В 1912 году под руководством инженера В. А. Васильева был составлен первый план преобразования долины Чу. Этот план включал в себя строительство двух каналов и водохранилища в Орто-Токое. Только через двадцать лет, уже в Советской Киргизии, приступили к его осуществлению. Руководителем развернувшегося строительства в Чуйской долине стал С. Петров, участник первой экспедиции Васильева.
У Чумышских скал, от перегороженной плотиной Чу, протянулись к полям два первых канала. Потом к ним присоединился Большой Чуйский канал. Пустыня была изгнана, и стала Чу достойной слов киргизского поэта Молдо Клыча:
На свете нет таких плодов,
каких бы Чу не родила.
И в самом деле, чего только нет в этой цветущей долине! Есть здесь город Кант (сахар). В нем построен первый завод по производству сахара из сахарной свеклы, никогда раньше здесь не произраставшей. Говорили, что мечты о «киргизской Кубе» — маниловщина. А теперь берега Чу — сахарная плантация всей Средней Азии. Под свеклой занято больше пятидесяти тысяч гектаров. Урожай достигает почти четырехсот центнеров с гектара. Это больше, чем в среднем по стране.
В киргизском языке существует слово «ашар», означающее «взаимопомощь». Киргизы нередко прибегали к ашару — даже юрту нельзя поставить в одиночку. Многонациональный ашар создал цветущую Чуйскую долину!
…Бежит дорога. Позади остались мутный поток Большого Чуйского канала (БЧК), мягкая зелень садов по-украински больших сел Ивановки, Калиновки, Орловки.
Вот старинный город Токмак. В X–XII веках вблизи него находилась столица государства караханидов — сохранились ее развалины. Потом здесь была кокандская крепость. В 1898 году город был полностью разрушен, а затем снова восстановлен на прежнем месте. Его население сейчас приближается к полусотне тысяч.
В районе Токмака разводят фазанов. Те самые семиреченские фазаны, священные птицы Согдианы, на которых когда-то охотился Н. М. Пржевальский и изобилию которых поражались все путешественники, оказались на грани вымирания. Теперь их численность восстанавливается быстрыми темпами. В Токмакском «фазаньем царстве» около восьми тысяч красивых птиц с ярко-красными перьями и белыми галстуками на груди. Отсюда их расселяют в другие районы Киргизии, Средней Азии, а также на Украину и за границу — в Польшу, Румынию, Болгарию. Ежегодно «экспортируют» до двух тысяч экземпляров. Численность фазанов быстро увеличивается, потому что разводят их в тех местах, где они — исконные обитатели.
Ущельем Боам. Дорога пересекает село Быстровку, за которым кончается широкая долина, сбегаются с двух сторон горные хребты. Слева — Кунгей-Алатау, справа — Киргизский хребет. Для Чу остается узкий коридор. На протяжении тридцати километров река течет в этой теснине.
Ревет и клокочет неудержимая Чу, яростными прыжками преодолевая пороги. Отвесно уходящие ввысь скалистые склоны выпиливают в небесном куполе узкую синюю поноску. И на самом краю скал неуютно кривятся редкие стволы изуродованной ветром арчи — туркестанского древовидного можжевельника. Скалы — голые, необжитые, первозданные. Это Воамское ущелье, название старое, по-видимому тюркское. Боам — естественные ворота Центрального Тянь- Шаня, за ним — Иссык-Кульская котловина, обрамленная высочайшими горными хребтами…
Лента шоссе повторяет все изгибы стремительной Чу, переходит то на правый, то на левый ее берег. Мост Семенова напоминает о том, что сто лет назад здесь переходил реку со своим отрядом Семенов-Тян-Шанский. Там, где шел караван первой научной экспедиции, бежит поезд, защищенный от камнепадов системой полок на скалах, по рельсам железной дороги Фрунзе — Рыбачье. Эти рельсы уложены и послевоенное время, в 1948 году. А в сторону от дороги в глубь скал уходит узкое, как разрезанное ножом, ущелье Капчигай.
Вдоль правого притока Чу реки Чон-Кемин тянется пробитая в скалах дорога. Ущелье и сама река располагаются вдоль линии. Для геолога не может быть сомнений: это тектоническая трещина. Она разделяет сходящиеся дуги Кунгей-Алатау и Терскей-Алатау, между которыми природа втиснула огромную чашу Иссык-Кульской котловины. Долина Чон-Кемин известна трагическими событиями 1916 года, когда киргизы Тянь-Шаня восстали против царских властей, пытавшихся мобилизовать их на «трудовой фронт» империалистической войны.
Стеснившие Чуйскую долину в узкий каньон Боама скалы разнообразны по своему составу: здесь порфир двух цветов — лиловый и зеленый, черный диорит и красноватого оттенка гранит. В солнечном освещении разноцветные скалы и кипящая внизу буро-пенная река очень красивы. Но стоит только скрыться солнцу, как в ущелье становится темно, тускло, мрачно.
…Плывут над ущельем белые облачные горы, свинцовые книзу. Вот они поглотили солнце. Потускнела синева небесной полосы, и скалы утратили свой грозно-неприступный вид. Они прильнули к набухшим тяжелой влагой облакам, и их вершины быстро побелели от выпавшего снега. Потом сероватый туман облепил горы на треть их высоты. Рванул ветер. Тоскливо затрепетали на ветру кроны деревьев. Свинцовые капли упали на ветровое стекло. Хлынул сильный дождь. Однако тучи унеслись так же быстро, как и появились. Остался только туман, прикрывший поседевшие головы каменных великанов мягкими войлочными колпачками. Синяя лента еще не просохшего от дождя асфальта вынесла нас из мрачной теснины. Горы отступили, снизились, и далеко за ними возникли новые — ослепительные жемчужные цепи гигантских пиков Центрального Тянь-Шаня. Отсюда эти горы кажутся совсем игрушечными…
Дорога бежит среди мягко-округлых, но довольно еще высоких холмов. В их изумрудной зелени копошатся стада овец; издалека они кажутся толстыми белыми гусеницами. Кое-где прерывающие чистый зеленый покров выступы красновато-серого песчаника выглядят язвами на спинах холмов. Здесь грохочут взрывы. Быстрые вагонетки отвозят россыпи розоватого доломита к железнодорожной станции. Идет разработка стройматериалов.
Еще дальше отодвигаются горы, постепенно расправляются волны холмов. Мы въезжаем в широкую степь. Совсем недавно здесь было болото, по которому к Иссык-Кулю текла небольшая речка. Теперь ее русло высохло и заросло чием, термопсисом, эфедрой.
Немилосердно жжет солнце. По бокам шоссе колышутся под ветром жесткие метелки чия. Крепкие стебли его растут густыми снопами, у основания они срастаются и образуют высокие кочки. Вот уже и берег желтого «чиевого моря». Кругом — широкая каменистая пустыня. Бесплодная мертвая земля, выжженная солнцем.
И словно испугавшись этой пустыни, быстрая Чу, полтораста километров бежавшая нам навстречу, уходит от Иссык-Кульского шоссе: ее долина вдруг круто поворачивает вправо, несмотря на то что уклон от озера продолжается.
Чу спускается с гор. Ее питают ледниковые речки южного склона Терскей-Алатау и северного склона Киргизского хребта. Она прорывается через горы в Иссык-Кульскую котловину и, почти коснувшись озера, отворачивается от него, исчезая в теснине Боамского ущелья, с тем чтобы потом отдать себя целиком людям. Конечно, пришлось немало потрудиться, чтобы овладеть богатством реки. Невысокой перемычкой гор отделена от Иссык-Кульской котловины сравнительно небольшая Кочкорская котловина, в которой разместила Чу самую верхнюю часть своей долины. Этот спокойный участок за горами и был использован для создания искусственного озера — Орто-Токойского водохранилища. Воды реки подперла плотина высотой пятьдесят метров, и это дало возможность задерживать в искусственном водоеме до пятисот миллионов кубометров воды. Когда жарким летом мелеет Чу, эту воду через тоннель спускают и распределяют на поля каналами.
КОЛОРИТ ИССЫК-КУЛЯ
Озеро без стока. Триста тридцать шесть рек впадают в Байкал, а вытекает одна Ангара. Восемьдесят речек принимает Иссык-Куль, но у него нет своей Ангары. Это приводит к тому, что озеро не имеет нормального водообмена с окружающей территорией: все, что поступает в него с водой рек, в нем и остается. Все речки несут с собой растворенные в воде соли. Единственный путь, которым вода может все-таки покинуть озеро, — испарение. На Иссык-Куле за год испаряется метровый слой воды. Но соли остаются в озере. Из года в год их становится все больше, и сейчас почти десять миллиардов тонн. Каждый год этот запас увеличивается на сорок две тысячи тонн: реки приносят половину этой массы, подземные источники — более четырнадцати тысяч тонн, атмосферные осадки — восемь тысяч, ветер — несколько сот тонн. Зная скорость накопления солей, можно рассчитать время, в течение которого озеро было бессточным. Ученые пытаются подсчитать время существования Иссык-Куля. Однако скорость накопления солей за этот период менялась, и точно определить ее очень трудно.
Отказавшись от подсчета скорости накопления солей в Иссык-Куле, географ В. А. Благообразов просто сравнил результаты химических анализов вод, проводившихся в 1932 и 1960 годах. По его представлениям, озеру понадобилось лишь пять-шесть тысяч лет, чтобы достичь современного уровня солености.
Геоморфологи установили, что воды древнего Иссык-Куля вдавались на запад узким заливом. В этот залив впадала Чу, сбегавшая с гор, из него же вытекала другая река, направлявшаяся на запад, в Боамское ущелье. Когда уровень воды понизился, обе речки соединились, образовав современную, странным образом изогнувшуюся Чу.
Прав был первый исследователь Иссык-Куля Семенов-Тян-Шанский, предположивший, что когда-то озеро имело высокий уровень воды. Ошибались позднейшие исследователи, которые отрицали возможность столь широкого его разлива в прошлом — восемь тысяч квадратных километров.
Иссык-Куль — озеро без стока. Большие и глубокие бессточные озера представляют собой несомненную ценность для ученых. Дело в том, что уровень бессточного озера регулируется в основном только изменениями климата. Увеличится число осадков — поднимется уровень воды, станет теплее — понизится уровень воды. Бессточные озера могут служить своего рода индикаторами климата. По их «поведению» можно судить о прошлых климатических изменениях и представить себе, какой климат нас ожидает в будущем.