лфетку, чтобы Наин могла вытереть стекающий с подбородка сок. Наин кусала сливы, жевала сладкую терпкую мякоть и выплевывала косточки, размышляя, как начать разговор с Квон Тохёном. Она также обдумывала, стоит ли показывать ему свою силу и удастся ли изменить его мнение о Пак Вону, как уверял Сынтэк.
– У Квон Тохёна есть шанс признаться, – вспоминала Наин слова Сынтхэка. – Он мучается, чувствует угрызения совести. Ему не дали времени осознать свою вину, заставили поверить, что он ни в чем не виноват, и зреющее внутри него убеждение, что это на самом деле не так, доводит Квон Тохёна до безумия. Нужно, чтобы он признал свою вину, пока не стало слишком поздно.
Мирэ, присутствовавшая при этом разговоре, сказала:
– А это действительно возможно? – Она была полна сомнений, ведь Квон Тохён молчал о случившемся на горе Сонёнсан два года. Целых два года притворялся, что не знает о смерти друга. – Он мог стать еще более наглым. Кто знает, вдруг он решит подать на нас в суд за попытку оклеветать его? Если пастор Квон действительно подкупил полицию, то наверняка пойдет на все что угодно.
Сынтэк покачал головой и решительно сказал:
– Я видел глаза человека без эмоций. У него еще есть шанс. И у нас нет выбора, правда? Ведь нам очень нужно, чтобы он признался. Это наш единственный способ достичь справедливости.
Хозяйка дома аккуратно сложила косточки, выплюнутые Наин, на влажную салфетку.
– Зачем вы их собираете? – спросила Наин.
– Хочу посадить, – ответила старушка.
– И они снова вырастут?
– Слабые погибнут и станут удобрением, а сильные прорастут и снова дадут плоды.
Она обернулась и посмотрела на свой сад и грядки. Все растения – салат, перцы, помидоры и цветы – росли как по волшебству, и, конечно, во многом это была заслуга Чжимо, которая делилась с землей своей силой. Но нельзя было недооценивать и ежедневную заботу старушки. Даже самая плодородная почва не сможет защитить растения от насекомых, дождя, ветра и засухи.
– Ты не представляешь, какие они молодцы, – продолжала старушка. – Пробиваются сквозь землю и выдерживают все невзгоды. Ничто не сравнится с этой силой. Думаю, растения сильнее людей.
Растения тихонько шумели, будто соглашаясь с каждым словом бабушки.
– Бабушка, – тихо сказала Наин.
– Да?
– Кажется, вы им тоже нравитесь. Сад тоже любит свою хозяйку.
Старушка долго смотрела на Наин, а потом мягко улыбнулась:
– Ты совсем как твоя тетя. Все-таки кровь не водица.
– Почему вы вспомнили про Чжимо? – спросила Наин. Ей уже было пора выезжать, так что она встала со скамейки и пошла к велосипеду.
– Когда-то давно она сказала мне то же самое. Что растения все слышат. Поэтому, если хочется излить душу, можно поговорить с растениями. Это не будет считаться разговорами с самим собой. И знаешь, с тех пор я часто так делаю. И удивительно, но после таких разговоров мне всегда становится легче, как после беседы с другом.
Садясь на велосипед и ставя ногу на педаль, Наин вдруг оглянулась на старушку.
– Я уверена, что сейчас она занимается тем, во что верит. Если моя тетя похожа на меня.
Крутя педали, Наин направилась к подножию горы Сонёнсан, где договорилась встретиться с друзьями. Слова хозяйки крепко засели у нее в голове. Выстоять и выжить – это уже сила. Пусть пастор Квон и пытается решить все деньгами, но если они выдержат до конца, то смогут победить.
С приближением назначенного часа ее тревога усиливалась. Похоже, не только ее: Хёнчжэ тоже часто поглядывал на часы. Возможно, Квон Тохён не придет. Точнее, очень вероятно, что он не придет. Никто не согласится прийти на место, где погиб его друг. Если только он на самом деле не хочет вернуться сюда. Если раньше он не мог прийти сюда из-за страха. Если ему нужна чья-то поддержка или предлог, чтобы вернуться.
– А что, если он не появится? – спросил Хёнчжэ. До одиннадцати ночи оставалось пять минут, но лес был тих и пустынен – ни следа чьего-то присутствия, кроме них самих.
– Думаю, он придет, – сказала Мирэ. – У меня есть предчувствие.
Наин тоже так думала. Квон Тохён обязательно придет, хотя бы из любопытства.
– Но действительно ли безопасно нам разделяться? – снова спросил Хёнчжэ.
– Да, будет легче поговорить наедине.
Наин попросила друзей отойти на время, чтобы поговорить с Квон Тохёном с глазу на глаз. Участие Мирэ и Хёнчжэ по-прежнему было необходимо в этом деле, но Наин сначала хотела сказать кое-что лично.
Прошло полчаса, но Квон Тохён так и не появился. Однако никто из них не сказал, что он, вероятно, не придет, и не предложил уйти.
Сорок семь минут спустя, когда Хёнчжэ уже открыл было рот, чтобы все-таки признать, что, наверное, ничего не выйдет, из зарослей поблизости донесся шорох. Кто-то приближался. Наин всмотрелась в темноту – и наконец кусты раздвинулись, и на поляну ступил Квон Тохён. После школы он не пошел домой, а все это время слонялся по округе. Квон Тохён был все еще одет в школьную форму, за спиной у него болтался рюкзак, но Наин не обращала на это внимания. Она думала лишь о том, что он все-таки пришел.
Разговор не задался, как и опасались дети. Наин и Квон Тохён стояли чуть в стороне, а Мирэ, Хёнчжэ и Сынтэк наблюдали за ними из укрытия, пытаясь успокоить свое волнение за подругу. Наин злилась все больше, глядя на Квон Тохёна, – тот сначала пытался отрицать все, а затем заявил, что никто не поверит Наин, что бы она ни сказала.
Парень вел себя крайне неприветливо, словно его не беспокоило, что он пришел на встречу с человеком, который знает о нем правду. В конце концов он швырнул рюкзак в кусты и толкнул Наин в плечо, явно показывая, что готов к драке. Сынтэк вскочил на ноги, но Мирэ удержала его, зная, что это лишь усугубит ситуацию. Они оба тревожно наблюдали за разворачивающейся сценой, как вдруг раздался глухой звук удара. Но вопреки опасениям Сынтэка, ударили не Наин, а она сама. Наин стояла, вытянув сжатую в кулак руку, а Квон Тохён, согнувшись, держался за живот.
Резко стало тихо. Не было слышно ни шепота растений, ни порывов ветра. Лишь голос Наин разорвал эту немую тишину:
– Он был еще жив. Если бы ты сразу позвонил в скорую, он бы выжил.
Глава 31
Этот человек действительно был на грани сумасшествия.
Сынтэк был прав. Квон Тохён, который сейчас пробирался сквозь заросли, отличался от того Квон Тохёна, что он видел совсем недавно. Он был похож на умирающее дерево, сожженное молнией, или куст, скрученный засухой. Он видел перед собой добычу, но был настолько истощен, что не мог пошевелиться, как ослабленный зверь на последнем издыхании. Однако у него все еще оставались силы, чтобы сделать последний рывок и броситься на орла, который ждал его смерти, – или, по крайней мере, выглядело это именно так. Квон Тохён никак не походил на человека.
Он посмотрел на Наин, затем повертел головой по сторонам. Наверное, хотел убедиться, что никого больше нет, но высокие заросли надежно скрывали собой Мирэ, Хёнчжэ и Сынтэка. Джунгли казались железной клеткой, из которой Наин не могла выбраться, но то же было справедливо и для Квон Тохёна.
Парень молчал. Он даже не спрашивал, почему его позвали, ждал, что Наин заговорит первой. Всю прошлую ночь она размышляла, что сказать, составляла порядок реплик, несколько раз прогоняла в голове сценарий разговора, но, встретившись лицом к лицу с Квон Тохёном, совершенно забыла, что именно хотела сказать. В мыслях все перепуталось. Но какой теперь смысл в подготовленных речах и последовательности фраз? Нужно было любой ценой заставить Квон Тохёна сойти с той позиции, которую он крепко занимал вот уже два года.
– Я позвала тебя, чтобы дать шанс, – сказала Наин.
Квон Тохён рассмеялся.
– Какой шанс?
– Признать, что ты сделал, и попросить прощения. Я о том, что произошло здесь два года назад. О том, что сделали ты и твои друзья.
– Говори прямо. Что я сделал? Я ничего не знаю.
– Два года назад, в тот день, ты позвал сюда Пак Вону.
Квон Тохён замолчал, перестав сыпать колкостями в ответ. Его взгляд стал жестким. Наин боялась, что Квон Тохён потеряет самообладание. Боялась, что так и не успеет сказать все что нужно.
– Ты был с Сон Уджуном и Ким Минхо. Вы велели Пак Вону принести деньги, но он пришел с пустыми руками. Это было девятого июля, после одиннадцати вечера.
Квон Тохён нахмурился.
– Не ходи вокруг да около, говори прямо.
– Я знаю, что произошло. Два года назад ты толкнул Пак Вону и случайно убил его, а потом закопал здесь.
Лицо Квон Тохёна исказилось не от гнева или раздражения, а как будто он проглотил что-то неприятное. Истину, которую он не хотел признавать. Но он попытался сохранить лицо и рассмеялся.
– И ты решила заговорить об этом только сейчас? Два года молчала и вдруг пришла пора изменить ситуацию? Интересно, что же вдруг развязало тебе язык.
На самом деле, у Наин не было особой причины. Она узнала правду всего несколько недель назад. Она растерялась от неожиданного вопроса, но, увидев слегка подергивающиеся уголки губ Квон Тохёна, поняла, что не стоит отвечать на все его вопросы.
– Разве нельзя рассказать об этом сейчас?
– Теперь-то, спустя два года? Ты смешная. Ты понимаешь, что твоя фантазия о справедливости зашла слишком далеко? Все это уже в прошлом. Мы встретились с Пак Вону здесь, да. Но что с того? Как встретились, так и разошлись. Именно это я и сказал полиции, и нас отпустили за отсутствием доказательств. Кто тебе поверит? Даже полиция решила, что он сбежал. Что ты знаешь, чтобы вот так обвинять меня?
– Если ты не признаешься, я сама пойду и все расскажу.
– И кто тебе поверит?
– Пусть не верят. Я все равно расскажу. Расскажу, где закопан Пак Вону, найду его тело и буду повторять, что здесь случилось, пока мне не поверят.
Квон Тохён снова рассмеялся, но его взгляд метался. Он был напуган. Его сердце наверняка билось очень сильно. Кто-то поднял на поверхность то, что он считал давно похороненным. То, чего не существовало, снова стало реальностью.