Мирэ быстро вернулась к задней двери ресторана и, обнаружив Йоханну сидящей на ступеньках и курящей, спонтанно задала вопрос:
– Как ты поняла, что мама стала тебе дорога? Наверное, был момент, когда ты это почувствовала?
Йоханна ответила с невозмутимым выражением лица:
– Просто мне было пофиг. Мне было все равно на ее недостатки. Меня не волновало ничего, кроме нее самой.
Мирэ и глазом не моргнув выслушала ответ Йоханны, торопливо поблагодарила ее, пожелала хорошего вечера и поспешила прочь. Было стыдно задавать такой вопрос, и она ускорила шаг, чтобы быстрее уйти.
Дойдя до перекрестка, где находилась школа, Мирэ остановилась, заметив Хёнчжэ на другой стороне пешеходного перехода. Она поняла, что уроки закончились. Хёнчжэ был занят только своим мобильным телефоном и не увидел Мирэ. Чтобы дойти до дома, ей нужно было перейти дорогу, но, как только сигнал светофора изменился на зеленый, Мирэ скрылась за зданием. И оставалась там, пока Хёнчжэ не прошел мимо.
Глава 5
Возможно, на этот раз она действительно сошла с ума.
Наин, сдерживая прерывистое дыхание, медленно выдохнула и села на пол. Ее сердце колотилось, как у рыбы, выброшенной на сушу. Тело мелко дрожало, и она не могла понять, то ли это от страха, то ли от изнурительного бега. Она не могла различить, от чего вся вспотела – от жары или от ужаса. Наин бежала к своему дому, словно от этого зависела ее жизнь, не оглядываясь. Лишь когда дыхание немного успокоилось, она поднялась на ноги и посмотрела наружу через окно. Убедившись, что ее никто не преследует, она наконец сняла обувь. Может, ей просто почудилось? Или это был просто шум ветра? Или, может быть, в предрассветный час голоса людей, проходивших у подножия горы, показались ей особенно громкими? Наин перебирала всевозможные объяснения, но ни одно из них не могло затмить отчетливость услышанного голоса. Этот голос четко обратился к ней, спросив, может ли она его слышать.
Наин нырнула в кровать, натянула одеяло до самого подбородка и положила руки на живот. С каждым глубоким вдохом и выдохом тонкое летнее одеяло двигалось вместе с ней. Знакомые ощущения и запахи дарили чувство спокойствия и безопасности. Постепенно ее сердце, которое до этого бешено колотилось, замедлилось. Наин наконец смогла трезво обдумать произошедшее.
Чтобы подтвердить слова Сынтэка, она отправилась в горы почти в полночь и там обнаружила, что из ее тела действительно может исходить странная энергия. Земля светилась голубым, и даже в сиянии луны листья и лепестки растений распускались, как под солнцем. Звуки, которые казались выше птичьего щебета и могли бы рассеяться от одного дыхания, доносились как из ближайших кустов, так и издалека. Хотя Наин понимала, что это звуки растений, ей казалось, что где-то за темными зарослями скрывается что-то, издающее эти звуки, и она продолжала идти в ту сторону. Голубой свет распространялся в том направлении, куда она шла, подобно разгорающемуся огню. Высокая трава касалась ее голеней, приветствуя. Наин думала, что, возможно, это было просто ее воображение. Но даже если и так, сном это быть точно не могло. Это не сон. Она никогда не видела таких ярких снов и не могла бы представить такие сцены. Поэтому все это определенно было реальностью. Подобных ощущений она никогда не испытывала. Так, вероятно, чувствовал себя человек, впервые ступивший на Луну, или тот, кто открыл Новый Свет, или осознал гравитацию. Слово «восторг» казалось слишком мелким, а слово «экстаз» – слишком абстрактным, чтобы передать то, что она почувствовала. Она не хотела, чтобы наступало утро. Надеясь, что этот яркий предрассветный час никогда не закончится, она села отдохнуть, прислонившись к дереву. Тогда она это и услышала.
Наин спустила одеяло до пояса. Она была так напугана, что сразу сбежала с горы, но даже в этом состоянии не забыла слова, сказанные ей. Ей нужно было поспать, но она не могла уснуть. Она посмотрела на необычно яркое ночное небо, по которому разливался лунный свет.
По выходным в «Бромелию» всегда приезжало много покупателей, даже издалека. Чжимо, которая собиралась выйти пораньше, стояла у дверного порога, нанося на лицо лосьон. Она заметила застывшую в нерешительности Наин и спросила, что случилось. Намазывая губы бальзамом и закрывая крышку, Чжимо взглядом дала понять, что если у племянницы есть что сказать, то лучше говорить сейчас. Наин, чувствуя это давление, все-таки решилась:
– Могут ли растения говорить как люди?
Чжимо удивленно округлила глаза и нахмурилась, словно эта фраза не имела никакого смысла. Она не удосужилась ответить на вопрос и, только бросив, чтобы Наин пришла в магазин, если у нее будет время после завтрака, быстро ушла из дома. Это означало, что ее вопрос был настолько нелепым, что не заслуживал ответа. Если бы это было не так, Чжимо хотя бы сказала «нет».
Наин стояла у выхода из дома, надеясь, что Чжимо вдруг поспешно зайдет обратно и, как будто забыла дать ответ, скажет, что иногда и такое бывает. Но Чжимо не вернулась, и Наин продолжала смотреть на закрытую входную дверь.
На подходе к «Бромелии» Наин заметила у входа в магазин отца пропавшего старшеклассника, державшего черный пластиковый пакет. Когда она подошла и поздоровалась, мужчина неловко улыбнулся и протянул ей пакет. В нем оказались йогурты и витаминные напитки.
– Вы хотели что-то приобрести? – спросила Наин.
– Нет, просто проходил мимо… – ответил он.
Место, где находился магазин, не стали бы посещать без надобности, ведь пешком сюда не так-то и просто дойти. Он не мог оставить помощь Наин без внимания. Так же поступали и владельцы многоквартирного дома, где жила Наин. Когда она помогала заменить лампу в чьей-то гостиной или накачать воздух в колеса велосипеда чьего-то внука, ее не только многократно благодарили, но и на следующий день приносили ей вареную кукурузу или корзину с бататом. Чжимо называла это сообществом пожилых людей, которые, как и в переписке в мессенджере, не могли закончить общение, не поблагодарив собеседника.
Наин предложила мужчине зайти, но тот настойчиво отказался. Он сказал, что должен вернуться как можно скорее, чтобы не оставлять магазин без присмотра, что противоречило его предыдущему заявлению про то, что он просто проходил мимо. Наин начала прощаться с ним, но он уже поспешил прочь, а затем неохотно обернулся на звук ее голоса.
– В следующий раз заходите посмотреть. У нас много интересных растений. И спасибо за йогурты.
– Да, вам спасибо, – неловко улыбнулся мужчина, кивнув. Его губы сузились, а скулы приподнялись, но глаза совсем не смеялись, из-за чего он в целом напоминал глиняную куклу, которую заставили улыбнуться. Мужчина снова отвернулся, немного ссутулившись. Знал ли он о записках, приклеенных к парте его сына? Вряд ли. Если бы знал, то не оставил бы это без внимания. Наверняка он не знал, что этот стол теперь стоит в подвале, раз остался без хозяина и не нужен другим детям.
Наин отвела взгляд, когда мужчина начал переходить дорогу. Казалось, если бы он узнал, что парта его сына теперь в подвале, ему было бы очень грустно.
Проводив мужчину взглядом, Наин дошла до цветочного магазина, но никак не могла сконцентрироваться на работе. Она уронила горшок с растением, несколько раз не услышала, как ее зовут клиенты, пока наконец Чжимо не поймала ее и не вывела на задний двор.
– Клиенты раздражаются, когда они зовут сотрудника, но им никто не отвечает. О чем ты думаешь? – строго спросила Чжимо.
Наин не могла сосредоточиться, ее мысли витали где-то далеко. Она только создавала проблемы, и ей было жаль.
– Извини. Думаю, сегодня мне лучше пойти домой, – ответила Наин.
– Что бы там ни случилось, обсудим это вечером. Извини.
После взаимного обмена извинениями Чжимо вернулась в цветочный магазин, а Наин побрела к горе Сонёнсан, а не домой. За прошедшую ночь страх превратился в любопытство, а «может быть» – в «почему бы и нет». Мысли Наин легко изменили направление. Сейчас, когда она начала раскрывать секреты мира, неважно, что ждет ее впереди. Даже если с ней говорил не человек, то почему она сочла это невозможным? Так что Наин решила проверить. Если сегодня она не найдет то, что искала, то попробует завтра, а если и тогда не удастся, то она решит, что услышала неправильно. С такими мыслями Наин шагала вверх по горе, в этот раз чуть медленнее, чем вчера.
Лес, по которому шла Наин, изменился, как будто стал тропическим. Листья и лепестки теперь были намного крупнее, чем у обычных растений, а ветви длиннее. На мгновение она потеряла разум, глядя на густо переплетенные ветки, не пропускающие свет, и цветы, которые были ей по пояс. Благодаря густому покрову из растений, будто указывавшему дорогу, она легко нашла вчерашнюю поляну и дерево. Подойдя поближе, Наин всмотрелась повнимательнее – это в самом деле было дерево, к которому она ночью прижалась на мгновение, к нему был привязан старый бант. Наин остановилась перед деревом.
– Привет, – неловко произнесла она. – Это ты было вчера, да? – Листья и травинки вокруг зашелестели на ветру. Казалось, что растения стали еще громче болтать, наблюдая за тем, как Наин обращается к дереву. Молчало только само дерево. – Ты вчера говорило со мной, правда? – продолжила Наин.
Внезапно все вокруг затихло. Казалось, все растения замерли в ожидании ответа. Наин услышала голос, смешавшийся с шумом ветра. Это был голос дерева.
Она начала понимать, почему это дерево могло говорить с ней, в отличие от других растений. Дерево когда-то было человеком. Ее звали Кымок. Это было задолго до того, как гору назвали Сонёнсан, еще до того, как здесь проложили скоростную дорогу Кёнгинин, и до того, как в этих местах поселились люди. В те времена Кымок с семьей ночью убегала от японских солдат через гору. Кымок было двенадцать лет, когда она упала, сраженная выстрелом японского солдата, а ветви юного дерева, которому было всего пару лет, пронзили ее тело.
На пороге смерти Кымок почувствовала, как дерево впивается в ее плоть. Кровь и дыхание пропитали растение, став корнями, ветвями и листьями. Душа не смогла покинуть тело и оказалась привязанной к дереву. «Наверное, это было очень больно», – подумала Наин.