Когда часы мягко завибрировали на руке, ознаменовав о начале шести часов вечера, Дима лег на скрипнувший диван и уставился на теплый огонек, нежно выглядывающий из-за дверцы буржуйки. Карась лег в ноги и сладко замурчал, чувствуя спокойствие и умиротворяющую тишь пустоши вокруг. Как же дивился Дима стойкости своего кота, ведь за все это время он даже особо не орал и не просился дурнем шмыгнуть на улицу, как то он любил делать раньше. Все же понимает котяра дранный, что за воротами кроме смерти его ничего не ждет, там больше нет жизни, и ничего быть там не может.
Дима открыл глаза.
Что? Он только что смотрел на то, как горят доски в топке, а теперь даже не мог сообразить, где он. Ясно стало одно: он сейчас в совершенно ином и удивительно знакомом месте. Запах стоял другой, приятный и оживляющий счастливые и дурные воспоминания. Что-то шевельнулось под одеялом совсем рядом с ним – Дима вздрогнул и с реакцией дикой кошки отпрыгнул, свалился с кровати, больно ударившись затылком о пол.
– Ты дурак что ли совсем? – послышался теплый и до дрожи знакомый голос, будто ангел шептал с небес.
– Ксюша? – растеряно спросил темноту он, не веря в происходящее.
– Нет блин! Клава Кока! – раздраженно пробурчала она и села на край кровати с явным сомнением и недопониманием в прекрасных, голубых глазах.
Но у нее они же зеленые, или я что-то путаю?
Даже в темноте комнаты виднелся их блеск в лунном диске. Шелковистые волосы спутанными побегами красной и сочной малины сползали по плечам, прикрывая безбрежно обнаженную маленькую, острую грудь. Такая смешная, походила на домовенка Кузю из старого советского мультика!
– Ты спать вообще будешь сегодня или как? На полу? Да, пожалуйста. Мне так даже лучше, – Ксюша игриво усмехнулась, и её смех, словно хрустальные бусы, рассыпались по серебряному блюдцу, звонкий и живой, наполняя комнату искрящейся радостью и надеждой.
Он сидел на холодном полу, разинув рот от растерянности и не в силах оторвать от нее взгляда. Это был просто страшный сон, обычный ночной кошмар, так быть не может! Пусть он такой долгий и реалистичный, что просто невозможно отличить явь от нави. Главное, не забыть рассказать про это своему психотерапевту и не упустить всех мельчайших подробностей, может, что интересного расскажет. А пока он залез под теплое одеяло, коснулся холодной рукой нежной кожи – Ксюша вздрогнула одуванчиком в ураган, и прижал крепче к себе любимую и утерянную в кошмаре.
Утром она проснулась по обыкновению раньше и уже готовила на кухне аппетитный завтрак. Призрак неправильности всего происходящего ощущался в душе толстой занозой, загнанной под ноготь, но оставалось непонятно, что именно. Все казалось таким знакомыми и родным, но в то же время отстраненным и чужим. Он сел за стол, взял в одну руку телефон, а в другую чашку крепкого и бодрящего растворимого кофе – все как любил, все как всегда. Оладушки с домашней сметанной веяли завораживающим нос ароматом в тарелке перед ним. Дима сделал небольшой глоток и съежился от скручивающей изнутри горечи.
– Ты сахар добавила? – спросил он, скривившись, будто целый лимон съел.
– Ой! – всполошилась Сеня. – Забыла, блин, совсем, извини! – она подскочила с места и поскользнулась на небольшой луже молока… которую не убрала, потому что отвлеклась на сообщение от подруги Кати.
– Ты как, солнышко мое? – Дима вихрем подскочил к Ксюше и помог встать. – Ушиблась, милая?
– Несильно, – шипя от боли говорила она. – Блин, молоко разлила, а тут еще Катька насчет ресниц написала – я отвлеклась, естественно, и протереть забыла.
Чего? Дима смачно выматерился про себя. Усадил Сеню обратно на стул и потянулся за тряпкой. Она держалась за ушибленный локоть, тихо постанывая то ли от боли, то ли от обиды на свое беспамятство и неуклюжесть, а Дима прокручивал в голове тот день, когда они расстались. Но это же было не больше, чем простой кошмар, не так ли? Вдруг это все же вещий сон? От мысли о предсказанном будущем по телу прошлась холодная дрожь. День, когда они навсегда расстались, начинался же именно так! Сейчас по новостям худая и вполне симпатичная ведущая с приятным, но заметно тревожным голосом начнет говорить о военном конфликте где-то на Ближнем Востоке.
Ксюша привычно включила на планшете утренний эфир новостей, попивая через трубочку из прозрачного, высокого стакана свежий апельсиновый сок из натуральных продуктов, из которых натуральным было только название. Дима напрягся и вслушался, а затем встал за ее спиной и всмотрелся в экран: молодой диктор с опрятной прической-канадкой вещал о ситуации в зоне действий спецоперации и о том, как успешно наши вооруженные силы продвигались на запад. Дима облегченно и тяжело выдохнул и посчитал сон простым совпадением и эффектом дежавю случившееся несколько минут ранее. Он расслаблено опрокинулся на спинку стула, добавил две ложки коричневого сахара в чашку с кофе и все пытался переварить дивный ночной кошмар, где он потерял все: Ксюшу, родителей, будущее и надежду, где началась ядерная война и призраки умерших являлись ему с первым приходом мрака. Про осознанные сны он и до этого довольно много чего слышал, но ни разу до этого не испытывал на себе – не понравилось. Правда, отсюда начал подмечать некоторые странности, например: он во сне испытывал настоящий голод и жажду, и у него оставалась сила. Обычно в осознанных снах все гораздо иначе: у тебя нет ни силы, ни скорости, только чувства. Но это все, потому что Диме попалась экстраординарная ситуация, ведь ему всегда везет на подобные выходки жизни и приключения.
– Внимание! Внимание! Экстренное включение! Иран нанес ракетный удар по военным объектам Ирака, а также по базам США, расположенным в данном регионе. Имеются кадры с камер очевидцев, подтверждающие применение Тегераном баллистических ракет мощностью около пятидесяти килотонн по стратегическим целям. Белый дом пока воздерживается от комментариев в связи с чрезвычайным происшествием. Президент России созвал экстренное совещание в Кремле, заявив о готовности к ответному применению ядерного оружия в случае любой угрозы в адрес Российской Федерации…
– Вот это да… – одними губами произнес Дима.
Ксюша подняла озадаченный взгляд на него, будто прося объяснить услышанное. Осознанный сон? Ну уж нет, тут этим не пахнет. Он уже проживал этот день и это не просто вещий сон.
– Ксюшенька, – едва сдерживая подступающую панику, начал Дима. – Слушай меня, пожалуйста, очень внимательно, – она подняла левую бровь. – Поверь мне, я этот день уже когда-то прожил.
– Ты дурак? – ее взгляд потемнел, зеленые глаза налились кровью. – Ты таблетки пил?
– Да какая разница!
– Большая, Дим! Все, стоп! – она ударила по столу. – Меня все это уже достало, – Ксюша опустила взгляд в почерневший пол. – Прости, но я больше так не могу. Я устала это терпеть и делать вид, что все хорошо, замечательно и лучезарно, – точно так же она говорила тогда, в последний день, когда они были вместе. Ксюша говорила, а он молча слушал, понимая, что всему конец. – Я не хочу портить тебе жизнь, строя иллюзии. Думаю….
– Нам нужно расстаться… – закончил за нее Дима, но он пока не понял, что здесь все не так, как должно быть.
Ксюша странно и резко дергалась и извивалась ужом на сковородке, а за окном, вместе привычного розового рассвета бушевал кромешный мрак, и белые, обожженные радиацией ладони беззвучно колотили по стеклу.
– Тебе стоит проснуться, любимый! – завопила Сеня нечеловеческим голосом!
Ее голова мерзким и глухим хрустом перевернулась подбородком вверх, и сама она полезла по стене к потолку, подобно огромному пауку! Дима не мог ни закричать, ни вздохнуть – он только мычал и смотрел, как его милая Ксюшенька обращалась в монстра и зависла над ним, не отводя взгляда черных, пустых глаз…
По воротам гаража что-то противно и звонко скреблось, как ножом царапают по металлу. В буржуйке догорали красные угольки языками синего пламени. Карась лежал на спинке дивана и напряженно всматривался в темноту у входа, шерсть на загривке стояла дыбом, хвост бил дубиной по поролону под выгоревшей тканью. Ужасно хотелось пить. Дима почему-то сидел под дверьми. Он встал и на цыпочках прокрался к оставленному стакану с водой и позволил отхлебнуть полглотка из оставшихся запасов. Если так и дальше пойдет, то ждет его бесперспективная участь сгинуть от сухой и пьянящей безысходностью жажды. На улице что-то противно хихикнуло и шумно убежало куда-то вправо. «Жители пришли,» – безошибочно догадался он и подбросил в печь еще досок. Жар и пламя страстно окутали древесину и с наслаждением зафыркали, наполняя гараж светом. Еще днем Дима догадался вырезать в фанере небольшую смотровую щель, закрепив отрезок на маленькие петли, чтобы хоть немного себя обезопасить. Он бесшумно подобрался к окну и выглянул сквозь щель, сразу же отпрыгнув назад, уронив бедные ящики с инструментами и гвоздями: там на него смотрело лицо. Бледная физиономия без глаз, рта, ушей и носа, будто непроницаемую пепельную ткань натянули на голову. В ворота в тот же миг посыпался град тяжелых ударов – стены задрожали и заскрипели старыми гвоздями и гнилыми досками, кот бесцельно заметался по всему гаражу, а Дима продолжал лежать, придавленный ящиками и коробками, полными хлама, и вовсе не понимал, что же ему делать.
– Открой!
– Дима!
– Это я!
– Не бойся!
– Тут холодно!
Эти голоса выжигали сознание. Они реальны! Все, что происходило сейчас являлось действительным. Дима кое-как выкарабкался из-под завалов. Давно еще отцу говорил, что пора выбросить это ненужное никакое барахло, но чертовая советская закалка тому противилась и очень даже успешно! В хозяйстве будет полезен любой шлак и мусор! Черт! Если погибну, то это сугубо твоя вина, батяня. В одну руку он взял увесистый газовый ключ, а в другую верный топор. Ворота постепенно поддавались жителям, петли жалостно стонали и скрипели под давлением существ, и вдруг могучий, невиданно сильный удар вырвал двери – металл звонко упал и посыпался по полу, доски разлетелись на мелкие щепки. На границе теплого света печи и мрака ночной улицы стояли они. Жители. Неестественно бледные создания без лиц, гениталий и с руками до самой земли. Карась каким-то непостижимым образом забился под шкаф, и Дима поймал себя на мысли, что до смерти завидует ему. Смешно. До смерти. Пепельно-белые силуэты стояли на самом входе и понемногу наступали, но не осмелились решительно вступить в помещение. Дима находился в предобморочном состоянии, но продолжал держаться из последних сил на подгибающихся ногах. Пробирающие до дрожи в сердце щелкающие звуки резали уши и нагоняли неизмеримый ужас. И тут его внезапно осенило! Они же боятся света! Не даром же все это время они прятались, пока солнце не скроется за линией горизонта, а сейчас просто переминаются с ноги на ногу на пороге его убежища. Он судорожно, не сводя ни на мгновение глаз с жителей, нашарил в кармане штанов «Айфон», включил и стиснул от обиды и досады зубы: аккумулятор был разряжен, и тогда решился на отчаянный и опасный для самого себя шаг. Дима пулей подскочил к канистре с соседской самогонкой и кое-как дрожащими от страха пальцами открутил крышку, подбежал к выходу и выплеснул большую часть содержимого на жителей – твари даже не шелохнулись, а он тем временем схватил голой рукой горящую доску за край, который не успел придаться огню, и швырнул в лужу спирта! «Лишь бы сработало!» – молился он губами. Ядреный самогон вспыхнул голубоватым, ленивым пламенем, однако результат это дало: твари завизжали как резанные свиньи и заметались в бреду у входа, один по дури осмелился или случайно нырнул в глубину гаража, вытянув вперед горящие длинные конечности к Диме, а он, едва не померев от дикого ужаса, наотмашь рубанул топором воздух и попал во что-то мягкое: лезвие вошло в голову жителя, раскроив ее надвое. Тело существа забилось в предсмертных судорогах и с грохотом упало в инструменты на крышке погреба. Все затихло. Дима без сил повалился на ледяной пол и, забыв обо всем, попросту уснул. Каково же было его кипящее удивление, когда утром он проснулся и о