Михаил РЕБРОВ
НАД ПЛАНЕТОЙ ЛЮДЕЙ
Мечта(Вместо пролога)
— «Заря»! Я «Алмаз-один». Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство!
Эти слова прозвучали над планетой людей 18 марта 1965 года.
Это был естественный итог воплощения дерзновенной мечты человечества, итог развития человеческой мысли на протяжении тысячелетий и вместе с тем итог более короткого и конкретного этапа в освоении Вселенной, который имел свое начало и продолжение.
…В ту ночь Алексею не спалось. Тихо били часы в соседней комнате. Он хотел сосчитать удары, но сбился, — Осторожно ступая, чтобы не разбудить жену и дочь, вышел в коридор, постоял немного. Спать не хотелось.
«Позвонить Павлу Ивановичу? Поздновато. А может, и он не спит?..»
Алексей подошел к окну. Ночное небо отдавало синевой. Дом напротив смотрел слепыми глазницами потухших окон. Над его крышей повис одинокий серп луны. Белая простыня снега покрывала землю. Тишина. Все спят.
Он зажег настольную лампу и стал читать. Сколько раз читал он эту книгу — научно-фантастическую повесть К. Э. Циолковского «Вне Земли»! Казалось, наизусть знал целые страницы, но так и не смог привыкнуть к мысли о том, что написанное в ней уже перестало быть фантазией.
Алексей стал перечитывать подчеркнутые места. Хотелось еще и еще раз проследить за мыслью гения, прикоснуться к дерзкой мечте, которая начала обретать реальные, но пока земные контуры.
«— Я объясню их устройство, — сказал Иванов, показывая спутникам одежду и снаряды, которые они с любопытством рассматривали…
— Со временем, — начал Иванов, — придется еще спускаться на планеты, в негодные для дыхания атмосферы, — негодные или вследствие особого состава их, или вследствие чрезмерной их разреженности. Чтобы жить в пустоте, в разреженном или негодном газе, нужна одна и та же специальная одежда. Вы ее видите. Она облекает все тело с головой, непроницаема для газов и паров, гибка, не массивна, не затрудняет движений тела; она крепка настолько, чтобы выдержать внутреннее давление газов, окружающих тело, и снабжена в головной части особыми плоскими, отчасти прозрачными для света пластинками, чтобы видеть. Она… соединяется с особой коробкой, которая выделяет непрерывно под одежду кислород в достаточном количестве. Углекислый газ, пары воды и другие продукты выделения тела поглощаются в других коробках… Всех запасов хватает на восемь часов, и вместе с одеждой они имеют массу не более десяти килограммов. Но, впрочем, тут ничто не имеет веса. Скафандр, как увидите, даже не обезображивает человека.
…Их снабдили всем необходимым, и одного из них замкнули в очень тесную камеру вроде футляра. Для этого сначала отворили внутреннюю половину этого шкафа, потом герметически закрыли ее и быстро вытянули из футляра оставшееся ничтожное количество воздуха, чтобы не пропадала его и капля…
…Когда открыли наружную дверь и я увидел себя у порога ракеты, я обмер и сделал судорожное движение, которое и вытолкнуло меня из ракеты. Уж, кажется, привык я висеть без опоры между стенами этой каюты, но когда я увидел, что подо мною бездна, что нигде кругом нет опоры, со мной сделалось дурно, и я опомнился только тогда, когда вся цепочка уже размоталась и я находился в километре от ракеты — она виднелась по направлению цепочки в виде тонкой белой палочки… Я скорей потянул за цепочку и быстро полетел домой. Понемногу я успокоился, особенно когда увидал себя вблизи ракеты…»
Алексей захлопнул книгу. Вспомнился разговор с Главным конструктором.
…Группа космонавтов приехала в конструкторское бюро знакомиться с новым кораблем. Они знали, что предстоит новая сложная работа, что поручат ее кому-то из них. Но кому?
В зале кроме космонавтов собралось много специалистов. Сергей Павлович Королев не торопился начать разговор, дал возможность освоиться с обстановкой. Потом подробно рассказал о замысле и задачах очередного полета. Алексей жадно ловил каждое слово Главного. Когда Королев закончил, их взгляды встретились.
— Леонов, наденьте скафандр и произведите выход из кабины в шлюз и на площадку.
Алексей растерялся: «Не ослышался ли?» Но Сергей Павлович подтвердил:
— Да-да, я вам предлагаю, Леша…
Он долго надевал скафандр. От торопливости и волнения не все получалось сразу. Досадовал на себя. Потом сумел собраться: понимал, что от него ждут не просто показа, но и заключения об опробовании системы.
— Будем считать это началом, — подвел итог Главный после доклада Леонова.
…Алексей снова раскрыл книгу. И снова вспомнились слова Королева: «Пусть первым учебником для вас будет книга Циолковского».
Действительно, гениальный провидец будто расшифровывает замысел Главного конструктора. Поражало, как много сумел предвидеть учитель из Калуги, с какой скрупулезностью проверял догадки и гипотезы. Долог путь от мечты к дерзанию, множество задач надо решить, прежде чем человек сможет выйти из летящего корабля и крикнуть: «Дай руку, Космос!»
…Часы приглушенно пробили пять ударов. Серп луны куда-то исчез. В доме напротив чьи-то окна наполнились неярким светом. Но по-прежнему царила тишина. Казалось, с далеких планет опустилась она на Землю и мягко легла на крыши домов.
До марта 1965 года оставалось более года.
По-разному приходят к людям слава, известность, почет, по-разному складываются их судьбы. Праздничное ощущение удачи, победы над сопротивляющимся, гордое «Я могу!» зовут сильных идти дальше, слабым — кружат голову. Тот, о ком я хочу рассказать, на вопрос: «Опять что-то затеял?» — обычно отвечает словами поэта Кайсына Кулиева:
Люди, не можем достичь мы предела:
Лучшее слово и лучшее дело —
Все еще впереди,
Все еще впереди…
Не стану предугадывать, что еще впереди у космонавта Леонова, дважды Героя Советского Союза, генерал-майора авиации, заместителя начальника Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина. Но знаю наверное, что завтра у него будет таким же рабочим, как и сегодня. Разве что по времени все будет «уложено» плотнее.
Иногда мне кажется, что многое в своем неуемном характере Алексей Архипович выработал сам. Но он опровергает это горячо и резко. Есть в нем строгое понимание того, что все в его характере, в сегодняшних позициях — от настоящих людей, интересных, твердых, которых щедро давала ему жизнь в учителя, в командиры, в друзья. Отсюда и один из самых сильных мотивов его жизни — стремление быть достойным уважения и надежд этих людей.
Говорят, что о человеке можно безошибочно судить по тому, как он вел себя в трудные, критические моменты своей жизни. Таких моментов у Алексея Леонова было немало. Впрочем, все по порядку.
Первый космический отряд
Зима 1960 года. Январь выдался ветреным и прохладным. Небо чуждо серело, ветер, перемешанный с мокрым снегом, бил в окно почти беспрерывно.
Сколько времени он уже в госпитале?.. Скоро неделя, долгая, тягучая. Она отодвинула в прошлое родной полк. Там остались товарищи, с которыми вместе летал, спорил о будущем авиации. Осталась и Светлана… А впереди — бесконечные медицинские обследования. Врачи будут придирчиво проверять «устойчивость организма к факторам, характерным для космического полета». И приговор строгих медиков «обжалованию» не подлежит.
Мысли прервал скрип двери. В палату вошел молодой парень. Вошел уверенно и свободно, словно был он здесь не новичком, а отлучившимся ненадолго старожилом. Огляделся деловито, улыбнулся и, протянув Алексею руку, представился:
— Гагарин. Юра.
Оказалось, что они одногодки, что схожи их биографии, что даже летают они на машинах одного типа. Разговор непроизвольно перешел к «придиркам» медицинской комиссии.
— Некоторые говорят, — поделился сомнениями Алексей, — что комиссия обязательно находит какую-нибудь зацепку и можно не только с космосом, но и с авиацией распрощаться.
— Пустые разговоры, — успокоил Юрий. — Собрали нас не для того, чтобы рубить всех под корень. Кого-то отберут, оставят. А вообще, мне нужно поскорее разделаться со всем этим делом и вернуться домой — там жена, дочка, самолеты…
Случилось так, что их направляли на прием к одним и тем же врачам, и они ходили вместе, продолжая разговор о главном в жизни — о зове неба, о пути к мечте, о будущем. Через день-два они знали друг о друге все.
Между тем брать медицинские барьеры становилось все труднее. Каждый день из госпиталя уезжали ребята, перед которыми опустили врачебный шлагбаум. Расставания были безрадостными. Тревога и надежда владели остававшимися, но главными были целеустремленность, упорство и воля.
Вращение на центрифуге, «подъемы» и «спуски» в барокамере, обследования с помощью биохимических, электрофизиологических, психологических и других методов, специальные функциональные пробы… И так день за днем. Но были и моменты «разрядки», веселые байки, молодой задиристый хохот в ответ на добрую шутку. Тон задавал Юрий:
— Не стоит бояться всего этого. Согласен: барокамера не санаторий. Но нечего перед ней шею гнуть. Надо соображать, шевелить мозгами, а не ушами хлопать. У меня, к примеру, был такой случай…
И шел рассказ про Север, про полеты, про жаркие хоккейные баталии. Шутками, присказками он снимал напряжение, отвлекал от трудных мыслей, помогал выдерживать все испытания.
Алексею казалось, что он всю жизнь знал этого доброжелательного, неунывающего человека, рядом с которым было легко и просто.
Близился день, когда комиссия должна была подвести итог. На одном из последних заседаний Алексею Леонову объявили:
— Вы зачислены в отряд космонавтов.
Это было сказано без излишней торжественности. Просто и коротко. Словно речь шла о самом обычном. Но для Алексея «зачислен» означало много больше: он прошел через все испытания!.. Слов председателя о том, что и как ему делать, пока придет вызов, он уже не слышал. Встал, отчеканил: «Все понял!» — и сообразно с воинским уставом твердым шагом направился к двери.