— [Непечатное выражение]! Опять эти психи! — прорычал Макс, инстинктивно хватаясь за обрез. Он обернулся к Лире, которая уже сжимала своё хрупкое перо, а её лицо побледнело от страха. — Ладно, коротышка, веди, куда там у вас можно спрятаться. Но только пока эти уроды не отстанут, поняла? Я вам не нянька!
Лира быстро кивнула, махнув рукой остальным начписам. Они начали тушить костёр, сбивая пламя ногами, и потянули Макса к одной из лачуг. Внутри было тесно и сыро, стены покрывала плесень, а на полу валялись обрывки пергамента с перечёркнутыми строками. Один из начписов, пожилой мужчина с сединой в волосах, закрыл дверь за ними, шепча что-то про «укрытие». Лира указала на узкий проход в углу, ведущий, судя по всему, в подвал.
— Там, внизу, есть тайник. Мы прячем там запрещённые тексты. Они не найдут нас, если будем тихо, — прошептала она, но её голос дрожал. Макс только хмыкнул, но спорить не стал. Он понимал, что Критики не отстанут так просто, а драться с целой толпой в открытую было бы глупостью даже для него.
Они спустились в подвал, где воздух был ещё более спёртым, а стены покрывали выцарапанные истории, такие же незаконченные, как и те, что он видел снаружи. В центре стоял старый деревянный стол, на котором лежали несколько свитков, перевязанных верёвкой. Лира осторожно коснулась одного из них, её пальцы дрожали, но в глазах мелькнула искра гордости.
— Это наши попытки писать неформат. Мы храним их здесь, подальше от глаз Критиков. Если они найдут это, нас всех казнят, — тихо сказала она, глядя на Макса, будто ожидая его реакции.
Макс только пожал плечами, усаживаясь на шаткий стул и доставая ещё одну сигару. Он не понимал, зачем рисковать жизнью ради каких-то бумажек, но в глубине души чувствовал, что эти люди, несмотря на свою слабость, держатся за свою мечту так же упрямо, как он держался за свою свободу в своём мире. Но признаваться в этом он, конечно, не собирался.
— Ну и дураки же вы, [непечатное выражение]. Рисковать шкурой из-за каких-то каракулей. Лучше бы научились драться, чем сопли размазывать, — буркнул он, прикуривая сигару. Дым заполнил подвал, но Лира не возражала. Она села напротив, сжимая свой свиток, и посмотрела на Макса с вызовом.
— А ты бы что сделал, если бы кто-то запретил тебе быть собой? Если бы тебе указывали, как жить, что говорить, что думать? Ты бы просто смирился? — спросила она, её голос был тихим, но твёрдым.
Макс затянулся, глядя на неё сквозь дым. Её слова задели его больше, чем он хотел признать. В его мире он не раз сталкивался с подобным — начальники, правила, законы, которые пытались загнать его в рамки. Он всегда плевал на них, даже если это стоило ему работы или свободы. Но говорить об этом какой-то девчонке с пером он не собирался.
— Я бы дал по морде тому, кто попробует, [непечатное выражение]. И тебе советую. А теперь заткнись, пока эти клоуны нас не услышали, — отрезал он, отворачиваясь. Но Лира не замолчала. Она наклонилась ближе, её глаза горели странной смесью надежды и отчаяния.
— Ты можешь дать по морде. У тебя есть сила. Мы видели, как ты разорвал их заклинания. Помоги нам. Хотя бы пока мы не найдём способ выбраться из трущоб. Мы не просим многого…
Макс открыл было рот, чтобы снова послать её куда подальше, но тут сверху раздался громкий стук. Дверь в подвал задрожала, а голоса Критиков-Инквизиторов стали громче. Они были уже совсем близко, их заклинания начали формировать тексты в воздухе, даже через стены: «Вы окружены. Сдавайтесь, еретики. Ваша судьба предрешена.»
— [Непечатное выражение]! Кажется, нас нашли, — прорычал Макс, вскакивая на ноги и хватая обрез. Лира и остальные начписы побледнели, но она быстро сгребла свитки со стола, пряча их в потайной нише в стене. Её руки дрожали, но она не теряла самообладания.
— Есть ещё один выход. Через старые туннели. Но там опасно… говорят, там обитают штампы, которые сбежали из-под контроля Топов, — прошептала она, указывая на узкий лаз в углу подвала. Макс только хмыкнул, перезаряжая обрез.
— Штампы, монстры, да хоть черти лысые, [непечатное выражение]. Веди, коротышка. Но если там будет засада, я тебе первому по шее дам, — бросил он, но в его голосе не было настоящей злобы. Он понимал, что сейчас у него нет выбора. Критики были слишком близко, а драться в тесном подвале с толпой магов — не лучшая идея.
Лира кивнула, зажигая маленький светящийся осколок пера, который едва разгонял тьму. Они начали пробираться через узкий туннель, где стены были покрыты ещё более странными надписями: «Он упал на колени, но вдруг…», «Из ниоткуда появился…». Надписи обрывались, но воздух вокруг них дрожал, будто что-то пыталось ожить. Макс чувствовал, как по спине пробегает холодок, но держал обрез наготове. Он не знал, что ждёт впереди, но точно знал, что не сдастся ни Критикам, ни каким-то там штампам.
Туннель вёл всё глубже под землю, и вскоре шаги Критиков за спиной затихли. Но вместо этого из темноты впереди начал доноситься странный звук — шуршание, похожее на шелест тысяч страниц, и низкий гул, будто кто-то зачитывал текст на незнакомом языке. Лира остановилась, её лицо побледнело ещё сильнее.
— Это… это штампы. Они здесь. Мы должны быть осторожны. Если они нападут, их атаки будут предсказуемыми, но всё равно опасными, — прошептала она, сжимая своё перо. Макс только хмыкнул, затушив сигару о стену.
— Предсказуемые, говоришь? Ну, посмотрим, [непечатное выражение], — буркнул он, делая шаг вперёд. Его обрез «Критик» был готов к бою, а в глазах горела знакомая ярость. Он не знал, что за твари ждут впереди, но был уверен в одном: он разорвёт любые шаблоны, которые этот мир попытается ему навязать. А начписы, хотят они того или нет, пока идут с ним. И, может, только может, он начнёт понимать, почему их мечта о неформате стоит того, чтобы за неё бороться.
Они двигались дальше, и тьма туннеля становилась всё гуще. Шуршание страниц усиливалось, а из мрака начали формироваться полупрозрачные фигуры, окружённые текстами, которые гласили: «Ты споткнулся и упал…», «Из кустов раздался рояль…». Макс оскалился, чувствуя, как внутри закипает знакомая ярость. Эти штампы, кем бы они ни были, явно не знали, с кем связались. Он вскинул обрез, готовясь к бою, и бросил через плечо Лире:
— Держись позади, коротышка. Сейчас я покажу этим [непечатное выражение] сказочкам, что такое настоящий бой!
И с этими словами он шагнул навстречу первой фигуре, которая уже начала формировать заклинание из слов. БАХ! Выстрел разорвал тишину туннеля, и текст штампа разлетелся в клочья, а сам он с визгом растворился в воздухе. Но за ним уже шли другие, их тексты становились всё более агрессивными, а шуршание страниц превращалось в оглушительный рёв. Макс понимал, что это только начало, но отступать не собирался. Он будет драться, ломая все шаблоны этого мира, пока не найдёт путь домой — или не разнесёт всё к чертям. А начписы, с их мечтой о неформате, пока идут с ним, хотят они того или нет.
Глава 4Битва со штампами
Макс «Бульдог» Стальнов стоял в узком, сыром туннеле под трущобами Бояр-града, сжимая обрез «Критик» в руках. Его тяжёлое дыхание смешивалось с запахом чернил и плесени, а в тусклом свете хрупкого пера Лиры, которое она держала как фонарь, поблёскивали кастеты «Редактор» и «Корректор», обмотанные вокруг его кулаков. Лира и остальные начписы жались к стене позади него, их лица были бледными от страха, а руки дрожали, сжимая свитки и сломанные перья. Тьма туннеля сгущалась, а шуршание тысяч страниц, доносившееся из глубины, превратилось в оглушительный рёв, будто целая библиотека оживала, чтобы раздавить их.
— Держись позади, коротышка. Сейчас я покажу этим [непечатное выражение] сказочкам, что такое настоящий бой! — рявкнул Макс, его голос частично заглушился раздражающим писком цензуры, но ярость в нём была слышна даже сквозь фильтр. Он вскинул обрез, готовясь к тому, что надвигалось из мрака.
Из темноты начали формироваться полупрозрачные фигуры, окружённые текстами, которые висели в воздухе, как мираж. Это были штампы — ожившие клише, сбежавшие из-под контроля Топов, как объяснила Лира. Первый из них, высокий силуэт с горящими глазами, шагнул вперёд, а над его головой появились слова: «Ты споткнулся и упал, открывая врагу свой слабый бок…». Воздух вокруг Макса сжался, и он действительно почувствовал, как ноги начали подкашиваться, будто невидимая сила пыталась заставить его подчиниться тексту.
— Споткнулся? Да я тебе сейчас споткнусь прямо в морду, [непечатное выражение]! — проревел он, стискивая зубы и сопротивляясь давлению. БАХ! Выстрел из обреза разорвал текст в клочья, а фигура штампа с визгом растворилась в воздухе, оставив после себя лишь запах горелой бумаги. Но на её месте тут же появились другие. Их было десяток, если не больше, и каждый нёс свой предсказуемый, но опасный текст. Над одним висели слова: «Из кустов раздался рояль, спасая врага в последний момент…», над другим — «Твоя сила иссякла, и ты упал на колени…». Воздух дрожал от магии, а туннель, казалось, сужался, давя на всех своей тяжестью.
Лира, стоя позади, сжала своё перо, пытаясь что-то написать на клочке пергамента, но её рука дрожала. Она прошептала, её голос был полон паники:
— Их атаки предсказуемы, но их слишком много! Если мы не остановим их тексты, они перепишут нас!
Макс только хмыкнул, перезаряжая обрез. Его лицо было суровым, но в глазах горела знакомая ярость. Он не понимал всей этой магии слов, но знал одно — если эти твари хотят его сломать, они выбрали не того парня.
— Перепишут? Я не в одной переписи не участвовал с рождения, [непечатное выражение]! — рявкнул он, делая ещё один выстрел. БАХ! Пуля разнесла текст про «рояль в кустах», и из воздуха с грохотом рухнул призрачный рояль, который тут же рассыпался в пыль, не успев никого «спасти». Штамп, связанный с этим текстом, издал пронзительный крик и исчез, но на его месте тут же возник новый, с текстом: «Ты не можешь победить, в первом томе, ибо я — древний враг из пророчества, а впереди ещё двадцать пять продолжений…».