– Сам знаешь, браток. У меня на такой случай перышко имеется. Раз – и в дамки!..
– Все! Хорош базарить. Забияка пожаловал. Наливай…
Кружки они с Вараввой поставили разом, лица одновременно повернулись в сторону вошедшего.
Огромный парень шел в их сторону в развалку, как медведь. По румянцу на облепленных юношеским пухом щеках угадывалось волнение.
– Пора! – пробасил он с легким трепетом вместо приветствия. – Отсель за третьим домом. В подворотне. Скорее, а?
Деловые молча поднялись со скамьи, качнулись в сторону выхода. Прежде чем покинуть кабак, толстогубый кинул на стойку двугривенный, смачный шлепок по заду стряпухи разнесся над головами притихших завсегдатаев.
***
Судя по рытвинам на снегу, убийца скрылся в том же направлении, откуда пришел. Иван облегченно вздохнул – кто-то сделал за них половину работы и не взял ни шубей, ни побрякушек. Бусы искрились на распластанной шее, тягаясь в блеске со свежей порошей.
Темя кухарки покоилось на коленях Забияки, огромные пальцы теребили безжизненные локоны. Когда троица появилась в закутке, барышня еще дышала. Узнала брата, просипела:
– У меня все… лучше всех…
Архип не проронил ни слова. Румянца на щеках как не бывало, глаза поблескивали непривычной сталью.
Воры переглянулись. Чернобородый потянул из рукава нож, толстяк едва уловимо качнул головой. Не сейчас.
Иван опустился на корточки рядом с жертвой.
– Лови!..
Мешочек с цацками описал в морозном воздухе дугу, серебро звякнуло в ладони Вараввы. Деловой покосился на убитого горем забойщика. Те же неторопливые движения, тот же отсутствующий взгляд. Ладно, спробуем еще.
Стянуть дорогое манто с покойницы оказалось куда сложней, пришлось выдернуть тело из лапищ сообщника. Тот не возражал. Казалось, земное его более не интересовало.
– Пошли что ли, Забияка, – неуверенно прогудел предводитель банды. – Бери сеструху и айда за нами, нельзя оставлять ее здесь.
Удивительно, но бугай послушно исполнил указание. Гастролеры вновь обменялись взглядами. Похоже, трудностей не возникнет.
Двинулись в обход главных улиц, стараясь держаться в тени зданий. Благо, река за углом.
Прорубь чернела декабрьской водой. Толстяк указал Архипу на лед.
– Клади ее здесь. Мы с Вараввой сами все провернем. Знаю, тяжело. Но это ничего, браток. Ты потерпи, отпустит. Сейчас управимся и на малину, отлежишься, войдешь в спокойствие…
Лохматый вор сочувственно покивал, костлявая ладонь скрылась в широком рукаве.
Забияка исполнил повеление и тупо уставился на артельщиков.
– Прощаться будешь? – спросил иван.
– Нет.
– Как знаешь…
Злодеи склонились над убитой привязать к ноге камень. Архип коротко глянул поверх голов, никого. Скользнул в заплечный мешок, мышцы взбугрились под весом молота.
Хрясь, хрясь.
Пенные волны бесстрастно сомкнулись над двумя телами: пухлым и сухопарым. Евдокия осталась лежать подле ледяной купели. Рука не поднялась.
Из ближайшего трактира накатывали запахи жареной телятины. Архип Забияка понимал, дорога в Тобольск будет долгой. Молодому и здоровому детине понадобится много сил. Хорошо, деньжата имеются!..
«У меня все лучше всех!»
Настоящая Россия
Филарета Милостивого, среда, утро
Ресницы Поликарпова дрогнули, веки отворились, и наполненный тоской взгляд уткнулся в каменный свод. Слух терзала капающая с потолка вода. Кап-кап-кап… Истинная пытка!
Чиновник с кряхтением приподнялся на ложе. Воспоминания нахлынули одновременно с ароматами. Настолько мерзкими, что о их происхождении не стоило и гадать!..
Испытывать гостеприимство тюремного острога довелось со вчерашнего вечера. С того самого момента, когда они с Захаровым обнаружили беглянку. Труп кухонной девки лежал подле чёрного зева прожорливой речной утробы, ледяная вода плескалась в каком-то вершке от бледного чела.
Господи, сколько теперь предстоит ночных кошмаров?
Записка о возмутительных действиях городской стражи сегодня же ляжет на стол его высокопревосходительства! Ну или завтра… Во всяком случае, не позднее минуты, когда недоразумение разрешат и открытие решётчатой двери сопроводит торжествующий скрип. Нет, горн, возвещающий приближение свободы!
Каков навык рядовых блюстителей правопорядка, коль скоро эти болваны не в состоянии отличить злоумышленников от добропорядочных граждан?! Стоило им с Марком Вениаминовичем припасть на колени подле жертвы, как трель десятка свистков пронеслась над Невой, словно пушечная канонада. Поди объясни разгорячённому служаке, что перед ним не «окаянный смертоубивец», а должностное лицо Министерства внутренних дел.
Толстые пальцы заученным движением устремились к полам сюртука, из горла вырвался клокочущий вздох, давеча, при аресте, отлетели все пуговицы. Между прочим, с изображением двуглавого орла!.. Галстук из алого мака превратился в раскисшую хризантему, отложной воротничок болтался на затекшей и покусанной клопами шее.
О попытках согреться, накрывшись верхней одеждой поверх казённого одеяла, не следует и вспоминать.
«Вот она – настоящая Россия, – удручённо подумал Антон Никодимович. – Душа отчизны кроется не в блеске великосветских раутов и не в пышном сиянии эполет. Нет, она совсем в другом месте. Где нужда и ежедневная борьба за место под солнцем. Например, здесь».
Тучный сыщик вновь откинулся на соломенную подушку, так, пожалуй, удобней предаваться хандре. Мысль резвой белкой скакала по древу нечаянной (откровенно говоря, не очень-то и ловкой!) аналогии.
В самом верху, где на восьми ветрах колышется пушистая крона, сидит начальство, чуть ниже – многочисленные ветви: медицинские службы, полицейские держиморды, интенданты разных мастей; и всё это зиждется на огромном стволе, чуть не полностью состоящем из мужичья. С лёгкими зазубринами инакомыслия – деловыми и бунташными элементами.
Боже, что за вздор! Нечего зазря тратить мощнейший ресурс империи – разум Антона Поликарпова! Лучше заняться делом, благо есть над чем подумать…
Осенив себя крестным знамением, старший следователь рывком (вышло не с первого раза) сел, ноги опустились на пол, подошвы коснулись мягкого. В угол с разгневанным писком устремилась хвостатая тень, испуганный вскрик арестанта эхом отразился от стен.
Мясистая ладонь вцепилась в хлебную корку, сей шедевр пекарного мастерства решительно непригоден в пищу. Секунда, и на матрас лег скомканный шарик.
Итак, факт номер один.
Его превосходительство Двинов (упокой, Господи, душу раба твоего Симеона!) преставился не без помощи доброжелателей. Кончина наступила вследствие отравления или в результате реакции организма на пищу. Сие подстроено нарочно!
Пальцы заработали вслед за разогнанным мозгом, второй шарик присоединился к первому.
Факт номер два.
Боясь яда и зная о фокусах собственного пищеварения, сенатор трапезничал из одной и той же посудины – тарелки с вензелем государя императора. Роковое блюдо не могло быть подменено во время ужина, только на кухне. А поскольку в обязанность Евдокии входила дегустация барской снеди, дело не обошлось без её участия. Руководствовалась ли она собственными интересами или была обманута, Бог весть!..
Вереницу крошек дополнил третий, самый крупный, мякиш.
Факт номер три.
Вовлечение кухарки подтверждают трагические события, разыгравшиеся на следующий день после убийства вельможи. Отдавая себе отчёт, что следствие рано или поздно докопается до обстоятельств смерти Двинова, сообщник устранил Евдокию как опасного свидетеля.
Процесс дедукции прервался самым желанным на свете звуком – лязгом ключа в замочной скважине. Коротышка смахнул мучной городок, тело больно ударилось о нары, рассохшиеся доски заскрипели в унисон брани, несвойственной особам 9-го класса.
На пороге возник часовой, с нахохленного мундира тянулись ленточки талой воды.
– Скажите, вахмистр, – сморщился Поликарпов, – неужели нельзя было дождаться окончания снегопада-с?
– Идёмте, господин титулярный советник. Вас ждет товарищ министра.
– Eh bien, merci12.
«Любопытно, – вздохнул сыщик, – чего мне будет стоить убедить шефа в необходимости продолжить расследование?»
***
– Как хотите, ваше высокопревосходительство, но я не стану закрывать дело, – первое, что произнёс сыщик, выслушав извинения начальства, в коих, к слову сказать, не было и нужды.
Несмотря на улыбку, приводившую в движение острые, точно сабли, усы, товарищ министра выглядел измотанным. Политическая обстановка лишала сна, что в преклонном возрасте чрезвычайно вредно. Междуцарствие (кем-то ловко изобретённый термин!) грозило крахом. Дни напролёт чиновник гадал, чем и когда закончится эта катавасия. В светлое время суток пил кофий, ночами – коньяк, всякое утро начиналось с огуречного рассола.
– И правильно, голуба! – кивнул он. – Нужно разобраться, умер ли сенатор Двинов в результате злого рока, а воровство, содеянное кухаркой, есть независимое злодеяние. Или же Семён Николаич пал жертвой ревнивой гарпии. Впрочем, провидение в лице шайки гастролёров расквиталось с заблудшей овечкой куда суровей, чем закон. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!..
Поликарпов, успевший привести себя в порядок, опустился в мягкое кресло, привычно закинул ногу на ногу. Лаковый штиблет покачивался в такт настенным часам, об идеально выглаженные стрелки можно было порезаться.
– Готов ручаться, – покачал головой сыщик, отметив впалые глазницы и заросшее щетиной лицо начальника, – гастролёры здесь совершенно ни при чём.
Кофейник завис в посверкивающей запонкой руке, седые брови вскинулись домиком.
– То есть как это?!
– Поименованная вами артель не оставляет за собой трупов. Не брезгует кровопролитием, а прячет результат… промысла.
Товарищ министра наполнил кружку чёрным, как смоль, напитком, подал гостю, блюдце с колотым сахаром протарахтело по столешнице.