Весь комплекс особенностей дает право говорить об уникальности планировки города-крепости на Яике. В большей своей части она дошла до нас и является сама по себе памятником истории и культуры.
С градостроительной точки зрения интересен выбор направления улиц: ведь они могли быть спланированы и по-другому. Дело в том, что периферийные кварталы не могут быть по-настоящему симметричны, так как осевая улица расходится с осью овала крепости на 17―18 градусов, в то время как в XVIII веке общепринятым было симметрично-осевое построение планировочных систем. Поэтому можно было ожидать совпадения осей тем более, что рельеф не препятствует прокладке улиц в любом направлении. Но из-за отсутствия документов это можно только предполагать.
Когда утверждался проект, выбор направления улиц не играл роли в отношении симметрии, ведь крепость была круглой. Вероятно, главную улицу начали именно в этом месте потому, что здесь удобный выход на обрыв реки: западнее холм, а восточнее спуск более пологий. Направление же на северо-северо-запад определилось выходом ее между двумя средними по отношению к этой точке бастионами ― таким образом улица оказывалась осью симметрии. Крепость, однако, построили овальной, причем овал даже не совсем правильный. Но направления улиц менять не стали, возможно даже, что изменение формы крепости произошло на месте, когда разбивка улиц была уже произведена. Как бы то ни было, но план решен удачно: за более чем 200-летний период принципиальных изменений в планировку внесено не было, что довольно редко. Кстати, благодаря такому решению, в городе не было окна, из выходящих на улицу, в которое никогда не попадал бы солнечный луч.
Регулярность отражалась не только в планировке города, но и в принципах его заселения, которое проводилось строго по плану. Кварталы или корпуса, как их тогда называли, расположенные вдоль главных осевых улиц ― Губернской и Штабской (нынешние Советская и Ленинская), планировались под застройку казенными домами, а также домами чиновников, офицеров, казачьей старшины. В экспликациях к планам первых лет записано: «места, предназначенные под строение штаб- и обер-офицеров, також и других чинов, кои пред прочими лучше построить могут».
Основную часть населения города составляли военные ― солдаты и казаки. В гарнизон поставили Пензенский полк, по нему и первое название современной Пушкинской улицы было Пензенская. Решили перевести сюда самарских и алексеевских казаков и дворян (Алексеевск в 24 верстах от Самары). Самара уже не нуждалась в них, прикрываемая новой линией крепостей по Яику. Планировались места и для уфимских дворян и казаков.
Строительство началось весной и велось все лето, так как к нему «самое наиприлежнейшее старание прилагалось», поэтому еще до морозов солдаты были помещены в теплые казармы. Для офицеров и чиновников Оренбургской комиссии также построили дома, часть из них носила временный характер, но П. И. Рычков пишет, что «каждый по состоянию своему без всякой нужды и утеснения пребывать мог». Неплюев в строящийся город приехал в начале августа, потому что еще в январе, отдав все необходимые распоряжения, отправился из Самары в Уфу и дальше осматривать и устраивать укрепленную линию и новый край. Как опытный руководитель, он не отделял себя от остальных и жил как все. Об этом он сам пишет так: «а как во всяком случае лучший пример к снесению труда может подать командующий, то я сам в том месте жил в палатках до ноября месяца, имея только для дочери моей кибитку, а для себя обыкновенную землянку, каковыя и у последняго жителя были, и не прежде в построенный командирский дом вошел, как все жители в их домы, а гарнизон ― в казармы».
К середине октября следующего, 1744 года, то есть к концу второго строительного сезона, застроенной оказалась значительная часть площади города, хотя обстоятельства не очень благоприятствовали этому: тяжелые условия вызывали болезни, не в срок и не в требуемом количестве прибывали наряженные к строительству люди.
Рис. 5. Схема первого расселения «по чину».
Как и планировалось, к востоку от Губернской улицы, но без выхода на нее, селились казаки; исключение составляют южные кварталы, где строились артиллеристы. Это видно на схеме расселения (рис. 5), где план обобщен, и, кроме осевых улиц, дан только четырехугольник упоминавшихся улиц рокадного значения. На схеме, составленной по состоянию на 1750 год[13] , косой штриховкой показаны места расселения казаков, вертикальной ― солдат, которые тоже строили свои дома, клеточкой ― офицеров, чиновников и частично купцов, сплошным цветом ― казенные строения, среди которых были как конторы, канцелярии, так и жилые дома губернатора и высших офицеров. Точками обозначены места расселения прочих, к которым отнесены так называемые «своекоштные», то есть не получавшие жалованья, а жившие на свой «кошт», и ссыльные, причем необходимо заметить, что среди них политических тогда не было. Отдельные вкрапления прочих встречались среди солдатских, но не среди казачьих домов, где поселилось только несколько священнослужителей; эта часть города так и называлась ― «казачья слобода» [14]. Последнее часто вводило и вводит в заблуждение авторов разных справочников, которые, считая, что имеется в виду слобода за городом, пишут, что якобы одновременно с городом с самого начала за валом строилась казачья слобода.
Всем строительством ведала контора строений, которая в первые годы помещалась в начале переулка, носящего теперь имя Каширина, на восточном его углу. По ней переулок вместе с его геометрическим продолжением назывался Инженерной улицей. Первым архитектором при ней был Лейтгольд в 1743 и 1744 годах, с 1746 года здесь работал Иоган Вернер Мюллер[15]. Контора отводила места согласно плану, который, как уже было видно, отражал социальное неравенство того времени. Лучшие места отдавались более привилегированной публике, богатым людям. Кварталы вдоль осевых улиц были шириной в 30 саженей, в то время как другие имели в поперечнике 26 и 24. Таким образом, лучшие участки имели в глубину 15 и более саженей, а обычные только 13 или 12. Наиболее распространенными были дворовые места длиной по улице в 8 саженей. Казакам отводили иногда до 10, а солдатам наоборот иногда меньше, до 6. Ссыльные, те, кому было разрешено поселение, получали еще меньше, часто только по 4 сажени. Офицерские же участки вдвое больше стандартных, а у казачьей старшины еще больше. Если обычный участок по площади составлял 4―5 сотых га, то у атамана Могутова, например, их 23, а у губернского секретаря П. И. Рычкова ― даже больше 31 сотой.
Уже в 1744 году в самом центре города на площади, там, где сейчас музей, стоял «кабак симбирского купца Ивана Твердышева» и на другой стороне улицы дом, принадлежавший ему же. Имел купец этот более десятка металлургических заводов на Урале. С его легкой руки почти целый век это место оставалось связанным с питейным делом. Так по чину, званию и деньгам происходило первоначальное заселение Оренбурга.
Застройка началась со стороны набережной и близ ворот, кроме Самарских на севере, где сразу поставили только караульню и казармы. Такое распределение первых построек связано, вероятно, с желанием иметь на всякий случай людей поближе к наиболее уязвимым местам крепости. В казачьей слободе выделяются две группы кварталов: первая ― по обе стороны Штабской улицы от Орских ворот и немного к северу от нее, вторая на севере, здесь уже ближе к другим, Самарским воротам.
Если казачья слобода росла сначала на север от малой оси, то армейский городок, в первое время преимущественно казармы временного типа, распространялся к югу от нее, но уже в западной половине города; в северном секторе построили только две казармы около Самарских ворот. Основная часть армейских построек располагалась между Сакмарскими и Яицкими воротами.
Еще одна группа кварталов идет по Губернской улице от набережной Яика. Здесь воздвигались губернские учреждения и дома «инженерных, медицинских и прочих по губернии состоящих служителей». К востоку в самой южной части появились «духовные чины», а чуть севернее их два квартала заполнили собственными домами артиллеристы; относительно современного города это между Южным переулком и самым началом ул. 8-го Марта.
В этот период сооружается ряд специальных зданий. Близ Торгового бастиона появляются госпиталь «из дикаго камня о шести покоях» и аптека «о восьми покоях и в ней материальной погреб», тоже из дикого камня. В Бердском бастионе сооружают «острог для содержания ссыльных, а в нем 10 казарм», а неподалеку от него, вдоль куртины на юг, ― конюшня на 300 лошадей. В Провиантском бастионе появляются «провиантские магазейны», то есть продовольственные склады, а около Преображенского полубастиона «материальной магазейн». Отдельно от всех построек, на месте современного сквера Осипенко, стоит первый Гостиный двор, сооруженный из плетня, обмазанного глиной. Но первой из всех специальных построек была законченная еще осенью 1743 года Успенская церковь. Она была деревянной, и поставили ее на высоком месте ― в начале квартала между нынешними Дмитриевским и Южным переулками, последний вместе со своим геометрическим продолжением сначала назывался по ней Успенской улицей. В 1744 же году появляется уже вторая ― «из дикаго камня при Пензенском полку церковь», возведенная на Штабской улице в районе современного Дома художника. Вообще все постройки этих лет были преимущественно деревянными.
В 1745 году заполнение пустых мест идет менее интенсивно: основной контингент был так или иначе размещен, а пополнение работными людьми шло с задержками; снова свирепствовала цинга. Направление застройки сохраняется, главным образом, заполняют начатые кварталы. Ничего принципиально нового не вносят и следующие годы: планомерно застраиваются восточная и юго-западная части, а северо-западная вплоть до 1750 года почти пустует. Больше становится церквей: в 1746 году в казачьей слободе появляется Никольская близ одноименного бастиона, а при госпитале