Майор Фролов прекрасно справился с поставленной перед ним задачей. С первых же дней работы в новой должности он вообще показал себя прекрасно. Николай Данилович оказался очень добросовестным, рассудительным и на редкость пунктуальным человеком, что крайне необходимо начальнику оперативного отделения. Кстати, в этих его качествах я нисколько не сомневался, так как знал Фролова еще со времени боев на Северном Кавказе в 1942 году, когда был начальником штаба бригады, а он возглавлял штаб одного из наших батальонов. Уже тогда Николай Данилович проявил себя офицером исключительно выдержанным и уравновешенным. Отрабатываемая его штабом документация отличалась четкостью, наглядностью и какой-то весомой убедительностью.
Закончив рекогносцировку, генерал Королев отпустил всех, чтобы каждый мог заняться своим делом. Мы же отправились к месту нового КП. Саперы уже приступили к его оборудованию в 800 метрах западнее деревни Решетки. Туда вскоре были вызваны командиры 89-го и 225-го полков полковник И. В. Бастеев и майор И. И. Шиянов. Командир дивизии лично отдал им предварительные распоряжения на форсирование.
Началась подготовка позиций артиллерии: орудийных окопов, ровиков, траншей. Телефонисты быстро протянули линии связи между командными и наблюдательными пунктами. Заработала проводная связь с соседями. Развернулась система наблюдательных постов, ведущих круглосуточную разведку противника. Кроме того, майор Е. И. Карачун по моему заданию подготовил особую разведгруппу, которая должна была ночью переправиться на противоположный берег и постараться поточнее выявить систему обороны и наличие огневых средств у гитлеровцев, особенно в районе высоты 175,9. Нашлось немало добровольцев для выполнения этого трудного и опасного задания. Возглавил группу командир взвода автоматчиков 117-го стрелкового полка лейтенант Василий Андреевич Малашкин. Всего в нее вошло семнадцать человек.
Как только стемнело, разведчики погрузились на два плота и, стараясь не шуметь, отчалили от нашего берега. Ночь была темной, пасмурной. В небе ни звездочки. Гитлеровцы иногда освещали реку ракетами, но делали это, очевидно, больше по привычке, так как совершенно не ожидали нашей высадки в ту ночь. Бойцы почти беспрепятственно переправились через реку и были замечены лишь у самого берега. Лихорадочно застучали пулеметы гитлеровцев, ударили орудия. Но было уже поздно. Наши разведчики выскочили на берег и ворвались в первый окоп врага. В ход пошли гранаты, затем ножи. Фашисты не выдержали натиска и оставили траншею.
Первыми на западный берег Днепра вместе с лейтенантом В. А. Малашкиным успешно высадились младший лейтенант Я. Н. Гоголадзе, красноармейцы М. И. Кельмухамедов, В. Е. Куренцев, М. И. Нехорошев, Рахметов, В. П. Вьюрков, А. Мамедов, О. Курамов, А. И. Ищенко, З. С. Новгородний, А. А. Николаев, К. В. Кочергин, В. В. Дзимов, П. П. Чибимов, И. С. Соевич и П. В. Дзимов[1].
Опомнились немцы часа через два. Они обрушили на храбрецов сильный артиллерийско-минометный и пулеметно-автоматный огонь. И это помогло нам установить расположение многих вражеских батарей и огневых точек. Затем, подтянув пехоту, гитлеровцы пытались выбить разведчиков с занимаемой позиции. Но те не дрогнули и не отступили, несмотря на то что противник имел многократное превосходство в силах.
Действия разведгруппы поддерживались специально выделенными для этой цели артиллерийскими и минометными батареями, расположенными на острове Каневский. Они вели окаймляющий огонь, не давая гитлеровцам приблизиться к позициям разведчиков.
Всю ночь длился неравный бой. Фашисты атаковали беспрерывно, но всякий раз, неся потери, откатывались назад. К рассвету почти все разведчики были ранены, а двое — Я. Н. Гоголадзе и А. А. Николаев — убиты. Группа получила приказ отойти. Под покровом темноты, прикрываемые усиленным артиллерийско-минометным огнем, бойцы переправились на наш берег и привезли ценные разведданные. Мы получили довольно полное представление об обороне противника в районе высоты 175,9, где дивизии предстояло наносить главный удар. Все участники разведгруппы за мужество и отвагу, проявленные в этой операции, были отмечены правительственными наградами.
В период подготовки к форсированию в каждой роте из подручных средств строили плоты. В дело шли бревна, доски, бочки. Бойцам активно помогали местные жители.
Отступая, фашисты под страхом смерти заставили рыбаков уничтожить все лодки и баркасы. И все же некоторые жители затопили лодки неповрежденными и в тех местах, откуда их можно было без особого труда поднять.
Командир саперного батальона капитан Н. П. Добромыслов собрал местных рыбаков и попросил у них помощи. Мы выделили саперов, и работа по подъему и ремонту плавсредств закипела. Вскоре в нашем распоряжении было несколько десятков вполне пригодных лодок. Некоторые из них, соединенные попарно, приспосабливались под плоты-паромы, удерживающие даже легкие орудия.
Точно в назначенное время на командном пункте дивизии появился генерал Н. Е. Чуваков. Комкор всегда отличался исключительной пунктуальностью. Нам в дальнейшем пришлось долго работать вместе, и я не помню случая, чтобы он задержался и не приехал к установленному часу.
Никита Емельянович выглядел уставшим. Вероятно, не спал предыдущую ночь: время-то было очень напряженное. Под глазами у комкора залегли тени, а в уголках рта резче обозначились суровые морщины. Однако движения генерала были, как всегда, энергичны, порывисты.
— Докладывайте! — потребовал он, присаживаясь на один из пустых снарядных ящиков, служивших нам стульями.
Пока А. И. Королев говорил, тщательно обосновывая свое решение, Чуваков слушал молча и ни разу не перебил. Когда же тот умолк, Никита Емельянович снова взглянул на карту и одобрительно сказал:
— Что ж, решение дельное. Утверждаю его! — Он помолчал и заговорил уже иным, резковатым тоном: — Корпус имеет задачу в составе сорок седьмой армии форсировать Днепр севернее Канева и захватить плацдарм в районе исключительно поселок Бучак, Селище, Бобрица, Студенец. Справа тридцатая дивизия, слева — двести шестая. Вам придаются средства усиления: шестнадцатый гаубичный артполк, два полка двадцать девятой истребительно-противотанковой бригады, дивизион четыреста шестидесятого минометного полка и часть средств двадцать третьего мотопонтонного батальона. Готовность к форсированию — двадцать часов двадцать пятого сентября…
Уточнив вопросы взаимодействия, генерал Чуваков распорядился подготовить ему НП на острове Каневский.
До начала форсирования Днепра оставались ровно сутки, а дел предстояло множество. Нужно было вывести на исходные позиции войска, рассредоточить их скрытно от противника, отработать вопросы управления. И все это сделать в самые сжатые сроки, не упустив ни одной детали, — потом будет некогда. Вот почему штаб в такие часы должен работать — и работал! — с предельной нагрузкой и высочайшей организованностью. Каждый старался как можно лучше и быстрее выполнить все, что нужно было по его отделу или службе. Перед нами вставали десятки неожиданных вопросов, которые следовало предусмотреть заранее. Работники штаба почти все время находились в частях, помогали командирам, контролировали их действия, трудились без сна и отдыха.
Большую роль при подготовке к форсированию Днепра сыграли операторы, мои помощники, которым, я знал, можно было поручить любое дело с уверенностью, что оно будет безукоризненно выполнено. Особенно хорошо проявил себя в этот период майор Н. Д. Фролов. Находясь на наблюдательном пункте, он активно помогал командиру дивизии в управлении частями: собирал данные обстановки, обобщал их и, докладывая генералу Королеву, вносил свои предложения. Недостаток опыта у Николая Даниловича возмещался его инициативой и напористостью. Помню, Королев сказал мне:
— А мы, кажется, не ошиблись в выборе преемника Шиянову.
В течение ночи на 25 сентября артиллерия заняла свои позиции на острове Каневский. Десятки орудий были выдвинуты почти вплотную к урезу воды и изготовлены для стрельбы прямой наводкой. Мы понимали, что переправившимся подразделениям будет нужна мощная огневая поддержка. Поэтому было решено на каждое орудие заготовить по полтора-два боекомплекта. А это — тысячи снарядов. Боеприпасы к утру были полностью доставлены на место. В этом большая заслуга тыловиков, которым вообще крепко доставалось в те дни. Дороги были плохие, транспорта не хватало. А войскам нужны были и пища, и боеприпасы, и горючее, и запчасти.
В трудных условиях работали саперы. Им пришлось проложить по лесу колонные пути, оборудовать за ночь систему командно-наблюдательных пунктов, произвести маскировку всех позиций; в местах, намеченных для форсирования, сосредоточить основную массу переправочных средств.
Ни на минуту не прекращалась партийно-политическая работа. Бойцам и сержантам разъяснялось значение предстоящих боевых действий, положение на советско-германском фронте. Во многих подразделениях состоялись митинги, на которых зачитывалось обращение Военного совета армии, организовывались встречи молодых бойцов с ветеранами, принимавшими участие в форсировании других водных преград. Бывалые воины делились опытом использования подручных средств, взаимовыручки, инициативы, давали полезные советы. Коммунисты во взводах и ротах были поставлены на наиболее трудные и опасные участки, чтобы они могли личным примером воодушевлять бойцов, вести их за собой. В те дни в политотделе дивизии было трудно кого-либо застать: все находились в частях.
Мы сами имели уже довольно точные сведения о противнике, регулярно получали также данные авиаразведки из штаба корпуса. Большую роль здесь сыграла и группа лейтенанта Малашкина, о которой уже рассказывалось. И все же этого было маловато. Поэтому днем 25 сентября майор Карачун не только организовал тщательное наблюдение за противником, но и попытался переправить через Днепр еще несколько небольших разведгрупп. Ему активно помогали и корпусные разведчики, тоже стремившиеся добыть дополнительные сведения о вражеской обороне. Им это отчасти удалось.