– Вот теперь будут нам, братцы, вода, огонь и медные трубы, – всерьёз шутили на русских кораблях, готовясь к жестокому бою.
Наступил день битвы. Союзная эскадра вошла в бухту двумя колоннами. Одна двигалась под российскими флагами, во второй плыли английские и французские суда. «Азов» возглавлял русскую колонну.
Турки открыли огонь. Вся мощь перекрёстной стрельбы турецких кораблей и береговых батарей сосредоточилась на русской колонне, особенно на «Азове». Пока наши семь кораблей не встали на якоря в намеченных местах, они не могли отвечать противнику. В эти первые минуты боя «Азов» получил множество повреждений. Нахимов потом описывал в письме приятелю эти страшные мгновения: «Казалось, весь ад разверзся перед нами! Не было места, куда бы не сыпались ядра и картечь».
Но вот загрохотали русские пушки и орудия союзников. Бухта окуталась дымом грандиозного сражения. «Азов» ближе всех подошёл к неприятельским кораблям. Как потом говорили моряки с других наших судов – не на пушечный выстрел, а на пистолетный. На «Азов» насели сразу несколько турецких кораблей. Его орудия метко палили в ответ.
Для Нахимова и многих его товарищей это была первая в жизни схватка с врагом. Все они приняли боевое крещение с хладнокровным мужеством, показали отменное моряцкое мастерство. Павел Степанович командовал пушечной батареей на носу корабля и одновременно управлял матросами, которые работали с парусами. Несколько раз на палубу падали зажигательные турецкие ядра. Огонь успевали тушить, не давая разгореться.
– Пожар на борту!
– Брандспойты и брезенты быстро! – командовал Нахимов. – Тащите вёдра и песок!
За несколько часов боя «Азов» потопил и сжёг пять неприятельских кораблей. Но и сам получил полторы сотни пробоин в корпусе. Всего же разбитые в Наваринской бухте турки лишились шестидесяти судов. За свои подвиги в этом сражении Нахимов получил Георгиевский крест и повышение в чине. А за героизм всей команды «Азов» был награждён Георгиевским флагом. Такую награду вручали в русском флоте впервые. Вся эскадра салютовала доблести «Азова» пушечными выстрелами.
Лучший командир флота
После Наваринской битвы Нахимов сам стал командиром корабля. Сперва он управлял корветом, который захватили у турок и переименовали в «Наварин». На нём Павел Степанович участвовал в морских операциях русско-турецкой войны. Эта война окончилась в 1829 году тем, что Греция обрела частичную независимость от своих турецких угнетателей. Потом несколько лет Нахимов был капитаном фрегата «Паллада».
Все корабли, которыми он командовал, были для Павла Степановича как родные детища. Он стремился сделать их лучшими, первыми во всём флоте. И ему это удавалось! Его корабли были красавцы, настоящие морские щёголи, выучка младших офицеров и матросов – безупречная. Среди моряков-офицеров Нахимов прослыл неутомимым тружеником, глубоко преданным своему делу.
Однажды он стал спасителем целой эскадры. Корабли отправились на учения, погода стояла ненастная. Эскадра сбилась с курса, но никто кроме Нахимова этого не заметил. Он проверил курс по карте и понял, что корабли идут на каменную отмель. «Паллада» подняла сигнал: «Эскадре. Следуйте за мной» – и резко повернула, покинув общий строй. Остальные капитаны последовали её примеру. Только передний корабль, на котором не увидели сигнала, налетел на мель и едва не разбился. А ведь по морскому уставу Нахимов должен был дождаться ответа на свой сигнал от командующего эскадрой, прежде чем поворачивать корабль. Только решительность Павла Степановича, его готовность взять на себя серьёзную ответственность уберегли эскадру от большой беды.
Нахимов прославился и как неустрашимый храбрец, который в минуту смертельной опасности сохраняет невозмутимое спокойствие. Дело было так. Павел Степанович командовал в то время кораблём «Силистрия» на Чёрном море. Однажды на учениях другой корабль, «Адрианополь», сделал неудачный манёвр. Столкновение двух судов стало неизбежным. Нахимов немедленно приказал всем:
– С юта долой!
Офицеры и матросы укрылись в безопасном месте, а капитан остался на кормовой надстройке – юте. «Адрианополь» врезался в «Силистрию». Под градом деревянных обломков Нахимов даже не пригнул голову, не сделал и шагу в сторону.
– Почему вы отказались сойти с юта? – спросил его вечером один из офицеров.
– Такие случаи в мирное время бывают редко, и командир должен ими пользоваться, – ответил Нахимов. – Надо, чтобы команда видела присутствие духа в своём начальнике. Быть может, мне придётся с нею идти в сражение, и тогда это отзовётся и принесёт несомненную пользу.
Командира «Силистрии» обожали на Черноморском флоте. Каждый матрос готов был идти с ним в огонь и воду. Каждый офицер старался заслужить одобрение Нахимова. Капитаны, встречаясь с «Силистрией» в море или в бухте, делали всё, чтобы показать своё судно в наилучшем виде.
На кораблях Нахимова всегда было больше работы и тяжелее служба, чем на других. Но служилось на них веселее, радостнее. Экипажи были сплочённые, как одна семья. На Пасху все вместе христосовались – троекратно целовались. Сам Павел Степанович любил смотреть на развлечения матросов во время отдыха. И даже собственный кошелёк он считал общим – любой мог всегда попросить у Нахимова денег, сколько нужно. Поэтому карман у Павла Степановича бывал обычно пуст. Он раздавал все деньги нуждающимся матросам, их семьям.
Вот что происходило на Графской пристани Севастополя, когда туда по утрам приходил Нахимов. В то время он был уже в адмиральском звании, командовал соединениями кораблей. Матросы называли его отцом-благодетелем и устремлялись к Павлу Степановичу за любой помощью. На пристани его с любовью и почтением окружала толпа севастопольцев, начинала шуметь.
– Постойте, постойте, – говорит Нахимов. – Всем вместе можно только «ура» кричать, а не просьбы высказывать. У тебя, старик, какое прошение?
– Кровля в доме продырявилась, подлатать бы. Один я, с малыми внучками, починить некому.
– Прислать к Позднякову двух плотников, пусть помогут, – велит Нахимов адъютанту.
– А вы, наш милостивец, разве меня помните? – удивляется старик.
– Как не помнить лучшего маляра и плясуна на корабле «Три святителя», – усмехается Павел Степанович. – Ну а у тебя, мать, какая беда?
– Голодаю, батюшка, – плачет старуха. – Вдовая я, муж-то, портовый работник, помер.
– Дать ей пять рублей!
– Денег нет, Павел Степанович! – отвечает адъютант, заведовавший домашним хозяйством Нахимова.
– Как денег нет? Отчего же нет?
– Да все уже прожиты и розданы!
– Ну, дайте пока из своих.
Но у адъютанта тоже нет таких денег. В то время это была крупная сумма. Тогда Нахимов обращается к подошедшим офицерам:
– Господа, дайте мне кто-нибудь взаймы пять рублей!
И старая вдова уходит с пристани, крепко зажав в руке огромные для неё деньги.
«Железный шторм»
Император Николай Первый не оставлял мечту об освобождении южных православных народов от турецкого владычества. Россия оказывала поддержку и православным жителям Палестины – Святой Земли, которая тогда тоже принадлежала Турции. Но турки вероломно нарушили все договоры и начали притеснять православную общину Палестины. Конфликт на Святой Земле в конце концов привёл к новой русско-турецкой войне.
Осенью 1853 года Нахимов был с эскадрой в Чёрном море. Когда он получил известие о начале войны с турками, то объявил в своём приказе: «В случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его».
Наша эскадра крейсировала недалеко от турецких берегов в поисках вражеского флота. Наконец турок обнаружили: их корабли укрывались от осенних штормов в бухте у города Синоп. Нахимов немедленно запер их там и стал готовиться к бою.
– Государь император и Россия ожидают славных подвигов от Черноморского флота. От нас зависит оправдать ожидания!
Эти слова вице-адмирала разнеслись по всем кораблям эскадры, подняли дух моряков, придали им уверенность в победе. У Нахимова было всего три больших корабля и два фрегата. У турок – полтора десятка судов, из них два пароходофрегата. Корабли с паровым двигателем были более быстрые, более поворотливые, они не зависели от ветра.
Павел Степанович послал за подмогой. К нему подоспели ещё три корабля. Атаковать турок Нахимов решил не дожидаясь, пока волнение на море уляжется.
Для турецкого адмирала это стало неприятной неожиданностью. Когда наши корабли двумя колоннами входили в бухту, по ним даже не сразу начали стрелять. Русская эскадра действовала стремительно, напористо, презрев все опасности непогоды. Нахимов был на переднем корабле «Императрица Мария». На него, а затем и на остальные наши суда обрушился мощный артиллерийский шквал с турецких кораблей и с береговых батарей. Турки рассчитывали, что русская эскадра не выдержит такого обстрела и повернёт назад. Плохо они знали Нахимова!
Синопская бухта вскипела от жаркого боя. В воздухе проносились сотни снарядов в ту и другую сторону. Один за другим турецкие корабли загорались и выбрасывались на берег, команды бежали с них. А на нахимовской эскадре всё заранее было готово к тому, чтобы тушить пожары от калёных турецких ядер и заделывать опасные пробоины. Дерясь каждый со своим противником, наши корабли ещё и приходили друг другу на выручку в самые тяжёлые минуты.
Через четыре часа боя на синопском берегу лежали, объятые огнём, девять турецких судов. Остальные пошли на дно. Только одному пароходу удалось удрать. Капитаном на нём был англичанин, военный советник турок. В бой он так и не вступил, а само побоище назвал «железным штормом».
Зато в плен к нашим морякам попал турецкий адмирал Осман-паша. Его спасли с горящего корабля, где он лежал раненый, брошенный своими подчинёнными. Нахимов спросил Осман-пашу, есть ли у него просьбы.
– Чтобы спасти меня, ваши матросы рисковали жизнью, – ответил тот. – Прошу их достойно наградить.