– Царь-государь, найми меня стадо пасти!
– Хорошо, будь пастухом; коли прилетит змей о трёх головах – дай ему три коровы; коли о шести головах – дай шесть коров, а коли о двенадцати головах – то отсчитай двенадцать коров.
Погнал Иван-царевич стадо по горам, по долам; вдруг летит с озера змей о трёх головах.
– Эх, Иван-царевич, за какое ты дело взялся? Где бы сражаться доброму молодцу, а он стадо пасёт! Ну-ка, отгони мне трёх коров.
– Не жирно ли будет? – отвечает царевич. – Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты трёх коров захотел… Нет тебе ни одной!
Рассердился змей и вместо трёх захватил шесть коров. Иван-царевич тотчас обернулся лесным соколом, снял у змея три головы и погнал стадо домой.
– Что, дедушка, – спрашивает царь, – прилетал ли трёхглавый змей, дал ли ты ему трёх коров?
– Нет, государь, ни одной не дал!
На другой день гонит царевич стадо по горам, по долам; прилетает с озера змей о шести головах и требует шесть коров.
– Ах ты, чудо-юдо обжорливое! Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты чего захотел! Не дам тебе ни единой!
Рассердился змей, вместо шести захватил двенадцать коров, а царевич обратился ясным соколом, бросился на змея и снял у него шесть голов. Пригнал домой стадо; царь и спрашивает:
– Что, дедушка, прилетал ли шестиглавый змей, много ли моего стада поубавил?
– Прилетать-то прилетал, да ничего не взял!
Похвалил царь пастуха.
Поздним вечером оборотился Иван-царевич муравьём и сквозь малую трещинку заполз в хрустальную гору: смотрит – в хрустальной горе сидит царевна.
– Здравствуй, – говорит Иван-царевич. – Как ты сюда попала?
– Меня унёс змей о двенадцати головах; живёт он на батюшкином озере – в том змее сундук таится, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яичко, в яичке – семечко; коли ты убьёшь его да достанешь это семечко, то можно хрустальную гору извести и меня избавить.
Выбрался Иван-царевич из горы, снарядился пастухом и погнал стадо. Вдруг прилетает змей о двенадцати головах.
– Эх, Иван-царевич! Не за своё ты дело взялся; чем бы тебе, доброму молодцу, сражаться, а ты стадо пасёшь… Ну-ка, отсчитай мне двенадцать коров!
– Жирно будет! Я сам в суточки ем по одной уточке, а ты чего захотел!
Начали они сражаться, и долго ли, коротко ли сражались – Иван-царевич победил змея о двенадцати головах, разрезал его туловище и в правой стороне нашёл сундук; в сундуке – зайца, в зайце – утку, в утке – яйцо, в яйце – семечко. Взял он семечко, зажёг и поднёс к хрустальной горе – гора вдруг растаяла. Вывел Иван-царевич оттуда царевну и привёз её к отцу; отец возрадовался и говорит царевичу:
– Будь ты моим зятем!
Тут их и обвенчали. На той свадьбе и я был, мёд, пиво пил, по бороде текло, да только в рот не попало.
Царевна-лягушка
Жили на свете царь с царицею. Было у них три сына, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать. Младшего из них звали Иваном-царевичем. Задумал царь сыновей своих женить, позвал их и говорит:
– Дети мои милые! Пора вам жениться. Возьмите-ка вы по стреле, натяните тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. На чей двор стрела упадёт, там и сватайтесь.
У старшего брата стрела упала на княжеский двор. Средний брат пустил стрелу и попал на боярский двор. Наступил черёд Ивана-царевича. Пустил он стрелу, и попала она в грязное болото, где жила лягушка-квакушка.
Запечалился Иван-царевич и думает: «Как я стану жить с лягушкой?»
– Знать, судьба твоя такая! – отвечает ему царь. – Нечего делать, бери себе в жёны лягушку.
Поженились царевичи: старший на княжеской дочери, средний на боярской, а Иван-царевич на лягушке-квакушке.
Много ли, мало ли прошло времени, только захотел царь узнать, которая из невесток лучшая хозяйка. Позвал он к себе сыновей и приказывает:
– Пусть ваши жёны испекут мне к завтрашнему дню по белому хлебу.
Идёт Иван-царевич домой невесел, ниже плеч буйную голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич, что так печален? – спрашивает его лягушка. – Иль горе какое приключилось?
– Как же мне весёлым быть: государь мой батюшка приказал тебе к завтраму белый хлеб испечь.
– Ну, это беда небольшая. Ложись-ка спать, царевич, утро вечера мудренее!
Лёг царевич спать, а лягушечка ударилась об землю, сбросила свою лягушечью кожу и обернулась красной девицей, Василисою Прекрасною. Вышла она на крыльцо и закричала:
– Слуги мои верные! Приготовьте мне к завтраму мягкий белый хлеб, какой ела я у моего батюшки.
Проснулся наутро Иван-царевич, видит – хлеб давно готов, на столе лежит.
Взял Иван-царевич хлеб и понёс к отцу. Старшие братья тоже принесли хлебы – стоят, отца дожидаются. Вышел царь, принял хлеб от старшего сына и приказал слугам на кухню отнесть. От среднего сына принял, туда же послал. Дошла очередь до Ивана-царевича. Подал он свой хлеб. Принял царь, посмотрел и говорит:
– Вот это хлеб, всем хлебам – хлеб! Я его сам буду есть.
Поблагодарил царь Ивана-царевича за хлеб и отдал сыновьям новый приказ:
– Пусть ваши жёны соткут мне в одну ночь по ковру! Хочу я знать, которая из них лучшая мастерица.
Идёт Иван-царевич домой невесел, ниже плеч буйную голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич, что так невесел? Иль услышал от царя слово неласковое?
– Как мне не печалиться: государь мой батюшка приказал, чтобы ты соткала ему в одну ночь ковёр шелко́вый.
– Не тужи, царевич, ложись лучше спать: утро вечера мудренее!
Уложила лягушка его спать, а сама сбросила лягушечью кожу, обернулась красной девицей, Василисою Прекрасною, вышла на крылечко, закричала громким голосом:
– Эй, вы, слуги мои верные, мамки-няньки! Собирайтесь скорее шелко́вый ковёр ткать, чтобы был такой, как у батюшки моего родимого!
Встал утром Иван-царевич, а у лягушки давно ковёр готов, да такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать.
Пришёл Иван-царевич к царю, а братья уж давно стоят, дожидаются. Вышел царь, принял ковёр от старшего сына, поглядел и говорит слугам:
– Отнесите ковёр на заднее крыльцо, пусть слуги об него ноги вытирают.
Подал царю ковёр средний сын. Поглядел царь на ковёр и отослал его туда же.
Дошла очередь до Ивана-царевича. Развернул он ковёр перед царём. Смотрит царь на ковёр, наглядеться не может, не налюбуется.
Поблагодарил он Ивана-царевича за ковёр и говорит сыновьям:
– Хочу теперь поглядеть на ваших жён. Призовите их завтра ко мне на пир.
Пошли братья домой. Идёт Иван-царевич и думает: «Как покажу я в люди жену мою квакушку? Засмеют меня братья со своими жёнами!»
Пришёл домой – сидит, плачет.
– Что с тобою, Иван-царевич? – спрашивает лягушечка.
– Ох, горе мне! Не знаю, что и делать. Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобою на пир к нему приходил.
– Есть о чём горевать, царевич! Иди один к царю в гости, а я потом приеду. Как услышишь стук да гром, так и скажи: вот моя лягушонка в коробчонке едет.
Стали на другой день к царю гости собираться. Старшие братья приехали с жёнами. Разодеты они, разубраны, а Иван-царевич один пришёл. Смеются над ним братья, говорят:
– Где же жена твоя? Иль в кармане у тебя сидит? Где ты такую красавицу нашёл? Чай, все болота исходил?
Вдруг поднялся такой стук-гром, что весь дворец задрожал.
Гости перепугались.
– Не бойтесь! – говорит Иван-царевич. – Это моя лягушонка в коробчонке едет.
Подъехала к царскому дворцу золочёная карета, в шесть лошадей запряжена. Лакей дверцы открыл – и вышла из кареты Василиса Прекрасная.
Взял её Иван-царевич за руку и повёл к самому царю. Гости все на неё любуются и дивятся. Сели за стол – пьют, едят и веселятся.
Василиса Прекрасная выпьет из стакана, а остатки себе в левый рукав льёт, поест – косточки в правый рукав кладёт. Увидали это жёны старших братьев, давай и сами то же делать.
После ужина пошла Василиса Прекрасная с Иваном-царевичем плясать. Махнула левой рукой – озеро сделалось, правой махнула – поплыли по озеру лебеди. Дивятся гости и царь, на хитрости её глядючи.
После пошли плясать и старшие невестки. Махнули они левыми руками – гостей забрызгали, махнули правыми – кости в разные стороны разлетелись. Рассердился царь и прогнал их с пира.
А Иван-царевич тем временем улучил минутку, побежал скорей домой, отыскал там лягушечью кожу и сжёг её.
Вернулась Василиса Прекрасная домой – нет лягушечьей кожи. Заплакала она горькими слезами и говорит царевичу:
– Что ты наделал, Иван-царевич? Если бы немножко подождал, была бы я вечно твоею, а теперь прощай!
Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Долго горевал Иван-царевич, да слезами горю не поможешь – пришлось ему идти отыскивать жену свою Василису Прекрасную.
Вот идёт Иван-царевич, а навстречу ему старичок старенький, седенький, с палочкой плетётся.
– Здоро́во, дедушка!
– Здравствуй, добрый молодец! Куда путь держишь?
Рассказал ему царевич про своё горе.
– Плохо ты сделал, Иван-царевич! Зачем сжёг лягушечью кожу? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Прекрасная хитрее своего отца уродилась, за это самое рассердился он на неё и велел ей быть три года лягушкой.
– Как же быть мне теперь? Научи, добрый человек, – скажи, куда идти мне?
– Вот тебе, царевич, клубочек; куда он покатится, туда ты и иди.
Поблагодарил царевич старичка и пошёл за клубочком.
Катится клубочек, а Иван-царевич за ним идёт. Долго ли, коротко ли шёл он – попадается ему медведь. «Дай, – думает царевич, – убью зверя».
А медведь как заговорит человечьим голосом:
– Не убивай меня, царевич: я тебе пригожусь!
Пожалел Иван-царевич медведя и не стал убивать его. Пошёл дальше, идёт – глядь, а над ним сокол летит. Прицелился царевич из ружья, только хотел выстрелить в птицу, а она как взмолится ему человечьим голосом: