Ели молча.
Пока Гард соображал, как бы так объясниться Элеоноре в любви, чтобы ее не испугать, девушка сама нарушила молчание:
— Как ты считаешь, Гершен, а Бог действительно создал людей для страданий?
— Я здесь встретил человека, хорошего человека, его звали Азгад, — произнося это имя, комиссар надеялся, что Элеонора знает, о ком идет речь, но оно не произвело на девушку никакого впечатления. — Он погиб, сражаясь с римлянами...
— Хороший человек, — согласилась Элеонора, серьезно глядя на комиссара.
— Так вот, перед смертью он спросил меня: «Разве Бог в страданиях, а не в радости?»
— И что ты ему ответил?
— Я не успел ответить: он умер от стрелы, посланной римлянами. Но я не знаю ответа на этот вопрос.
— И я не знаю, — Элеонора вздохнула. — Я спрашивала у многих людей, почему Яхве создал наш мир именно осенью, в самое грустное время года. Неужели он создал наш мир для печали? Я не знаю всех Заветов, я вообще плохо образована. Но мне очень хочется понять: Бог создал нас для страданий или для радости? Это очень важно.
Гард помолчал немного и сказал со вздохом:
— Мы должны найти Весть. Может быть, она поможет ответить на этот вопрос.
И он рассказал Элеоноре все. Кроме, конечно, того, кто он такой на самом деле и как появился в их стране и в их времени.
Рассказал про случайную встречу с Азгадом. И про то, как Азгад спрятал Весть в таком месте, которое даже непонятно, где искать. И про Незнакомца у реки. И даже про свой странный сон...
Элеонора слушала внимательно, а когда комиссар закончил, спросила:
— Так значит, ты не Божий Посланник? Гард решил ответить загадочно:
— В какой-то мере. Да, Элеонора, в какой-то мере я, безусловно, Посланник.
Девушка задумалась, а потом медленно произнесла:
— Если ты решил найти Весть, тебе придется нелегко, — спокойно сказала она.
— Ты поможешь мне? — спросил Гард и почувствовал, как сильно забилось у него сердце.
Так не билось оно, пожалуй, со времен юности.
— Конечно, — серьезно произнесла Элеонора. — Я расскажу тебе о человеке, которому может быть известно, где находится тот домик, в котором Азгад спрятал Весть. Ты знаешь, где находится долина Эйн-Геди?
Гард отрицательно покачал головой, но, поймав Удивленный взгляд Элеоноры, добавил:
— Я плохо ориентируюсь. Я ведь издалека.
— Понятно. Прости, я забыла. Впрочем, кто ты такой и откуда появился — особого значения не имеет.
Ты хотел помочь Корнелиусу, и значит, я помогу тебе. Что такое долина Эйн-Геди ты, конечно, знаешь?
Гард виновато улыбнулся.
Элеонора расточать улыбки не собиралась — она говорила очень серьезно:
— Странно, что в твоем далеке не знают: в долине Эйн-Геди царь Давид скрывался от царя Саула. Царь Давид был великий человек, Божий человек, и, конечно, общение с ним не могло пройти бесследно для любого, кто имел счастье говорить с ним глаза в глаза. Так вот, в этом оазисе есть тот, чьи предки помогали царю Давиду скрываться.
— И чем он может нам помочь? — Гард попробовал произнести местоимение «нам» со значением.
Но Элеонора этого не услышала:
— Злые люди называют его колдуном. Но это неправда. Просто он знает о людях больше, чем они сами о себе ведают. Во всей Иудее, Самарии, Перее и даже Галилее я не знаю другого человека, который бы смог помочь тебе. Только имей в виду: этот человек помогает лишь тем, кто сможет подтвердить свою истинную веру. Я не знаю точно, какие именно устраивает он проверки, но если вдруг он поймет, что вера твоя — придуманная, — выгонит тебя. Не станет с тобой разговаривать. Но если ему станет очевидно, что ты веришь истинно, он укажет тебе, где спрятана Весть. Он все знает, все может и всюду видит.
— Как зовут этого человека?
— Люди называют его Михаэль — равный Яхве, равный Богу. Но поговаривают, что он не любит, когда его так называют. Иди к нему. Без его помощи ты будешь искать тот дом с потайным входом целую вечность. Иудея большая, а дома в ней почти все одинаковые. Тебе может помочь только человек, который зрит, понимаешь?
— Мм-мм, — хмыкнул Гард.
—Для того чтобы попасть в долину Эйн-Геди, нужно сначала подняться на эту гору. Восхождение будет нетрудным: здесь прохладно, к тому же ты можешь подкреплять свои силы разными плодами. На самой вершине горы ты набредешь на поляну змей. Опасайся вступить на нее: змеи выпьют из тебя всю кровь. Добрые люди протянули над поляной лестницу из крепких веток и веревок, по этой лестнице ты сможешь проползти над поляной змей. Главное, помни: ты должен увидеть лестницу прежде, чем змеи заметят тебя... Я слышала, что в змеях живут души наших врагов, а твои враги наверняка не хотят, чтобы ты отыскал Весть и отнес ее Иисусу. После поляны змей начнется спуск, который выведет тебя на широкую дорогу. Иди по ней. И ты попадешь в узкую долину, которую с трех сторон закрывают горы, а по дну ее летит, разбрызгивая капли, горный ручей.. Это и будет долина Эйн-Геди. Если твой Бог будет тебя хранить, то путь этот не очень долог.
Перспектива карабкаться в горы, а главное, ползти по веревочной лестнице над поляной змей Гарда совсем не обрадовала.
— Послушай, — сказал он. — А нет ли какого-нибудь более простого пути? Ну чтобы на вершину не лезть и чтобы змей этих как-то миновать?
— Есть. Это более длинная дорога и более трудная. Дороги в обход — всегда длиннее и труднее. Ты наверняка заплутаешь, — Элеонора смотрела очень серьезно. Гард даже опустил глаза под этим взглядом. — Гершен, ты ведь ищешь Весть, а разве человеку, который ищет Весть, стоит думать о том, трудная его ждет дорога или легкая? Если же ты заблудишься, спроси у людей, где долина Эйн-Геди, тебе подскажут. И еще хочу тебя предупредить: опасайся разбойников. Они убивают просто так: они не знают иного ремесла.
— А ты не пойдешь со мной? — удивленно спросил комиссар.
— Как же, Гершен, я могу с тобой идти? — в свою очередь удивилась Элеонора. — Во-первых, ты — мужчина. А я женщина, которая любит другого...
— Прости, но если ты говоришь о Корнелиусе, — заволновался Гард, — то он погиб.
Элеонора удивленно вскинула брови:
— И что это меняет? Просто мы с ним встретимся позже, когда и я попаду к Яхве. Разве ты не знаешь, что предать того, кто ждет тебя у Бога, еще подлее, чем предать того, кто ждет тебя на Земле? — Взгляд Элеоноры был полон искреннего удивления. — И потом, я должна отомстить убийцам Корнелиуса, а у тебя другая задача: ты должен найти Весть и отдать ее Иисусу.
У Гарда оставался последний аргумент:
— Но может быть, Весть как раз и поможет тебе отомстить? Мы же не знаем еще, что это такое.
— Может быть, — согласилась Элеонора и поднялась. — Тогда я найду тебя, и все разрешится. Я не знаю, что такое Весть, я не знаю, где ее искать, я даже не знаю, как она выглядит. Но мне почему-то кажется, что между мной и этой Вестью существует какая-то непонятная связь. Странно, правда?
— Тогда тем более ты должна пойти со мной, потому что... — начал Гард.
Элеонора оборвала его, не дослушав:
— Прощай же.
— Нет! — закричал Гард. — Нет! А зачем ты тогда спасала меня? Убегала вместе со мной? Рисковала жизнью вместе со мной? Для чего?
Элеонора остановилась, посмотрела на комиссара с недоумением:
— Ты хотел помочь Корнелиусу, и сам оказался в опасности. Разве этого не достаточно, чтобы тебе помочь? Какие же еще должны быть причины?
Она подошла к Гарду, положила руку ему на плечо:
— Ты хороший человек, Гершен. Я это сразу поняла, как только ты возник в темноте прошлой ночью. Ты согревал меня, ничего за это не требуя. Ты хороший человек. И если я еще смогу тебе помочь когда-нибудь, я помогу. А сейчас — прощай.
И она растворилась в темной зелени леса.
— Я могу с тобой честно разговаривать? — после паузы спросил Гард.
— А со мной по-другому не получится, — красиво ответил Александр и своей длинной рукой достал с дальнего конца стола финик.
— Понимаешь, Александр, я дал зарок Богу, — начал Гард.
Но вожак перебил его:
— Какому богу?
Поскольку комиссар понятия не имел, какому именно богу поклоняется предводитель разбойников, он решил не устраивать религиозного диспута и ответил уклончиво:
— Какая разница какому. Важно — какой зарок.
— Какой же?
— Скажи, Александр, если я пойду с тобой, ты ведь захочешь, чтобы я тебе подчинялся?
Александр задумался и ответил:
— Птолемей подчинялся Македонскому. Даже когда стал властителем Египта, подчинялся все равно. Так повелось. Царь может быть только один.
— Ну вот видишь, ничего не получится! — Гард отвернулся, изображая обиду и отчаяние одновременно.
Александр даже вскочил от напряжения.
— Чего не получится-то? Чего?
— Видишь ли, я дал страшный зарок: подчиняться только тому человеку, который победит меня в честном соревновании.
— Ох ты, Господи, а я-то уж думал... — Александр вздохнул с явным облегчением. — Давай подеремся. Может, ты победишь? Я буду драться вполсилы, Гер-шен. Потому что мне очень хочется, чтобы у меня был свой Птолемей.
— Я думал об этом, — вздохнул Гард. — Но ты видел: я дерусь до смерти. Что толку, если я тебя убью?
— Этого бы не хотелось, — согласился Александр. — Может, побежим наперегонки?
— Подойди ко мне, — попросил Гард.
Они встали рядом. Голова комиссара упиралась в подмышку Александра.
— Я ж сказал: соревнование должно быть честным, — снова вздохнул комиссар. — А ты сравни мои ноги и твои. Заяц и олень не могут соревноваться в скорости.
Несмотря на то что его сравнили с оленем, Александр запечалился и снова выпил из бутылки.
— Может быть, устроим гладиаторские игры? На мечах или, если хочешь, на палицах? — без особого энтузиазма предложил он.
—Ты все-таки хочешь, чтобы кто-нибудь из нас кого-нибудь убил? Александр — без Птолемея, Птолемей — без Александра: все — плохо.
Гард и Александр сидели, печально не глядя друг на Друга.