Русская эскадра, потрёпанная в бою, вернулась в Севастополь со славой и честью.
– Ура, Нахимов! – без конца звучало в тот день в Севастопольской бухте, на всех кораблях Черноморского флота и на причалах.
Императорский указ о награждении Нахимова гласил: «Истреблением турецкой эскадры вы украсили летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется памятной в морской истории». Имя Нахимова узнала вся Россия. Отовсюду ему слали письма со словами благодарности. А участники Синопской битвы восторгались бесстрашием своего адмирала:
– А, Нахимов! Вот смелый! – рассказывал в госпитале раненый матрос. – Ходит себе по юту, да как свистнет ядро – только рукой, значит, поворотит: туда тебе и дорога!
Матрос, конечно, знал, что адмирала хранила его вера. Но не знал, что Павел Степанович носил на груди, под мундиром, христианскую святыню – большой крест с частицами мощей святых угодников Божьих. В роду Нахимовых эта реликвия переходила из поколения в поколение. Свою жизнь Павел Степанович полностью вверил Богу, оттого и не страшился гибели.
Победа Нахимова у Синопа славно завершила эпоху русского парусного флота. Паруса уходили в прошлое, наступало время пароходов.
Севастополь готовится к схватке
Англия и Франция в то время поддерживали Турцию. Узнав о разгроме турецкого флота в Синопе, они отправили свои боевые эскадры в Чёрное море. Правители этих двух стран объявили, что собираются защищать Турцию, но на самом деле их целью была война с Россией. Англичане и французы очень хотели ослабить нашу страну, лишить её флота, отобрать у неё часть земель. Особенно они хотели отнять у России Крым – базу Черноморского флота.
Император Николай в своём манифесте объявил: «Против России, сражающейся за православие, рядом с врагами христианства становятся Англия и Франция». И для царя, и для адмирала Нахимова, и для всей России эта война была священной – против врагов православной веры. И неважно, в мусульманских тюрбанах они или в европейских мундирах.
В начале сентября 1854 года адмирал Нахимов наблюдал в подзорную трубу за бесчисленными кораблями противника. Они закрывали весь горизонт – так их было много. Чуть меньше сотни военных судов и триста транспортных! В Крыму высадился огромный десант – больше шестидесяти тысяч англичан, французов и турок.
Первое же сражение с ними для русской армии окончилось плохо. Наши войска отступили и оставили Севастополь без военной поддержки. Со стороны моря город был хорошо прикрыт пушечными батареями, но с суши оставался беззащитен. Севастопольцы начали готовиться к обороне.
На совете высшего командования было решено затопить в Севастопольской бухте старые парусные корабли. Биться с десятками пароходофрегатов наш флот всё равно не мог. Слишком мало у нас было ещё этих новинок с паровыми двигателями. Зато, уйдя на дно, парусники преградили вражеским судам вход в бухту.
С тяжёлым чувством в душе Нахимов смотрел, как тонут русские корабли. Но так было нужно. Из моряков с затопленных и других судов адмирал формировал сухопутные батальоны. На берег свезли сотни корабельных пушек. Вокруг города возводили укрепления с артиллерийскими батареями.
Враги осадили Севастополь с моря и суши. В течение почти целого года они будут пытаться взять город. Обрушат на него несколько мощных многодневных бомбардировок, будут не раз штурмовать. Но первая же страшная бомбардировка Севастополя пятого октября показала противнику: русских наскоком не взять, они готовы сопротивляться до последнего. Штурм был отбит, наши береговые орудия лишили англо-французскую флотилию нескольких кораблей.
Но и Севастополь понёс большую потерю. В тот день погиб вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов. Он был другом Нахимова, плавал с ним ещё на «Азове». С первого дня севастопольской обороны Корнилов возглавлял её. Все помнили его наказ: «Братцы, царь рассчитывает на вас. Мы защищаем Севастополь. О сдаче не может быть и речи. Отступления не будет. Кто прикажет отступать, того колите. Я прикажу отступать – заколите и меня».
Запали в душу защитникам города и последние слова Корнилова:
– Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна. Благослови, Господи, Россию и государя, спаси Севастополь и флот… Отстаивайте же Севастополь!
Севастополь под огнём
Свой главный бой Нахимов принял не на море, а на суше. После гибели адмирала Корнилова Павел Степанович заменил его во главе обороны Севастополя.
Под его руководством город сделался настоящей крепостью. Верным соратником и помощником Нахимова в этом деле стал талантливый военный инженер Эдуард Иванович Тотлебен. Севастополь опоясала широкая полоса укреплений. Впереди главных оборонительных бастионов протянулись несколько линий траншей, окопов, блиндажей, соединённых ходами. Позади тоже шли две линии редутов – земляных укреплений, пушечных батарей, просто баррикад. Англичане и французы никак не ожидали, что столкнутся с такой «многослойной» и хитроумной обороной.
Осада Севастополя превратилась в ежедневную, многомесячную артиллерийскую дуэль. Каждый день вражеские пушки и русские орудия выпускали по две-три тысячи снарядов. А во время бомбардировок на город падало несколько десятков тысяч ядер и бомб в день.
Но севастопольцы не только отстреливались и отражали атаки. Адмирал Нахимов вдохновлял защитников города на активную, энергичную оборону. Они выбирались на вылазки к траншеям и батареям противника, вели подземные ходы в сторону врага и закладывали под укрепления неприятеля мины. Немногочисленные пароходофрегаты Черноморского флота и оставшиеся парусники постоянно вели из Севастопольской бухты огонь по врагу. Плечом к плечу сражались моряки, портовые рабочие и солдаты армейских батальонов, пришедших на помощь Севастополю. На защиту города встали даже женщины и дети.
– С нашим лихим народом можно такие дела делать, что просто чудо! – говорил Нахимов. Матросам и солдатам, офицерам и рядовым он объяснял: – У нас есть только одно будущее – в Севастополе. Враги наши знают это и сделают всё, чтобы завладеть городом. Имея Севастополь, мы будем иметь и флот. Но если отдадим город, то вернуть его будет невозможно. Для этого нужен флот. А без Севастополя нет и русского флота на Чёрном море.
Павел Степанович в эти месяцы совсем потерял покой. Каждый день его высокую, немного сутулую фигуру видели на севастопольских бастионах. Он всегда появлялся в самых опасных местах. На пушечных батареях советовал, как лучше стрелять, даже сам наводил орудия. Вникал во все нужды защитников города. Кому-то надо было прислать ещё снарядов, кому-то недоставало материалов для возведения или починки повреждённых укреплений, где-то нуждались в одежде, продуктах, бинтах и лекарствах. Свою квартиру адмирал отдал для ухода за ранеными, а сам ночевал где придётся. Даже спал не раздеваясь, чтобы не тратить время на одевание.
Но самое главное – Нахимов каждый день ободрял защитников Севастополя, поднимал дух солдат и матросов. Он вселял в их сердца отвагу и веру в своё правое дело.
– Ура, Нахимов! – встречали его криками на бастионах и батареях.
Лица утомлённых воинов Севастополя озарялись радостью.
– Наконец-то наш адмирал пришёл на нас поглядеть! – говорили они. – Как пройдёт, словно царь, так и на душе легче.
С отеческим вниманием относился Павел Степанович и к своим черноморцам, и к солдатам. О моряках он написал в одном своём приказе: «Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию. Мы сдружились давно, я горжусь вами с детства».
Особенно заботился Нахимов о раненых, даже посылал в госпитали лакомства для них. Он всегда приходил на церковное отпевание и на похороны погибших, отдавал им последнюю честь. Семьям павших он помогал собственными деньгами.
Севастополь во главе со своим адмиралом стоял насмерть против врага, намного превосходящего в силе. Стойкость и подвиги защитников города поражали не только всю Россию. Им изумлялся и остальной мир, который внимательно следил за этой героической обороной. В стане противника даже прозвали севастопольцев «стальным гарнизоном».
Золотые эполеты Нахимова
К лету следующего года Севастополь осаждала уже армия в двести тысяч человек! А противостояли врагу всего сорок тысяч русских моряков и солдат. Но сила каждого из них удесятерялась верой в Бога и в адмирала Нахимова. Черноморцев в городе называли «нахимовскими львами». Солдаты тоже очень быстро полюбили Нахимова, стали преданы ему всей душой.
– С нами Бог, и сам Нахимов с нами, он не даст нам, братцы, потонуть! – пели моряки песню, которую сами сочинили.
Казалось, вся оборона города держалась на адмирале. Как потом стали говорить – Нахимов стал душой обороны Севастополя. Он один во всём осаждённом городе продолжал носить мундир с золотыми эполетами на плечах. Это было чрезвычайно опасно. Вражеские стрелки с дальнобойными винтовками буквально охотились на русских офицеров. Но на все просьбы переодеться в солдатскую шинель Павел Степанович только усмехался. Воины Севастополя должны были видеть, что их адмирал не боится пуль и снарядов! Тогда они и сами становились бесстрашными, готовыми на любое геройство.
Обычно Нахимов объезжал укрепления на лошади в сопровождении офицера.
– Павел Степанович! Павел Степаныч тут! – оживлялся бастион, встречая адмирала.
И моряки, и солдаты тут же начинали приводить себя в бравый, молодцеватый вид.
– Здравия желаем, Павел Степаныч! – восторженно приветствует его от лица всех какой-нибудь матрос. – Не хвораете ли?
– Здоров, Грядка, как видишь, – добродушно отвечает Нахимов и идёт дальше. – А что, Синоп-то не забыл? – спрашивает он другого матроса.
– Как можно, Павел Степаныч! Небось и теперь почёсывается турок!
– Молодец, дружище! – хвалит Нахимов.
Потом он поворачивается к третьему и, похлопав по плечу, завязывает разговор о французских пушках или об английских ружьях.