Ну и ладно, как говорит его подруга, здешняя, русская, пожуем – увидим. А пока надо закончить с кораблем. А то мало ли…
То же место. Полчаса спустя
Коридоры британского корабля выглядели, словно декорации к третьесортному фильму ужасов. Впрочем, тому виной было, скорее, освещение – красные аварийные лампы кое-где сохранились и освещали дорогу неприятным и тусклым, но достаточным для человеческих глаз светом. Зрелище получалось чуть сюрреалистическим и от того еще более жутким.
Но, вообще, следует признать, сохранился корабль после такого удара на удивление неплохо. Во всяком случае, в груду мелко искрошенного металла не превратился. Обшивка раскололась, но силовой каркас уцелел, и внутренние помещения даже не слишком покоробило. Видок, конечно, был жуткий, но хотя бы можно было идти, не опасаясь повредить скафандр о какую-нибудь выломанную металлическую хреновину.
Басов шел первым, решительно заявив спасателям, что они уже один раз пошли – и что? Половину людей потеряли, любители. Те возмутились, конечно, но факт оставался фактом, против него не попрешь. Случайность, конечно, и Басова в подобной ситуации ждала бы, скорее всего, та же участь, но раз заезжий варяг хочет испытать судьбу, то это его право. И потом, один раз он уже показал, на что способен. Может, и второй получится.
Позади шли Иванов с Павловым и, чуть отстав и ругаясь под нос, Серегин. Иванов потому, что пускай формально, но он начальник Басова. Так и сказал, добавив, что своих бросать не собирается, чем заработал некоторую толику уважения. Впрочем, он ее сегодня и так заслужил в полной мере – дрался честно, храбро и достаточно грамотно, что для человека, весь опыт которого – военная кафедра при институте, достижение немалое, хотя здесь в том числе заслуга Кузнецова. Но полковник отзывался о биологе с уважением, а значит, Иванов и впрямь оказался на высоте. Серегин – так, на всякий случай. Павлов же, похоже, банально желал реабилитироваться за собственное малодушие. Ну что же, первый бой, с каждым может случиться, поэтому никто его сейчас не дергал. Взяли без лишних слов, но присматривать, конечно, будут – мало ли.
Основная группа немного отстала. Впрочем, Басов, откровенно говоря, и не думал, что сейчас здесь может таиться серьезная угроза. Скорее всего, уцелевшие при аварии роботы участвовали в атаке все – без внешнего управления их программы неплохо работали тактически, но стратегия – это уже иной уровень, доступный лишь человеку. Стало быть, все уцелевшие вылезли и попали под огонь вездеходов. Так что серьезной опасности ждать не приходилось, а вот пройтись по отсекам чужого корабля было интересно. Ну и проверить заодно, действительно ли спасатели перед самой атакой нашли кого живого или же просто увидели движение и приняли робота за случайно уцелевшего члена экипажа.
Пока что, правда, трофеями поисковиков стал только устаревший и изрядно потертый пистолет «Глок», валявшийся прямо посреди коридора. Басов хозяйственно прибрал эту безотказную, брутального вида машинку. По каютам не шарили – двери, хотя и задраенные, заблокированы не были. Открыли, заглянули, пошли дальше, потому что не было в них никого. Но это как раз нормально – экипаж разбежался по местам согласно боевому расписанию. Тела же начали попадаться именно на боевых постах. Именно тела – удар о планету был страшен, и уцелеть при таких раскладах было практически нереально.
И все же чудеса случаются. В одном из помещений, назначение которого осталось непонятным ни Басову, ни его товарищам, ни даже спасателям с базы, так все там было искромсано, нашли сразу двоих. Они сидели, намертво притянутые ремнями к креслам, и не шевелились. Вначале думали, очередные трупы, но, когда Павлов оттолкнул нелепо вывернутую ногу одного, чтобы не мешала ему что-то рассмотреть, тело конвульсивно дернулось. Все трое, отталкивая друг друга, склонились над ним. Так и есть, маленькая полоска на вороте, у основания шлема, – индикатор жизнедеятельности – чуть заметно мерцала желтоватым светом. Зеленый сектор – норма, красный – смерть. Желтый, да еще на границе с красной зоной – живой, но состояние паршивое. У второго – то же самое. Лиц под затемненными забралами шлемов не видать, но оно, может, и к лучшему, от такого удара можно заиметь маску, которой баба Яга позавидует.
– Вытаскиваем, – коротко приказал Басов. Товарищи отнеслись к этому без энтузиазма, еще бы, для них спасенные – враги, только что пытавшиеся убить их самих. Таких бы не спасать – бросить здесь, и все дела. Однако же подчинились, не говоря ни слова. Только не слишком церемонились, когда вытаскивали, но как раз против этого Басов ничего не имел.
Спасенных пленных закинули в вездеход, будто кули с мукой. Остальных вытащили, рядком сложили возле корабля. После случившегося тащить их к базе никто не собирался. Довольно будет и братской могилы. Ее тоже соорудили быстро. Несколько зарядов взрывчатки, тела опускают в полученную яму, потом вездеход, натужно урча двигателем, подтягивает и укладывает сверху большую ледяную глыбу – обломок тороса. Вот и все. Захочет кто – достанет, не захочет – пускай лежат, во льду они смогут храниться до скончания веков. Оставалось только вернуться к посадочным модулям, отправить пленных и тела своих погибших на базу, а вездеходы – на «Седов». Последнее, впрочем, самое простое. Гравитационные двигатели, установленные на этих машинах, не отличались большой мощностью, но чтобы забросить их на полкилометра, туда, где располагался корабль, их вполне хватало. Как и для того, чтобы при передвижении без проблем перелетать через излишне широкие трещины. Именно так Басов сумел в рекордные сроки добраться до места боя и удивлялся потом, как товарищам не пришло это в голову. И единственное, что немного испортило настроение, это то, что один из пленных по дороге все же умер.
Орбита Европы. Борт корабля «Седов». Полчаса спустя
Вот так, повоевали. И по обломкам корабля поползали. Он, признаться, до «Седова» ни разу не бывал на борту корабля, даже у себя на родине. Интересно было посмотреть, чем отличаются, хотя и жутковато.
Если не слишком придираться, отличий было не так уж и много. Теснее, примитивнее – и, пожалуй, все. Он даже ощутил некоторую иррациональную гордость за то, что его корабль совершеннее. Иррациональную потому, что все же он был разведчиком в стане врага и пользовался вражеской же техникой. Но все равно, приятно.
Откровенно говоря, он надеялся, что проблем не возникнет, но, по закону всемирного свинства, нашли выживших, причем сразу двоих. Как они уцелели? А пес их знает. В том месиве и крысе не уцелеть, а этих только покалечило слегка.
По уму, следовало бы их добить. Но вот этого-то как раз сделать и не получилось. Вернее, ничего сложного в этом не было. Теоретически. Незаметно повредить скафандр, к примеру. Или перекрыть кислородный вентиль. Все так, но рядом постоянно находились еще трое, и они могли заметить. Олухами же их никто бы не назвал. Во всяком случае, одного из них – мужик явно тертый. Да и второй, наверное, кое на что способен, поэтому не стоило рисковать.
Хорошо еще, один окочурился в модуле. Все же русские сделали ошибку, не став извлекать их из скафандров. Боялись сделать хуже, как потом в сердцах поведал по радио Кузнецов. Врача-то не было – единственный, взятый с базы, получил серьезные ожоги во время боя и сейчас выглядел немногим лучше «пациентов». Серегина же позвать не догадались, а сам он вмешиваться не стал. Так что решили не трогать, и один во время перелета умер. Второй… точнее, вторая. Вот идиоты, бабу на такое дело посылать. Хотя, честно говоря, их, с «Седова», женщины показали себя с самой лучшей стороны. Но все равно, глупо.
Так вот, вторую довезли живой. Ей и умирать-то не с чего было. Так, ноги переломаны, не более того. А значит, очень скоро ей зададут кучу вопросов. Спрашивать русские умеют, сентиментальностью не страдают, но при этом и не жестоки чрезмерно – дело есть дело, не более того. Впрочем, это как раз неважно, главное, они узнают, что хотят, и никто им не помешает. Что дальше? А ничего. Тот пост, в котором она находилась, далеко не центральный. Стало быть, какая-то техническая служба. В нюансы посвящать каждого лейтенанта никто не станет, ему приказали – и ать-два. Хотя проследить, конечно, все равно стоит – мало ли…
Ну, за проследить дело не станет. Романов решил задержаться. Для выяснения, так сказать. С его кораблем неделя туда – неделя сюда ничего не значат. А от участников боя, можно сказать, решивших его исход, никто и ничего скрывать не будет.
Стало быть, ждем. Ну и отдыхаем заодно – спасательная операция и прилагающиеся к ней приключения вымотали до жути. Так что спать, благо кровать мягкая, уже расстеленная и ставшая за время полета такой привычной, что непонятно, как без нее обходился раньше. Спа-ать…
Орбита Европы. Рубка корабля «Седов». Это же время
– Итак, господа-товарищи, я вынужден сообщить вам пренеприятное известие.
– К нам едет ревизор? – неловко пошутил Романов.
– Не-е, ревизор – это была бы наименьшая из возможных проблем, – контрразведчик зло оскалился, потом с силой растер лицо руками. – У нас на корабле кто-то завелся.
– Крысы?
– Крысы? Ну, возможно, и так их имеет смысл называть. А может, всего одна крыса, зато большая и толстая. Одно могу сказать. Перед ней недоброй памяти Исмаилов – так, мышка недокормленная.
– А вот с этого места, пожалуйста, подробнее.
– А чего тут подробнее, – контрразведчик вздохнул, брякнулся на кресло и включил большой экран. – Я тут, воспользовавшись моментом, кое-что проверил. Взгляните сюда.
На экране появилась схема, в которой без подготовки разобраться было бы, наверное, не под силу даже гению электроники. Впрочем, контрразведчик не тянул, быстро тыкая пальцами в разные точки схемы и объясняя, что и как. Получалось доходчиво, но… лучше бы этого не слышать.
Если верить контрразведчику, а повода для недоверия он пока что не давал, и отбрасывать маловажные нюансы, выходило следующее. Еще на верфи, во время строительства корабля, кто-то очень знающий, умелый и, вдобавок, обладающий золотыми (поотрывать бы их с особой жестокостью) руками вставил в основную информационную схему корабля пару дополнительных устройств. Мелочь, ни на что не влияющая, просто дающая возможность тому, кто подключится к ним, скачать информацию о корабле. ВСЮ информацию. И совсем недавно, если конкретно, в момент, когда на «Седове» проводили эксперимент, испытывая новые двигатели, кто-то этим занимался. Так что, кем бы он ни был, на руках у него полная информация, на основании которой любое серьезное государство максимум за пару лет создаст аналогичные установки. И что теперь с этим делать?