Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, беспредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто бы хвалит себя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся-то земля – точка. Какой же уголок на ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя, да и каковы они сами? Вспомни же, наконец, об удалении в свою собственную обитель и, главное, не разбрасывайся, не суетись, но будь свободным и смотри на вещи как муж, гражданин, смертный! Среди истин, которые всегда должны быть под рукой, заметь особенно две. Во-первых, вещи не касаются души, но пребывают в покое вне ее; причины жалоб коренятся в одном лишь внутреннем убеждении. Во-вторых, все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет. Размышляй постоянно и о том, скольких изменений ты уже был свидетелем. Мир – изменение, жизнь – убеждение.
Известна притча о кольце Соломона (иудейский царь, считавшийся образцом мудрости, жил в 1011–928 гг. до н. э., во время его правления в Иерусалиме был построен Храм, который являлся главной святыней иудеев, сейчас на месте Иерусалимского Храма – Стена Плача): царь попросил совета у мудреца, жалуясь на подверженность страстям, и мудрец дал ему кольцо, сказав, что когда станет плохо, нужно посмотреть на надпись, выгравированную на кольце. Пришло время, и царь, испытывая душевные страдания, взглянул на надпись и прочел: «Все пройдет!» – и это его утешило. Но однажды случилось так, что надпись не оказала своего обычного действия, и царь сорвал кольцо с пальца, собираясь его выбросить. В последний момент Соломон увидел, что внутри кольца тоже есть надпись: «И это тоже пройдет!» – что утешило царя и помогло ему справиться с эмоциями.
Эта притча существует тысячелетия, иногда изменяясь до одной фразы, как в данном случае у Марка Аврелия: «…все то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет».
Особенно интересна мысль о том, что «жизнь – это убеждение». Множество психологических методик основано на этой идее, утверждающей субъективность нашей жизни, так как все зависит в основном от нашего мировосприятия, а не от внешних факторов. Так, дворник может считать себя счастливцем, прожившим прекрасную жизнь, а миллионер – неудачником, в жизни которого не было почти ничего хорошего. Все зависит исключительно от убеждения в том или ином.
Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим – если так, то и закон общий, если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда-то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон. Откуда же иначе? Ведь как все то во мне, что обладает свойствами земли, есть частица какой-нибудь земли, влажное – частица другого элемента, животворящее, горячее и огневидное берут начало каждое в своем источнике (ибо ничто не возникает из ничего, как и не превращается в ничто), точно так же и духовное откуда-нибудь да происходит.
Марк Аврелий приводит закон сохранения массы и энергии, который сейчас называют законом Ломоносова-Лавуазье. Впрочем, авторство это весьма условно, так как эти ученые всего лишь сформулировали закон в количественной форме и сами на авторство не претендовали, тем более, что еще Эмпедокл (около 490–430 гг. до н. э.), древнегреческий философ, врач, государственный деятель и жрец, еще в V веке до н. э. сформулировал его практически в том виде, в котором его приводит Марк Аврелий: ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться. Но и за столетие до Эмпедокла этот закон широко применялся представителями Милетской школы (научно-философская школа, основанная Фалесом – древнегреческим философом и математиком), чтобы сформулировать теоретические представления о первовеществе как об основе всего сущего. Использование Марком Аврелием данного постулата в своем сочинении таким естественным образом говорит не только о его широком кругозоре, но и о прекрасном образовании – он не только учился, но и воспринимал, и запоминал изученное.
Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом разложение одних и тех же элементов. Вообще в них нет ничего, что могло бы быть для кого-нибудь постыдным, ибо нет ничего, не соответствующего одухотворенному существу или разуму того же строения.
В данном случае смерть представляется необходимой составляющей рождения, можно сказать, что смерть предшествует рождению, так как прежде, чем соединиться, элементы должны распасться – распадается одно соединение, и тут же, из этих же элементов, возникает другое: сначала смерть, а затем рождение, бесконечный круг жизни, своего рода бессмертие. Такая смерть не может быть страшной, так как она является не просто прекращением жизненных процессов, но – прелюдией к дальнейшей жизни.
Людям, которые часть этого мироздания, следует поступать таким же образом. Противодействовать этому все равно что лишать сока смоковницу. Помни о том, что по истечении самого незначительного промежутка времени вы оба – и ты, и твой противник – умрете; а вскоре затем забудутся и ваши имена. Устрани убеждение, устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред, устранится и самый вред.
То, что не делает человека худшим, чем он есть, не делает худшей и его жизнь и не вредит ни внешней, ни внутренней стороне его существа.
Польза вынуждает природу поступать таким образом.
Все совершающееся совершается согласно справедливости; если будешь наблюдать внимательно, то убедишься в этом. Все совершается, говорю я, не только согласно определенному порядку, но и согласно справедливости, точно кто-то распределил все сообразно достоинству. Продолжай же начатое тобою наблюдение и, что бы ты ни делал, делай с той мыслью, чтобы стать хорошим в истинном значении этого слова. Храни эту мысль во всех твоих начинаниях.
Не проникайся ни тем убеждением, которого держится обидчик, ни тем, которое он хочет навязать тебе, но все рассматривай со стороны истины.
Во всех случаях жизни руководствуйся двумя правилами. Во-первых, делай только то, что внушает разум. Это господствующая часть твоего существа, которая направляет действия на пользу людей. Во-вторых, умей изменить свое мнение, если кто-то указал на твою ошибку или сумел переубедить тебя. Но изменять свое мнение возможно лишь в соответствии со справедливостью, общей пользой и тому подобным, а не потому, что новый взгляд кажется более легким, приятным или сулит славу.
Интересно, что те, кто следовал с упорством своим убеждениям, не изменяя их в соответствии с направлением ветра, подобно флюгеру, достигали славы с гораздо большим успехом и гарантией, чем те, кто постоянно подстраивался под обстоятельства, желая быстрее выиграть. Как было сказано в известной песне А. Макаревича: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, – пусть лучше он прогнется под нас, однажды он прогнется под нас».
«Обладаешь ли ты разумом?» – «Обладаю». – «Почему же ты не пользуешься им? Ведь если он будет делать свое дело, что останется тебе желать?»
Ты существовал как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем тебя, вернее, ты, в силу изменения, будешь поглощен логосом, который есть семя вещей.
На жертвеннике много кусочков ладана. Один из них попал сюда раньше, другие позже – разницы здесь нет никакой.
Если ты проникнешься известными основоположениями и отдашься служению разуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.
«Покажешься богом» – Марк Аврелий считает, что уподобиться богу можно, став праведным и справедливым в соответствии с разумом, или, как говорят стоики, в соответствии с природой.
Не живи так, точно тебе предстоит еще десять тысяч лет жизни. Уже близок час. Пока живешь, пока есть возможность, старайся стать достойным.
Сколько досуга выигрывает тот, кто не смотрит на то, что сказал, сделал или подумал его ближний, но лишь на то, что он делает сам, чтобы соблюсти в своих действиях справедливость и благочестие! По слову Агафона, не выискивай пороки других, а иди своей прямой дорогой, не уклоняясь в сторону.
Тот, кто мечтает о посмертной славе, упускает из виду, что каждый, помнящий о нем, сам скоро умрет, за ним последует и тот, кто наследовал ему, и так до тех пор, пока не угаснет вся память, пройдя поколения помнивших и обреченных. Но допусти, что бессмертны помнящие о тебе и неистребима память. Что тебе до этого? Я не говорю уже, что это – ничто для умерших. Но что до похвалы живому, кроме разве имущественных выгод? Оставь же теперь заблаговременно заботы об этом суетном даре, зависящем только от людской молвы.
Все прекрасное, чем бы оно ни было, прекрасно само по себе: похвала не входит в него составной частью. Поэтому от похвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Я имею здесь в виду и то, что называется прекрасным с обычной точки зрения, как, например, материальные вещи и произведения искусства. А в какой похвале могло бы иметь нужду действительно прекрасное? Не более, чем закон, не более, чем истина, не более, чем благожелательность, не более, чем порядочность. Что из всего этого прекрасно вследствие похвал или извращается благодаря порицанию? Разве смарагд от отсутствия похвалы становится хуже? А золото, слоновая кость, пурпур, мрамор, цветок, растение?
В данном случае Марк Аврелий говорит о прекрасном в обычном смысле этого слова, не с точки зрения стоической философии, где прекрасное равно нравственному, синоним блага, добродетели.
Если души продолжают существовать, то каким образом воздух из века вмещает их в себя? – А каким образом вмещает в себе земля тела погребаемых в течение стольких веков? Подобно тому, как здесь тела, после некоторого пребывания в земле, изменяются и разлагаются, и таким образом очищают место для других трупов, точно так же и души, нашедшие прибежище в воздухе, некоторое время остаются в прежнем виде, а затем начинают претерпевать изменения, растекаются, становятся причастными мировому огню, семенообразному логосу Целого, и таким образом уступают место вновь прибывающим. Вот что можно ответить при предположении, что души продолжают существовать. Следует поразмыслить не только над числом погребаемых трупов, но и над числом живых существ, ежедневно поедаемых нами и другими плотоядными животными. А в каком количестве они уничтожаются и как находят свою могилу в телах тех, кому они были на потребу? И однако места для них хватает, ибо они преосуществляются в кровь и принимают свойства воздуха или огня.