, скорее всего, мешала и роботам, а может, у них не было сейчас центра управления, только заложенные программы.
Удар получился и точным, и мощным. Сразу четыре робота полыхнули, и вездеход тут же рванулся вперед, за следующий торос, продолжая вести огонь. Противник тут же начал разворачиваться в его сторону, и это был шанс.
– Вперед!
Иванов, не раздумывая, послал машину в атаку, разворачиваясь к противнику лобовой, неповрежденной частью. Кузнецов, не стесняясь дамы, выругался и тут же начал стрелять, сообразив, что это их шанс, товарищей дружно поддержали спасатели. Плотность огня получилась запредельной, и это решило исход боя. Все же роботов было не слишком много, и через какую-то минуту все было кончено. Лишь уродливые человекоподобные фигуры, оплавленные и покореженные, там и сям валялись на льду. Некоторые еще шевелились, но это уже была агония, и вездеходы, не спеша, держась на безопасной дистанции, добивали вражескую технику.
– Ну, Серег, опять ты меня выручаешь, – внезапно осипшим голосом выдал Кузнецов.
– Уговорил, на базе проставишься, – ответил Басов. Небрежно так, словно для него все это было раз плюнуть. – Что это было-то?
Кузнецов ответил, Иванов дополнил, а Кривоносова вставила несколько крайне нелестных эпитетов. Проводник даже не встревал – и так все ясно, пускай даже неприличных слов и выражений оказалось в пять слоев и с горкой. Впрочем, Басов все понял и тоже добавил пару ласковых, после чего, развернув вездеход, направил его к машине Павлова.
Выдернуть ее удалось без особого труда. Зацепили тросом, дернули – и вездеход вновь встал на колеса. Кузнецов, забравшись на броню, пару раз стукнул кулаком, и входной люк гостеприимно открылся. Оставалось только войти.
Первое, что бросилось в глаза, это Петрова, сидящая на месте водителя, проводник в своем кресле и Серегин на месте бортстрелка. А Павлов… Павлов тихонько сидел в уголке и, такое чувство, даже не дышал.
– Чего это с ним?
– Сомлел наш герой, – беззлобно, но презрительно отозвалась Владислава. – Как колесо оторвало – так и сомлел. Трус.
– Не всем быть храбрыми, такие, как он, тоже нужны. Для чего-нибудь. Наверное.
– Ну и черт с ним. Двинулись?
– Вперед.
И вездеходы вновь двинулись к руинам, откуда людей совсем недавно вышибли.
То же место. В вездеходе. Это же время
Ну, дебилы. Не простые – редкостные. Вляпались сами и его чуть не угробили. Набирают в разведку молокососов, которые фильмов про Джеймса Бонда насмотрелись, а потом удивляются, что на выходе куча трупов, море крови – и никакого результата. И это еще повезет, если кровь будет чужая, а не своя, как сейчас.
Ну, хотя бы ясно стало, что они замышляли. Удар с орбиты, высадка роботов, потом зачистка. Пожалуй, могло и с рук сойти. Крейсер – недвижимость, «Седова», если застать врасплох, ссадить тоже не проблема. База, конечно, огрызнется, но без сил прикрытия шансы у нее невеликие. К тому же на «Лондоне» наверняка установлено куда более мощное вооружение, чем указано в справочниках. А потом… Ну, инсценировать можно что угодно. Вопрос в другом: он сам-то выжил бы в такой передряге? Или нужны были только материалы, а его самого уже списали? Если так, это очень, очень неприятно. Остается только радоваться, что план коллег по цеху провалился, и он даже не раскаивался в том, что принял в этом самое деятельное участие.
Но почему с ним решили так поступить? Да, разведка – это не место для сентиментальных девушек и романтических юношей, но все же есть какие-то границы. Чтобы вот так взять и переступить через своего человека – это надо иметь веские аргументы. Или подозревают, что его раскрыли, и получить информацию по обычному каналу не получится, или… или просто хотят получить данные как можно скорее. И время начинает играть слишком большую роль. Значительно более важную, чем жизнь какого-то сотрудника, пускай и с впечатляющим послужным списком. Черт, как ему все это не нравится…
А с другой стороны, лишний урок на будущее. Нельзя верить ни людям, ни стране, которая решила, что ты ее собственность, игрушка. Хочу – в карман положу, хочу – поломаю. Как с куклой, право слово. Конечно, веру и преданность в них вбивают тщательно и упорно, вот только, если вдуматься, в этом случае вера – она сродни вере в Бога. Вроде он и есть, а вроде бы его и не ощущаешь. А русские не зря скептически относятся к богам в любом их проявлении. И не зря говорят: если вам не нравится, что кто-то смеется над вашей религией, то просто надо исповедовать менее смешную религию. Смысл этой фразы начал доходить до него только сейчас. И расклады в свете такого взгляда на жизнь выглядели совсем не радужными.