Быстро схватив деньги, счастливый мужик растворился среди подвод. Вскоре ко мне стали подходить крестьяне и отводить к своим подводам, где мы с ними быстро пересчитывали мешки, я всё записывал и выплачивал задаток в размере половины общей суммы и с условием выплаты оставшейся части после доставки зерна в указанное мною место.
Ровно через полчаса мне принадлежало всё зерно на ярмарке, а довольные крестьяне стали стягивать все подводы ближе к центру. Все знали, что именно я скупил всё имеющееся тут зерно.
Теперь, когда все вокруг были довольны и подсчитывали барыши, пришло моё время нервничать — настала завершающая стадия моего плана, и если я окажусь не прав, то долго буду вспоминать свою аферу.
Через час вдали показался небольшой конный отряд, который во весь опор нёсся в нашу сторону. От возбуждения у меня начали дрожать колени, гном, видимо, понявший мой план, встал рядом и успокаивающе положил руку на плечо. Под его тяжёлой рукой я стал успокаиваться и не так трястись.
Через десять минут, когда всадники — пять человек — приблизились к ярмарке, все крестьяне разом выдохнули. Как сообщил мне ближайший сосед, это и были скупщики зерна. Быстро спешившись, они подошли к гружёным подводам. Я незаметно приблизился и, встав позади крестьян, услышал, как один из них сказал мужику:
— Покупаю у тебя всё зерно по сестерцию за мешок.
Крестьянин улыбнулся и ответил:
— Сожалею, господин, но вся моя пшеница уже куплена, я жду, когда мне скажут, куда её везти.
Скупщики переглянулись и пошли дальше. Всё дальнейшее действо, пока они обходили телеги, отчётливо напомнило мне сказку про «Кота в сапогах», когда на вопрос короля о землях, лугах и деревнях он получал один и тот же ответ — «Маркиза Карабаса».
Стоя в рядах крестьян, я видел, как скупщики всё более спадали с лица при повторяющемся рефрене: «вся пшеница продана».
Мы подошли уже к десятой или одиннадцатой телеге, а скупщики опять слышали один и тот же ответ, заставлявший их от раза к разу нервничать всё сильнее.
Я вышел из-за крестьянских спин. Увидев меня, один из крестьян радостно сообщил перекупщикам:
— Так вот же господин, который скупил всю пшеницу на ярмарке.
Когда на меня уставилось несколько пар удивлённых глаз, я только скромно улыбнулся.
— Но как же так? — недоумённо спросил меня один из перекупщиков. — Вы к какой гильдии принадлежите, любезный?
Я оскорбился, и всю добропорядочность с меня сдуло, как ветром.
— Разуй глаза, почтенный, ты разговариваешь с дворянином! Барон Максимильян к вашим услугам!
Мои слова оказались для них ушатом холодной воды, торговцы побледнели.
— Но зачем уважаемому барону понадобилось скупить всю пшеницу? — задали они резонный вопрос.
— Чтобы продать её, — улыбнулся я своей самой милой улыбкой.
— И кому же?
— Вам!
— И за какую же цену вы хотите её продать? — осторожно спросил один из них.
— Шесть сестерциев за мешок, — скромно ответил я и посмотрел на скупщиков.
«Наверное, я в первый вижу наяву то, что неоднократно описывалось в литературе как «глаза, вылезающие из орбит», — удовлетворённо подумал я, любуясь ошарашенными лицами торговцев.
— Ск-ко-лько, ск-ко-лько? — заикаясь, спросил самый низкий из них.
— Шесть серебряных монет, — снова скромно ответил я.
— Но ведь два часа назад цена была всего два сестерция, — возмущённо сказал мне самый молодой из них. На него тут же зашикали все остальные.
Моё настроение улучшилось неимоверно, признание из первых рук — это круто.
— Ну, так это когда было, — спокойно ответил ему я, — а сейчас зерно стоит шесть сестерциев.
Торговцы зашумели и отошли к шатру ростовщика, оттуда показался мой знакомый скупщик, который ссудил мне деньги. Увидев своих товарищей, он обрадовался, но, приглядевшись, переменился в лице. Двадцать минут я стоял и ждал решения коллегии скупщиков. Невооружённым взглядом было видно, что они очень недовольны.
Ещё через пять минут скупщики подошли ко мне, и самый пожилой из них сказал:
— Господин барон, мы согласны купить у вас всё зерно по пять сестерциев за мешок.
Я, не меняя выражения лица, ответил:
— Уважаемые судари, я ведь назвал свою цену, разве она была пять монет?
Говоривший со мной скупщик стиснул зубы и с угрозой в голосе сказал:
— Нет, господин, мы прекрасно слышали цену, но мы ведь можем совсем ничего у вас не покупать, и вы останьтесь с кучей зерна, но без денег.
— Ну что ж, попробую подождать тут несколько дней, может, удача мне улыбнётся и появятся ещё желающие купить превосходную пшеницу, — спокойно ответил я.
Конечно, я понимал некоторую двойственность этой угрозы, но был уверен, что перекупщики не пойдут на то, чтобы наши торги продолжились уже в присутствии конкурентов.
Скупщики опять отошли посовещаться, и, когда они вернулись, тот же торговец сказал:
— Мы согласны на пять с половиной сестерциев, и это наша последняя цена.
Я задумался над их словами, заставляя скупщиков резко вспотеть. Цена меня, в принципе, полностью устраивала и была даже выше той, за которую я собирался продавать зерно в самом начале.
— Договорились.
Торговцы облегчённо вздохнули, и тогда я повернулся к стоящим вдалеке крестьянам, которые наблюдали за нашими переговорами.
— Эй, мужики, сгружай все мешки по центру, — крикнул я им.
Немая сцена, произошедшая после моих слов, быстро закончилась возмущёнными криками всех скупщиков:
— Но как же так, а доставить зерно в наши амбары? Они же в полудне пути отсюда.
— Но, судари, — улыбнулся я им уже становившейся фирменной улыбкой, — договор был только об оплате за зерно, доставка не включалась в эту цену.
Натолкнувшись на мою улыбку, как волны натыкаются на волнорез, торговцы опешили.
— Но… обычно… раньше всегда… — пролепетал один из них.
— Я ведь уже говорил вам, что мне всё равно, что было до меня, — спокойно ответил я, — уговор касался только зерна, или я не прав?
— Правы, — эхом откликнулись они, — но крестьяне всегда сами свозили своё зерно в амбары.
— Я похож на крестьянина? — прошипел я.
— Конечно же нет, господин, — ответили растерянные торговцы, переглядываясь между собой.
— Могу предложить другой вариант, — после паузы задумчиво ответил я.
— Какой? — был общий ответ.
— Так и быть, я уступлю вам в этом вопросе и всё это зерно привезу в ваши амбары, но завтра и в несколько большем объёме. Вы за это время подготовите нужную сумму денег, а завтра я всё привезу. Сегодня же, извините, мне нужно ещё провести окончательный расчёт.
Услышав такое предложение, торговцы единогласно согласились.
— Ну что ж, тогда подпишем договор и расстанемся, — сказал я им.
В договор я, понятное дело, внёс, кроме крестьянского зерна, ещё и всё своё, теперь общее количество продаваемого скупщикам зерна оказалось на сумму триста двадцать четыре с половиной кесария. Я, сам ещё до конца не осознавая, что заработал невероятные деньги, спокойно подписал свою часть договора и, раскланявшись со скупщиками, пошёл к крестьянам.
— Завтра повезём всё в амбары перекупщиков, — сообщил я им. — Сегодня можете отдыхать, а с утра по моей команде выдвинемся в путь.
Крестьяне, не знавшие, почём я продал зерно, и соблюдая наш договор, помолились за меня Единому Богу.
Подойдя к Дарину, я отвёл его в сторону.
— Остался последний штрих моего плана, — сказал я ему, — нужно быстро передать старосте, чтобы брал все свободные подводы и вёз сюда всё моё зерно. Рону же скажи, чтобы был тут как можно скорее.
Гном, усмехнувшись, сказал, прежде чем уйти:
— Кто бы мне раньше сказал, что Дарин, сын Дарта, будет на побегушках у человека, рассмеялся бы тому в лицо. Сейчас же бегаю туда-сюда вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, попивая пиво.
— Дарин, — нахмурился я, — ты что, против? Было бы лучше, если бы мы продали зерно за бесценок и потом весь год питались сыром и хлебом?
Гном улыбнулся и легонько хлопнул меня рукой по спине, звякнул металл его протеза.
— Купишь мне бочонок пива за труды?
Я улыбнулся в ответ:
— А ты научишь меня секретам гномов?
Гном засмеялся и пошёл к крестьянам.
Ночь я провёл рядом с крестьянами, которые праздновали окончание ярмарки и продажу зерна. Устроившись в одной из телег, я провалился в сон.
Утром меня растолкали, и, проснувшись, я увидел над собой довольную, ухмыляющуюся рожу нубийца.
— Сгинь, нечистая сила, — сказал я спросонья, делая рукой знак, отгоняющий злых духов.
Рон засмеялся и вытряхнул меня из повозки.
— Вставайте, ваше баронство, подводы прибудут через час.
Пришлось вставать и идти умываться. Заодно я выкопал свою одежду и принёс её в лагерь.
Когда я немного размялся и лагерь стал оживать, из-за поворота показались первые подводы моих крестьян. Лошади едва тащили тяжёлые телеги, доверху гружённые мешками. Во главе каравана шёл староста.
Я подошёл, первые подводы остановились, и крестьяне поклонились мне.
— Сейчас отвезём всё в амбары, а вскоре я устрою праздник в честь окончания дня урожая, — поведал я им. — Вся выпивка — за мой счёт.
Староста поклонился, а довольные мужики принялись меня благословлять.
Собрав гигантский обоз, я возглавил его, и мы отправились к амбарам перекупщиков. Куда ехать, знал каждый, кто хоть раз продавал зерно. Торговый пост — шесть больших домов, окружённых деревянным частоколом из толстых тёсаных брёвен, — обнаружился там, где ему и положено было быть, в четырёх часах конного хода от ярмарки, чуть дальше перекрестья пяти дорог.
Как пояснил мне Рон, одна из них вела к столице, другая — в направлении соседнего королевства, третья — к замку известного мне виконта Ромуальда, четвёртая — во владения виконта Шиара и его старшего сына, барона Шаклю, ну а по пятой прибыли мы сами.
Нас увидели и заранее открыли ворота. Я въехал на первой подводе — меня уже ждали.