Переволновавшийся Антон почувствовал, как тело бросило в пот, а перед глазами поплыли темные круги. Ноги мужика подкосились, и он рухнул на землю. Почуяв, что в воздухе запахло жареным, нерадивые хулиганы тотчас потеряли интерес к покупке автомобиля и скрылись за углом.
Минутного обморока вполне хватило Антону, чтобы прийти в чувство. При падении он умудрился угодить в лужу, пальто покрылось мокрыми пятнами. Свернув его в комок и бросив в багажник, Антон завёл двигатель и тронулся в сторону дома.
В квартире его встретили молчаливые стены, поклеенные свежими обоями с некрасиво выделяющимися стыками. Катя постоянно пилила мужа за то, что он сам делал ремонт, вместо того, чтобы заплатить профессионалам. Но денег у кассира, как правило, водилось немного, поэтому он продолжал разводить клей и приворачивать плинтуса. Сама же Катя работала по четыре часа три дня в неделю, а зарплаты её хватало только на абонемент в фитнес-центр и маникюр.
Поужинав пустыми макаронами, Антон завалился в своё любимое кресло и включил телевизор. Не прошло и пяти минут, как по батареям застучали соседи снизу. Настенные часы показывали восемь. На дворе стоял теплый пятничный вечер. За окном верещала пьяная молодежь, из окон проезжающих машин рубила агрессивная музыка, а соседи сверху, кажется, устроили всем семейством забег в деревянных сабо у себя в квартире.
Антон убавил звук наполовину, но через десять минут стук по батарее повторился. Тогда он выключил телевизор и, взяв в руки книгу, предался чтению.
Тук-тук-тук-тук – барабанил сосед по батареям каждый раз, когда Антон перелистывал страницу или спускал воду в унитазе.
«Дятел!» – думал про себя Антон, но вслух сказать боялся.
Этой ночью он долго не мог уснуть, глядя на подаренную им с женой на свадьбу люстру и размышляя о том, как давно Катя начала ему изменять. Кажется, уже год назад он стал что-то подозревать, как раз тогда она устроилась на новую работу.
«А может, ни на какую работу она и не устраивалась? Может, всё это время она ходила к Максиму?» – от этих мыслей у него обострился гастрит, который он лечил исключительно анальгином.
Вот и сейчас Антон рылся в аптечке в поисках спасительного обезболивающего, но под руку попадалось только слабительное и зелёнка.
Уснув кое-как под утро, он был разбужен телефонным звонком.
– Курочкин! Опоздун несчастный, где тебя черти носят? – надрывала глотку директор так, что динамик хрипел.
Антон, контуженный голосовой атакой, упал с кровати и, прежде чем побежать на службу сломя голову, задницей «проверил» пол на прочность.
В итоге на работу он опоздал всего на десять минут. Но директору этого вполне хватило, чтобы унизительно оштрафовать единственного мужчину, работающего в торговом зале.
Помимо штрафа продавцу с самого утра вручили метлу и дали установку подметать вход во время всех положенных перекуров.
Суббота мало чем отличалась от вторника или четверга, разве что бухих и школьников в разы больше, а так работа как работа. Антон с завистью посматривал на блаженных пьянчуг, мечтая, как они, раствориться в сладком беспамятстве. И каждый раз, когда кто-то пробивал на кассе бутылку дешевой водки или лучшего коньяка, который мог предложить магазин, он с тоской смотрел на этих счастливчиков. Сам Антон не пил.
Ближе к закрытию, после того как директор пробила на кассе свою корзину с продуктами и исчезла за дверьми супермаркета, Антон позволил себе встать из-за кассы и прогуляться по пустому торговому залу.
Он всегда любил ошиваться возле морепродуктов. По десять минут таращился на икру, креветки и стейки сёмги, представляя, как покупает всё это домой и пирует вместе с женой (теперь уже бывшей).
– Смотри, опять возле рыбы трётся, – болтали между собой упревшие от работы кассирши, глядя на своего чудаковатого коллегу.
– Я по «Ден-ТВ» передачу смотрела про морских тварей, мол, у них после смерти яд какой-то выделяется. Он притягивает к себе запахом и с ума сводит. Человек сначала часами возле морепродуктов трется, а потом, как будто под гипнозом, надышавшись этого яда, нападает на людей и, как правило, убивает. Чем слабее человек морально, тем сильней на него этот яд действует.
– Ужас какой!
– И не говори. Этого мямлю и крабовая палочка на убийство уболтает, не то что палтус.
Говорили они негромко, но в безлюдном зале слова разлетались лучше и понятней, чем сообщения на вокзале.
Антон слушал этот бред и думал о том, как он оказался в одной упряжке с этими тупоголовыми людьми.
«И зачем я заканчивал юридический?» – коримый этими мыслями, он вспоминал свой красный диплом, который Катя использовала вместо коврика для мышки.
«Нужно было тогда в магистратуру идти, а не работать, жил бы с матерью и…» – он не успел додумать эту мысль, потому что к нему обратились.
– Слышь, ты бы сходил, объяснил этим курицам, что они несут какую-то чушь, – это было так внезапно, что Антон подскочил на месте и машинально схватился за замороженного тунца.
Он обернулся, но никого не увидел.
«Ну, вот и всё», – подумал с грустью кассир, – «голоса – это уже патология».
– Ты тунца-то положи, ему и так несладко пришлось, – снова раздался голос, но на этот раз Антон проследил за тем, откуда он исходил.
– Где ты? – голос у продавца дрожал.
Он машинально потянулся за баллончиком, но вспомнил, что он не в пальто, и страх стал совсем невыносимым. Голова снова начала идти кругом, но он взял себя в руки.
– Здесь, возле стены!
Кассир подошел к холодильнику с охлажденной рыбой, откуда доносился голос, и начал расчищать полки от товара.
– Я тебя не вижу, – чувствуя себя полный идиотом, Антон перекладывал с места на место продукты и думал над тем, как он всё это будет объяснять своим коллегам.
– За форелью, – продолжал направлять голос.
Работник торгового зала, оглядываясь, наконец, добрался до форели, от которой исходил тошнотворный душок и, брезгливо убрав её в сторону, увидел банку с кальмаром.
– Ну, наконец-то! Я уж думал, что никогда отсюда не выберусь, – произнес моллюск, точнее, его часть, плавающая в рассоле.
Антон крутил банку в поисках динамика. Чувствуя себя невероятным ослом, он злобно поглядывал в сторону камеры видеонаблюдения, представляя, как завтра над ним будет смеяться весь персонал.
– Слушай, я бы на твоём месте меня так не тряс, потому что, если рассол вытечет на пол, нам обоим придется несладко.
Антон глянул в сторону касс, где болтали ненавистные ему женщины, и понял, что они уже давно не наблюдают за ним.
Спрятавшись за стеллажами, там, где у бдящего ока камеры была мертвая зона, Антон ещё раз посмотрел на пластиковую банку.
– Ты ведь не говоришь, так? Это у меня от расстройства? Я просто устал…
– Ты, Антон, не нервничай так, а то у тебя голова кругом пойдёт, упадешь ещё ненароком, разобьёшь чего. Галина Петровна не любит, когда в зале что-то разбивается, сам знаешь, на зарплате скажется! – кальмар говорил это так спокойно и естественно, словно он сам работал в магазине.
– Откуда ты знаешь моё имя? Как вообще ты разговариваешь?! – эти слова прозвучали громче, чем следовало бы, и кассирши в конце зала на секунду замолчали.
– Я здесь уже столько времени, что знаю всё, что происходит в магазине. А говорить я научился совсем недавно. Рассол изначально был какой-то несвежий, а когда вышел первый срок годности, я потихоньку начал эволюционировать.
Продавец посмотрел на толстый слой приклеенных друг на друга бумажек со сроками годности и решил попробовать добраться до самого первого.
Когда ему это удалось, он не сказать, что сильно удивился, но легкое раздражение всё же почувствовал.
Дело в том, что срок годности истек три года назад, на второй месяц после открытия магазина. Теперь подобная мутация конечностей некогда жившего морского животного не казалась такой безумной, но, тем не менее, продавец сделал для себя пометку в телефоне («записаться к врачу»). Давно пора проверить голову, а заодно и желудок.
– И что мне с тобой делать? – каждый раз, когда Антон задавал вопрос вслух, он чувствовал, как на него смотрит целый мир и крутит пальцем у виска.
– Для начала неплохо сделать то, для чего я и был создан, – прагматично заявил морепродукт в банке, – купить меня.
Тут в голове Антона возникла логичная и в тоже время совершенно идиотская идея.
«Если эта банка и впрямь говорящая, то я стану знаменитым, и все будут со мной считаться! Но для начала действительно нужно её купить, тогда, имея на руках чек, я буду полноправным владельцем этого мерзкого чуда», – додумав эту мысль, он оценил собственный ум и отметил, что диплом юриста всё же был получен не напрасно.
В конце смены, набрав для виду продуктов, он невозмутимо направился к кассе, за которой стояла откормленная на товарах по акции Марина («Тварина» – как её называл про себя Антон). Она всегда смотрела на него с неприкрытым недоверием, но сегодня это выглядело особенно явно. Пробивая товар, она задерживала внимание на каждом, изучая, словно психолог, выискивая причину будущих срывов потенциального маньяка.
Когда очередь дошла до кальмара, Марина заметила, что на банке значится давно истекший срок годности, и Антон, заметив это, почувствовал укол в сердце. Но «Тварина» молча пробила банку, и на её лице появилась злая улыбка.
«Пусть травится», – прочел в её глазах Антон и впервые был рад такому отношению к себе.
Придя домой и бросив на пол пакет с продуктами, Антон достал банку с «возможно, самым великим открытием последнего столетия» и, осторожно поставив её на стол, уселся напротив.
– Ну, вот ты и куплен, что дальше? – спросил он по-приятельски у кальмара, предварительно направив на него камеру своего телефона.
– Съешь меня.
– ЧТО? – Антон не ослышался, но верить в услышанное отказывался.
– Съе-ешь ме-ня! – повторил по слогам кальмар.
– Зачем мне это делать? – продавец, пораженный таким предложением, выключил камеру и убрал телефон в карман.