В город вползал сумрак. Гроза ушла на восток, оставляя после себя чистое, добела отмытое небо. Дождь перестал. На улицах стало людно: ну как не подышать свежим воздухом после дневной духоты!..
И даже теперь Сеня ухитрялся проскакивать на полной скорости самые оживленные перекрестки буквально под носом у автобусов и трамваев, благо оперативной машине все давали «зеленую» улицу.
В другое время сидевший рядом старший лейтенант Гаевой предупредил бы шофера своей неизменной фразой: «А помирать нам рановато…» Но сейчас он сидел молча и, потирая пальцами щетинистый подбородок, сосредоточенно вглядывался в сумрачный город. Может, он думал о новом деле, пытаясь угадать, какое оно будет — трудное, легкое? Или старался сосредоточиться, намечал план действий? А может быть, он радовался, что едет на происшествие, которое оторвет от невеселых дум, все чаще одолевающих его в последнее время.
Сзади сидел эксперт научно-технического отдела Саша Рыбочкин, сухощавый молодой лейтенант, обвешанный фотоаппаратами, электронной вспышкой, планшеткой. Держа в руках оперативную сумку, он всматривался в лица прохожих, отыскивая знакомых. Ему хотелось, чтобы все обратили внимание на мчащуюся милицейскую машину и знали, что в городе стряслась беда, что он, Саша Рыбочкин, едет сейчас искать преступников и, может быть, пожертвует своей жизнью.
На повороте машину тряхнуло, Саша ткнулся головой в спину Гаевого и, чтобы замять неловкость, наклонился к самому уху следователя, спросил: — Илья Андреевич, вам известны подробности убийства?
— Об этом, Саша, мы узнаем, когда найдем преступников, — не оборачиваясь ответил Гаевой.
— Ага, понимаю…
Гаевой включил радиостанцию:
— Как слышите меня, Центральная?
В телефонной трубке щелкнуло, зашипело и раздался немного искаженный голос майора Иванцова:
— Слышу отлично. Прием.
— Андрей Ильич, надо бы скорую помощь и судмедэксперта.
— Уже послал. К вам едет и капитан Байдалов. Вы далеко?
— Кажется, приехали. Выключаюсь…
От тротуара, шлепая по грязи, навстречу машине бежал мужчина в солдатской гимнастерке без погон.
— Стойте! — закричал он, поднимая руку. — Сюда, товарищи, сюда…
Сеня притормозил машину и повернул к домику с деревянным крыльцом и вывеской, возле которого уже толпились люди.
— Останови здесь, — сказал Гаевой, открывая Дверцу.
Подбежал мужчина в гимнастерке, потемневшей от дождя.
— Моя фамилия Николенко, — отрекомендовался он. — Это я вызывал милицию. В буфете человека убили.
— Кто-нибудь заходил в помещение? — поинтересовался следователь.
— Нет, никто. Я предупредил людей. Ждем вас.
Николенко говорил коротко и по-военному быстро. Гаевой не утерпел и спросил:
— Давно из армии?
— Два месяца.
— Заметно. А как вы узнали об убийстве?
— Я шофер. Вон стоит мой бензовоз. Ехал я по Рабочей. Увидел бегущую женщину. Она звала на помощь. Я остановил машину, спросил, что случилось. Но женщина ничего не могла сказать, только тряслась, как в лихорадке, и показывала в сторону дома. Потом выговорила два слова: «убили… помогите…» Я побежал к раскрытому буфету, но туда не зашел, а заглянул в окно. Там на полу лежит буфетчица в крови. Тут как раз и соседи прибежали. Я попросил их присмотреть за буфетом, никого туда не пускать, а сам побежал к телефону-автомату…
— А где та женщина? И кто она?
— Говорят, уборщица буфета. Она сидит в кабине моей машины. Я от дождя ее спрятал. Позвать?
— Пока не надо, после поговорим с ней. Давайте осмотрим буфет. — Гаевой поправил пистолет на ремне, одернул китель. — Ты готов, Саша?
— Так точно, Илья Андреевич, — ответил Рыбочкин, вылезая из машины. — Но ведь нас… не полный штат: нет оперативного работника. В институте нас учили…
Гаевой улыбнулся краем губ:
— Бывает, Саша, что практика вносит поправки в теорию. Но на этот раз все будет теоретически правильно, с полным штатом. — Он повернулся к мужчине в гимнастерке — Нужны понятые, товарищ Николенко. Хватит двоих.
— Хоть я очень спешу, но могу вам помочь. А вторым понятым можно пригласить здешнюю квартальную, она, по-моему, женщина серьезная.
— Вот и хорошо. Приглашайте ее, и начнем.
Квартальная оказалась очень подвижной, словоохотливой женщиной лет сорока пяти. Прежде чем подойти к приехавшим сотрудникам милиции, она повернулась к обступившим ее людям и приказным голосом сказала:
— Расходитесь, граждане, будет глазеть-то. Теперь уж тут без вас разберутся…
Здороваясь с Гаевым, проговорила:
— У нас кварталы тихие, никогда бесчинств не было. А тут вот, поди ж ты, горе-то какое… И людям любопытно…
— Любопытство — не порок, — усмехнулся следователь. — Пусть смотрят, лишь бы не мешали. — Он достал из своей полевой сумки, висевшей через плечо, толстую тетрадь. — Начнем, пожалуй…
Из ближайшего переулка показалась «скорая помощь». Ее обогнал темно-зеленый «газик» с горбатым брезентовым верхом и, разбрызгивая грязь, остановился рядом с дежурной машиной. Из него вышел начальник отделения уголовного розыска капитан Байдалов, плотный красивый мужчина в сером плаще. Открытое загорелое лицо, спокойный взгляд уверенного в себе человека. Немного увеличенная нижняя челюсть придавала ему упрямый вид. Он быстро подошел к Гаевому, спросил:
— Ну что?
— Сейчас приступаем к осмотру, Алексей Тимофеевич.
— Кто сообщил в милицию?
— Я, — по-солдатски шагнул вперед Николенко.
Байдалов крепко пожал ему руку.
— Спасибо. — И, повернувшись к Гаевому, распорядился: — Начинайте, Илья Андреевич, а я уточню некоторые подробности с Николенко…
Подбежали санитары во главе с судебно-медицинским экспертом Толоконниковым, солидным мужчиной в очках и с тростью. В руках у них — носилки. Толоконников отлично знал всех сотрудников управления милиции и со всеми был на «ты». Он схватил Гаевого за рукав:
— Давай потерпевшую, где она?
— Обождите минутку, доктор.
— Это милиция может ждать, а медицина, голубчик, не терпит.
— Тогда пошли.
Гаевой пропустил вперед доктора и санитаров…
А лейтенант Рыбочкин не терял времени даром. Он успел уже тщательно осмотреть крыльцо, стоявшее здесь ведро с водой, половую тряпку, веник, сфотографировал мокрые расплывчатые следы в коридоре, хотя предполагал, что эти следы, пожалуй, не могут послужить уликой, так как их было много и все разные. Но все-таки фотография пригодится. Саша твердо усвоил: на месте происшествия надо делать как можно больше снимков. Ему нравилась работа эксперта, и он отдавался ей со всей душой. Еще в институте Саша мечтал о таком деле, которое будет раскрыто именно им, экспертом научно-технического отдела. Представлялось, как выедет на место крупной кражи или убийства, совершенного матерым преступником, и по невидимым малоопытному глазу следам отыщет бандита. А потом, чего доброго, примет личное участие в задержании здоровенного преступника и в отчаянной схватке, использовав прием самбо, обезоружит его. Но вот закончил Саша институт, уже несколько месяцев самостоятельно работает, а «настоящих», как он выражался сам, дел пока нет. Может быть, хоть с этим повезет. А дело, наверное, серьезное, раз сам капитан Байдалов приехал на место происшествия. Уж он-то знает, когда надо выезжать: за мелочи он не берется.
— Ты закончил, Саша? — окликнул его Гаевой.
— Сейчас, сейчас, вот только сделаю общий снимок самой комнаты… — Саша с порога несколько раз мигнул электронной вспышкой, поворачивая фотоаппарат в разные стороны, потом зашел в комнату, сфотографировал лежавшую под столом окровавленную буфетчицу, разбросанные на столе монеты, мандарины.
Лейтенант спешил, но Толоконникову казалось, что фотографирует он ужасно медленно. Доктор не вытерпел и, отстранив его рукой, шагнул к лежащей буфетчице, взялся за ее запястье. Потом выпрямился и резко бросил санитарам:
— Носилки! Живо!..
В буфете остались двое: Саша и Гаевой. Они стояли у дверей молчаливые, грустные и даже, казалось, чуть растерянные потому, что на их плечи легла такая огромная ответственность — найти того, кто совершил страшное преступление. Надо спешить. Время идет, и над городом опускается ночь — союзница убийцы.
Гаевой включил электрический свет и тихо, словно боясь нарушить чей-то покой, сказал:
— Начнем, Саша. Разделим комнату пополам, ты осматривай правую сторону, а я — левую.
— Есть.
— А мне что делать? — заглянула в дверь квартальная.
— Присутствовать при осмотре, — ответил следователь. — Садитесь вот на этот стул. Саша, сюда пройти можно?
— Можно везде ходить, Илья Андреевич. Здесь недавно помыли пол, а на нем следы не остаются. — Лейтенант раскрыл свою оперативную сумку, стал вынимать какие-то пробирки, коробочки. — Я сейчас возьму кровь убитой для анализа…
— Ты обратил внимание на разбитую бутылку? — спросил Гаевой.
— Где?
— Вот, слева от двери.
— А ну-ка… — Саша подошел к следователю, осмотрел осколки, стену. — Странно. Если буфетчица бросила бутылку в преступника, то откуда она ее взяла? Ведь на столе, за которым она считала деньги, нет следа от бутылки. И почему от вмятины на стене осколки упали вправо?
— Выходит, бутылка летела не от стола буфетчицы, а левее.
— Правильно, Илья Андреевич. — Саша несколько раз щелкнул фотоаппаратом, потом отошел от стены к прилавку, заглянул под него. — Вот здесь и ящики с пустыми бутылками стоят.
— Да-а… Очень странно… — задумчиво протянул Гаевой. — Получается, что буфетчица бросила бутылку, вышла из-за прилавка, закрыла дверцу, села за стол считать деньги, и только потом раздался выстрел. По-моему, так не бывает.
— Но куда девалась гильза? — Саша передвигал ящики, стулья, заглядывал в каждую щель. — Второй раз все осматриваю и не нахожу.
Быстро вошел Байдалов. Плащ у него расстегнут, в зубах зажата потухшая папироса.
— Ну как у вас дела? — властным тоном спросил он.
— Пока одни вопросы, — ответил Гаевой.