Над нами миллион высоты — страница 8 из 34

— Я готов! — не растерялся Ахтан.

— Хорошо, что не в полк послали. На вашей должности еще можно жить,— спокойнее сказал Сорочин.— У нас имеется лазарет. Руководит им врач Карасев. Неплохой человек и средней руки терапевт. Только командной струйки у него нет. Лазарет из двух батальонов, объеди­ненный. Начальником его будете вы...

— Слушаюсь! — вытянулся Ахтан.

Подчеркнутая дисциплинированность нового врача по­нравилась Сорочину, однако и насторожила.

— И поликлинический прием у нас был. Росли врачи, специализировались...

— Это хорошо.

— Хорошо...— скептически продолжал Сорочин.— И было так, пока стояла скверная погода. Выглянуло солнце, взлетели самолеты — и полковые врачи поломали поликлинический прием...

— Почему?

На узком лбу Сорочина гармошкой собрались морщи­ны. Он испытующе посмотрел на Ахтана.

— Как мог полковой врач сидеть в поликлинике и до­жидаться больных по своей специальности, если его полк был в воздухе? Кто будет за летчиков отвечать? Ваш фельдшер Петров?

Ахтан слегка потупился. Виноват, мол, не знал специфики. Однако вставил:

— Поликлинический прием в армейских условиях — замечательное дело.

— Вот вам и замечательное...— Сорочин остановился у окна.— Только лазарет и держим в кулаке. Кстати, ка­кая у вас специальность?

— Хирург.

— Ф-фу...— промычал Сорочин, что на этот раз озна­чало удовлетворение.

— Некоторое время практиковался в ортопедической клинике.

— Костоправ, значит...— Сорочин хлопнул в ладоши, потом потер руки.— Что ж вы сразу не сказали? Я давно мечтал обзавестись собственным хирургом.

Сорочин повеселел — новый врач начинал ему нра­виться.

— У командира батальона были?

— Был...

Сорочин заметил, что при упоминании о командире губы Ахтана недовольно искривились.

— Королев — лучший тыловой работник соединения...

— В самом деле?

— Так сказал командующий.

"Видимо, Королев не понравился Ахтану. Рубака под­полковник, но с головой",— подумал Сорочин и отметил про себя, что этот Ахтан вызывает у него все большую симпатию. Хирург есть!

Сорочин на миг представил, как Нур Петрович стоит перед ним в белом халате, с марлевой маской на лице, с поднятыми руками в хирургических перчатках. Здорово!

Гарнизонный лазарет будет иметь хирурга, а Соро­чин — собственного консультанта по хирургии. Терапевт был — Карасев, а теперь и хирург появился. Основные специалисты есть!

Разве не обрадуешься, если все складывается так, как У тебя задумано!

Ахтан словно читал в мыслях Сорочина. Не теряя времени, открыл чемоданчик и достал эеленую папку.

— Моя диссертация...

— Ф-фу-у...— Сорочин совсем растерялся.

— Немного не закончена,— Ахтан положил папку на стол.

Сорочин сел, подержал папку в руках, бережно полистал, почмокал языком. Долго рассматривал рисунки микропрепаратов.

— Чудесно,— шептал он.— Необыкновенно.

Ахтан, пряча волнение, приглушенно сказал:

— Под вашим руководством здесь я за год сделаю и другую, нужную для авиации работу: "Капиллярное кровообращение на высоте". Тема нравится?

— Капитан, вы молодчина! — Сорочин схватил обе руки Ахтана и крепко их сжал.— Можете рассчитывать на мою поддержку...

Ахтан изогнулся, потом слегка наклонил вперед голову. Не по-военному, зато красиво. Казалось, он по старому обычаю ждал от Сорочина благословения. Сверлил начальника хитрыми глазками.

Спустя несколько минут Ахтан уже был убежден, что из Сорочина можно сделать все что угодно.

— А наши полковые врачи годами сидят на аэродроме и не додумались взяться за работу,— рассуждал Сорочин.

Ахтан осторожно заметил:

— В научной работе подчас важно бывает подсказать стимул, если хотите, подать пример...

— Любопытно!

— Я могу даже предложить тему. Ну, например: "Воздействие ультракоротких волн на организм человека". Мо­гу помочь составить план работы. Пускай кто-нибудь берется и работает...

Сорочин затаил дыхание. Человек, не написавший в жизни ни единой строчки, которая имела бы мало-мальский научный интерес, не знающий даже, как это делается, вдруг почуял, что под его руководством в гарнизоне может быть выполнена столь важная для авиации работа. Он заранее представлял, как о нем будут говорить на окружной научной конференции, купался в лучах будущей славы.

— Работайте, Нур Петрович. Сколько нужно времени на завершение вашей диссертации? — поднял Сорочин зеленую папку.

— Гм-м...— пробормотал Ахтан от неожиданности.— Пожалуй, хватит трех недель.

— Месяц даю. Мы создадим вам условия...

Помолчали. Потом Ахтан осторожно доложил о больном солдате:

— Недавно осмотрел его. Корженевич по фамилии. Смирин направил в лазарет с диагнозом "грипп". А я уверен, у него что-то похуже...

— А именно?

— Я ничего не утверждаю, лишь высказываю свое мнение...

— На то вы и начальник лазарета. Берите больного иод свой контроль!

— Расхождение в диагнозах будет...

— Будет,— согласился Сорочин.— Но это будет харак­теризовать и клиническую подготовку врачей. В данном случае — полкового врача Смирина...

Ахтан занялся чемоданчиком — прятал зеленую пап­ку, а Сорочин со стороны наблюдал за ним.

"И роста моего, не какой-нибудь Голиаф вроде Смири­на, а так уверенно шагает в науку. Все большие таланты в свое время были самыми обыкновенными людьми",— текли завистливые мысли.

— Если б наши полковые врачи не лодырничали...

— Не надо отрицать прирожденных способностей.

— Я не отрицаю...

Постучавшись, вошел майор Лущицкий, откозырял на­чальнику. Сорочин указал ему на Ахтана:

— Старший врач батальона.

— Рад приветствовать в нашем гарнизоне еще одного эскулапа,— поблескивая ровными белыми зубами, улыб­нулся Лущицкий, и они с Ахтаном обменялись рукопожа­тиями.

Полковой врач был чисто выбрит, румянец во всю ще­ку. Новенькая шинель сидела на нем как влитая. Лукавые глаза пытливо изучали капитана, но обратился он к Сорочину:

— Вызывал командир полка и спрашивал, на какой день планировать барокамерные испытания. А я ничего не мог ему сказать...

"Заговорился с Ахтаном и забыл. А Лущицкий не до­жидается — идет. Этот не забудет.— Недовольно поводя плечами, Сорочин повернулся к полковому врачу:

— Не торопитесь.

— Так и доложу командиру.

— Будет план, приказ...

— Разрешите идти? — Лущицкий щелкнул каблуками и вышел.

— На большее не способен,— ехидно усмехнулся Сорочин, постоял, весь во власти новых мыслей, навеянных приездом Ахтана, потом вдруг спохватился и выбежал в коридор.— Вера, где майор Лущицкий?

— Недавно искал вас...

— Искал... Найти, вызвать!

Через несколько минут Лущицкий вернулся.

— Когда в полку были последние полеты?

— Вчера.

Сорочин сел, откинулся на спинку стула. Зелеными глазами уставился на Лущицкого:

— Вас не интересует, что делается на стоянках самолетов? К вашему сведению, там механики обнаруживают комаров... В изобилии. Доносят в политотдел. А если диверсия?

Лущицкий ушел. Сорочин, проводив его взглядом, обратился к Ахтану:

— Из Н-ска к нам скоро прилетит эпидемиолог полковник Цыпин...

— Вот как! — вскочил Ахтан.— Что же делать?

Ахтан в самом деле растерялся. Лихорадочно думал, что бы такое предложить начальнику, как убедить, что и в этой области он не профан.

— Поедем на аэродром, возьмем материал на исследо­вание...

Во всякой сложной ситуации главное вовремя подать нужную мысль. Ее потом можно отбросить, ухватиться за другую.

Ахтан опоздал: дежурный по штабу доложил о прибытии полковника Цыпина...

8

Все были уверены, что погода не улучшится и полетов не будет. Думали так по дороге на аэродром, думали и позднее, уже возле самолетов, выстроившихся в один ряд у начала бетонной рулежной дорожки. Чехлы с машин были сняты, техники и механики занимались, как говорят в авиации, материальной частью — готовили самолеты в полет.

Здесь же группками стояли летчики, то и дело погля­дывали на низкое серое небо, которое, казалось, лежало прямо на хвостах серебристых самолетов.

В стороне от всех топтался дежурный метеоролог со свертком синоптических карт под мышкой. Был он хмур, как и нынешнее утро. Часто бросал взгляды на запад, от­куда наплывали низкие тучи.

Во всем вокруг ощущалась весна. Несколько дней стоя­ло тепло, почти весь снег согнало, однако по ночам при­хватывали морозы. А сегодня, скорее всего, и днем не ви­дать тепла. Солнце скрыто, и холодный ветер не уни­мается.

Смирин успел поговорить с каждым из летчиков. Опро­сил, как спали, как завтракали, где кто провел вчерашний вечер. Ему охотно отвечали, делились самым интимным. Доверительные отношения между летчиками полка и Смириным сложились давно. Он знал состояние здоровья каж­дого, их выносливость, технику пилотирования, интересо­вался и бытом.

Двоих молодых летчиков он успел сводить в медпункт. Отчего-то у них частил пульс. Дал примерную нагрузку, измерил кровяное давление, осмотрел внимательно и до­пустил к полетам — ничего серьезного не нашел.

Направляясь на стоянки, встретился с Кудлачом.

— Степан Степанович, вы были дома после нашей ноч­ной встречи?

— Ночь сейчас, Николай Иванович, можно сказать, с летчицкую куртку — короткая. Всю и протоптался у лю­дей под окнами...— Губы Кудлача дрогнули.— Не докла­дывайте командиру,— попросил он.

— Не докладывать? — Смирин на секунду задумал­ся.— Непременно доложу. Лично... Летать вам сегодня не придется:

— Возможно, вообще не будем летать.— Капитану, может быть, впервые в жизни захотелось, чтобы полетов не было.

— На земле хватит дел,— успокоил Смирин.

Вздохнув, Кудлач махнул рукой и пошел в свою эскад­рилью.

Смирин хотел сказать капитану что-то такое, чтобы тот поднял голову, прогнал с лица усталость, стал бодр и весел. Как найти слово участия, которое давало бы челове­ку крылатую легкость?..