Остался бедняк ни при чём. Другой бы на его месте заплакал, затужил и с досады б руки сложил, а он нет.
– Всё, – говорит, – Бог посылает. Господь знает, кому что давать: кого деньгами наделяет, у кого последние отнимает. Видно, я плохо работал, мало трудился, теперь стану усердней!
И снова за работу. Каждое дело в его руках огнём горит!
Кончился срок, минул ещё год, хозяин ему – мешок денег на стол:
– Бери, – говорит, – сколько душа хочет! – а сам к двери и вышел вон.
Работник опять думает, чтобы Бога не прогневить, за труд лишнего не взять.
Взял денежку, пошёл напиться и выпустил из рук. Денежка – в колодец и потонула. Ещё усерднее принялся он за работу: ночь недосыпает, день недоедает. Поглядишь: у кого хлеб сохнет, желтеет, а у его хозяина всё бутеет[1]; чья скотина ноги завивает, а его по улице брыкает; чьих коней под гору тащат, а его и в поводу не сдержать! Хозяин понимал, кого благодарить, кому спасибо говорить.
Кончился срок, миновал третий год, он – кучу денег на стол:
– Бери, работник, сколько душа хочет: твой труд, твои и деньги! – а сам вышел вон.
Берёт работник опять одну денежку, идёт к колодцу воды испить – глядь: последняя деньга цела и прежние две наверх выплыли.
Подобрал он их, догадался, что Бог его за труды наградил, обрадовался и думает: «Пора мне белый свет поглядеть!»
Подумал и пошёл куда глаза глядят.
Идёт он полем, бежит мышь:
– Здоро́во, дорогой куманёк! Дай денежку; я тебе пригожусь!
Дал ей денежку. Идёт лесом, ползёт жук:
– Здоро́во, дорогой куманёк! Дай денежку; я тебе пригожусь!
Дал и ему денежку.
Идёт берегом, а по реке плавает сом, подплыл к берегу и говорит:
– Здоро́во, дорогой куманёк! Дай денежку; я тебе пригожусь!
Он и ему не отказал, последнюю отдал.
Пришёл в город, где царь живёт. Там людей, там домов! Загляделся, завертелся работник на все стороны, куда идти – не знает. А перед ним стоят царские палаты, серебром-золотом убраны, у окна Несмеяна-царевна сидит и прямо на него глядит. Куда деваться? Затуманилось у него в глазах, нашёл на него страх, и упал он прямо в грязь.
Откуда ни взялся сом с большим усом, за ним жучок-старичок, мышка-стрижка – все прибежали. Ухаживают, ублажают: мышка платьице снимает, жук сапожки очищает, сом мух отгоняет. Глядела, глядела на их услуги Несмеяна-царевна и засмеялась.
– Кто, кто развеселил мою дочь? – спрашивает царь.
Тот говорит – я; другой – я.
– Нет! – сказала Несмеяна-царевна. – Вон этот человек! – И указала на работника. Тотчас его во дворец, и стал работник перед царским лицом молодец-молодцом!
Царь своё царское слово сдержал: что обещал, то и даровал.
Женился работник на царской дочери.
Я говорю:
– Не во сне ли это работнику снилось?
Говорят, что нет, истинная правда была. Надо верить!
Никита Кожемяка
В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей. Много народа из Киева потаскал он в свою берлогу, потаскал и поел. Утащил змей и царскую дочь, но не съел, а крепко-накрепко запер в своей берлоге. Увязалась за царевной из дому маленькая собачонка. Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлёт её домой. Собачонка записочку отнесёт и ответ принесёт.
Вот раз царь и царица пишут к царевне:
«Узнай от змея, кто его сильней».
Стала царевна от змея допытываться и допыталась.
– Есть, – говорит змей, – в Киеве Никита Кожемяка – тот меня сильней.
Как ушёл змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку:
«Есть в Киеве Никита Кожемяка; он один сильнее змея; пошлите Никиту меня из неволи выручить».
Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошёл его просить выручить их дочку из тяжкой неволи. В ту пору мял Кожемяка разом двенадцать воловьих кож. Как увидал Никита царя – испугался; руки у Никиты задрожали – и разорвал он разом все двенадцать кож. Рассердился тут Никита, что его испугали и ему убытку наделали, и сколько ни упрашивали его царь и царица пойти выручить царевну – не пошёл.
Вот и придумали царь с царицею собрать пять тысяч малолетних сирот – осиротил их лютый змей – и послали их просить Кожемяку освободить всю Русскую землю от великой беды.
Сжалился Кожемяка на сиротские слёзы, сам прослезился. Взял он 300 пудов пеньки, насмолил её смолою, весь пенькою обмотался и пошёл. Подходит Никита к змеиной берлоге; а змей заперся, брёвнами завалился и к нему не выходит.
– Выходи лучше в чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу, – сказал Кожемяка и стал уже брёвна руками разбрасывать.
Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятаться, вышел в чистое поле.
Долго ли, коротко ли они бились, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить. Стал тут змей молить Никиту:
– Не бей меня, Никитушка, до смерти! Сильнее нас с тобою никого на свете нет; разделим с тобой весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я – в другой.
– Хорошо, – сказал Никита, – надо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж нас не было.
Сделал Никита соху в 300 пуд, запряг в неё змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать; глубиной та борозда в две сажени с четвертью. Провёл Никита борозду от Киева до самого Чёрного моря и говорит змею:
– Землю мы разделили, теперь давай море делить, чтоб и о воде промеж нас спору не вышло.
Стали воду делить: вогнал Никита змея в Чёрное море, да там его и утопил.
Сделавши святое дело, воротился Никита в Киев, стал опять кожи мять, не взял за свой труд ничего. Царевна же воротилась к отцу, к матери.
Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна; стоит она валом сажени в две высотою. Кругом мужички пашут, а борозды не распахивают: оставляют её на память о Никите Кожемяке.
Утро, полдень и вечо́р
В некотором царстве жил-был король с королевою. Было у них три дочери красоты неописанной. Пуще глаза берёг король дочерей своих. Построил им подземные палаты, и жили там девушки, как птички в клетке.
Радовался король на дочерей своих и не раз говаривал:
– Хорошо им жить в подземных палатах: ни ветер буйный не повеет на них, ни солнце красное не опалит их жгучим лучом своим.
Не то думали королевны. Слышали они от мамушек своих и нянюшек, что есть чудный белый свет, что светит там солнышко красное, растут деревца зелёные, поют птички голосистые. Захотелось им посмотреть на все чудеса Божьего мира, и стали они просить отца:
– Государь ты наш, батюшка, пусти нас на белый свет посмотреть, в зелёном саду погулять.
– Для чего вам на белый свет смотреть? Разве плохо вам живётся здесь? Разве мало у вас камней самоцветных, шёлку, бархату?
– Всего много у нас, родной батюшка, хорошо нам живётся здесь, а всё же хочется и на белый свет поглядеть. Слышали мы, что солнце красное горит там ярче камней самоцветных, а трава на лугу – мягче бархата!
– Нечего делать: быть по-вашему, отпущу я вас на белый свет посмотреть. Созывайте своих мамушек и нянюшек, снаряжайтесь на прогулку весёлую.
Вышли королевны в сад. Всё-то их радует: и солнышко красное, и цветы душистые, и трава зелёная. Бегают по саду, забавляются. Вдруг поднялся буйный ветер. Мамушек и нянюшек с ног сбил, а королевен подхватил и унёс в чужедальнюю сторону. Всполошились тут мамки и няньки, побежали королю докладывать.
Как узнал король про беду свою, залился слезами горькими. Созвал слуг своих и говорит им:
– Поезжайте-ка вы в чужедальнюю сторону, отыщите дочерей моих любимых. Кто найдёт их, награжу того своей милостью королевскою.
Долго ездили слуги царские, да ничего не узнали, не проведали, с чем поехали, с тем и назад вернулись.
Загрустил король пуще прежнего. Созвал он большой совет и стал у бояр своих спрашивать:
– Не возьмётся ли кто из вас, бояре славные, дочерей моих разыскать? Кто это дело сделает, за того любую королевну замуж отдам и богатым приданым награжу.
Молчат бояре, словно воды в рот набрали. Ни один не отозвался на королевский зов.
Заплакал король и говорит:
– Нет у меня среди вас ни друзей, ни верных слуг!
И велел по всему государству клич кликать: не возьмётся ли кто из простых людей за такое дело трудное, не отыщет ли дочерей его.
Жила в то время в одной деревне вдова, бедная-пребедная. Было у неё три сына – три сильных богатыря. Старшего звали Утро, утром родился он, среднего – Полдень, родился он в полдень, а младшего Вечо́р, родился он вечером.
Дошёл до них королевский клич. Пришли они к матери и говорят ей:
– Благослови нас, матушка родимая, на подвиг славный, идём мы отыскивать дочерей королевских.
Благословила их мать, и пошли они в престольный град. Долго ли, коротко ли шли, только пришли к самому королю.
Поклонились ему и молвили:
– Здравствуй, государь наш, батюшка! Мы пришли к тебе службу служить. Позволь нам ехать королевен твоих разыскивать.
Обрадовался царь.
– Спасибо вам, добрые молодцы, – говорит. – Поезжайте с Богом. Да скажите, как вас по имени звать?
– Мы – три брата родные: Утро, Полдень и Вечо́р.
– Чем же вас, молодцы, на дорогу пожаловать?
– Ничего нам, государь, не надобно. Если будет милость твоя, не оставь нашу матушку. Без нас некому будет о ней заботиться. Взял король старуху к себе во дворец, и стала она жить там припеваючи. Кормили её и поили с королевского стола; одевали, обували из королевских кладовых.
Вот едут добрые молодцы путём-дорогою. Едут они месяц, другой, третий. Доехали до тёмного леса и видят – у самой лесной опушки стоит избушка. Постучались в окошко – ответа нет; вошли в избушку – пусто, нет никого.
– Ну, братцы, – говорит Утро, останемся здесь на денёк, отдохнём с дороги.