Рот Винсента сжался. Он не мог сказать то, что мы все знали: он не отдал пас сразу, потому что не хотел, чтобы я забил победный гол. Пресса бы снова и снова пересказывала этот удар, и я бы получил всю славу, которая с этим пришла. Винсент бы не выдержал.
Эгоистичный придурок. Я не задавался вопросом, поступил бы я так же, будь я на его месте.
Взгляд тренера стал острым. Он был менеджером клуба достаточно долго, чтобы понять мотивы Винсента без его словесного выражения.
— Поскольку вы хотите вести себя как дети, я буду обращаться с вами как с детьми, — сказал он. — Обычно я оставляю межсезонную подготовку на усмотрение отдельных игроков, но не этим летом. Этим летом вы оба тренируетесь в Королевской Академии Балета. Вместе.
— Что?
Мы с Винсентом взорвались одновременно.
Мое чувство самосохранения не смогло преодолеть шок от указа тренера. Клубы почти никогда не диктовали, как именно мы проводим межсезонье. Игроки приезжали со всего мира, а это означало, что лето было для них шансом вернуться домой, увидеть свои семьи и тренироваться так, как они считали нужным.
— Я уже говорил с директором КАБ. Она в деле, — сказал тренер. — Я ничего не говорил раньше, потому что хотел посмотреть, сможете ли вы двое собраться к последнему матчу и, черт возьми, победить. Вы не смогли, поэтому летом будете брать частные уроки у одного и того же инструктора. Она одна из лучших, и у нее глубокие познания в футболе. Вы будете в надежных руках.
Я не хотел быть ни в чьих чертовых руках, кроме своих собственных. Я ничего не имел против балета. Хотя я никогда не занимался кросс-тренировками, используя его приемы, я знал игроков, которые занимались, и они пели ему хвалу за улучшение своей силы, гибкости и техники работы ног.
Однако я уже создал свой план тренировок. Мне не нужно было, чтобы какой-то незнакомец вмешивался и указывал мне, что делать.
Винсент выпрямился, его лицо приобрело призрачную бледность.
— Не говорите мне, что она…
— Вашим инструктором будет Скарлетт Дюбуа. — Тренер невесело улыбнулся. — Всегда пожалуйста.
Дюбуа? То есть…
— Сестра Винсента? — пробормотал я. — Вы шутите. Это конфликт интересов!
Я никогда не видел и не встречал сестру Винсента, хотя слышал, как он говорил о ней. Они были близки, и мне просто повезло. Мне не нужны были брат и сестра Дюбуа, сговорившиеся против меня.
— Я не хочу тренироваться с сестрой, — сказал Винсент. — Это не… нет.
— Хорошо, что ни у кого из вас нет права голоса в этом вопросе. — Громкость голоса тренера вернулась к обычному уровню, хотя он не стал менее резким. — Директор заверила меня, что она подходящий человек для этой работы и что она не позволит личным связям влиять на ее работу. Я верю ей. Это значит, что вы двое будете тренироваться со Скарлетт и отнесетесь к этому серьезно. И, джентльмены? — Он пронзил нас предостерегающим взглядом. — Когда вернетесь, вам лучше убедить меня, что вы чертовски способны работать вместе, а не друг против друга, или вы будете сидеть на скамейке запасных. Мне наплевать, капитан ты или лучший бомбардир в команде. Понятно?
— Да, сэр, — пробормотали мы.
Тренер принял решение. Мы ничего не могли сделать или сказать, чтобы отвертеться, а это означало, что я застрял с братом и сестрой Дюбуа на целое гребаное лето.
Я стиснул челюсти.
Я не так уж много знал о Скарлетт Дюбуа, но, учитывая, что она была родственницей Винсента, я знал одно: она мне не понравится.
Совсем.
ГЛАВА 2
— Теперь давайте немного быстрее. Назад, в сторону, назад, в сторону. — Я прошла по студии, поправляя осанку и позу учеников. — Не откидывайтесь назад. Теперь деми-плие…
Нога болела, но я ее игнорировала. Это было терпимо по сравнению с настоящими вспышками, которые могли длиться днями, неделями или месяцами, и до конца занятия оставалось всего десять минут. Тогда я с этим разберусь.
В студии было тихо, за исключением звука моего голоса и фортепианной музыки, которая шла в ногу с движениями. Я преподавала проффесионалам и проводила мастер-классы, и на этом уровне студенты были настолько сосредоточены, что ядерная бомба могла взорваться, а они бы этого не заметили.
Я была одной из таких студентов, и как бы я ни любила преподавать, я хотела бы перемотать время назад, чтобы оказаться по ту сторону этих уроков. Тогда все было совсем по-другому, и…
Перестань. Больше никакой жалости к себе, помнишь?
Я покачала головой и снова сосредоточилась на текущей задаче.
— Быстрее в такт, Дженна. Вставай и стой… — Я запнулась, когда мои боли усилились, но быстро пришла в себя. — Хорошо. Приоткрой опорную сторону немного больше.
Последние пять лет я жила с более или менее постоянной болью и усталостью, поэтому мне удалось дойти до конца без происшествий.
Тем не менее, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не выгнать учеников после занятий, чтобы я могла разуться и посидеть в тишине.
Всего на минутку. Просто чтобы я могла дышать.
— Простите, мисс Дюбуа?
Я подняла глаза. Эмма стояла передо мной, ее руки теребили сначала юбку, а затем вырез купальника.
— Извините за беспокойство, но у меня есть новости. — Ее волнение проглядывало сквозь ее обычную сдержанность. — Помните, как на прошлой неделе я прослушивалась на «Щелкунчика»? Сегодня опубликовали список. Я буду играть Фею Драже!
— О Боже. — Моя рука взлетела ко рту. — Поздравляю! Эмма, это потрясающе.
Это был не самый профессиональный ответ, но Эмма была моей ученицей в течение многих лет, и, хотя технически мы не должны были выбирать фаворитов, она тайно была моей любимицей. Она много работала, у нее была отличная позиция, и она не была ехидной или соперничающей со своими сверстниками.
«Щелкунчик» был ее любимым балетом. Если кто-то и заслуживал самой престижной роли, так это она.
Я была одним из судей на прослушивании, но никто из нас не знал окончательный состав, пока режиссер его не объявил. Я еще не проверила почту, поэтому пропустила это.
— Спасибо. Я до сих пор не могу в это поверить, — сказала Эмма, затаив дыхание. — Это такая мечта, ставшая реальностью, и я бы не смогла сделать это без вас. Я бы с удовольствием… Я имею в виду, если вы не заняты, я бы хотела, чтобы вы пришли на премьеру. Я знаю, что сейчас только май, а премьера будет только в декабре, и я знаю, что вы обычно не посещаете школьные спектакли, но я подумала, что все равно спрошу. — Её щеки окрасились в розовый. — Это снова будет в театре Уэстбери.
Театр Уэстбери.
Это название пронзило меня, и мое волнение вытекло, как вода сквозь сито.
Эмма была права. Я никогда не ходила на школьные спектакли, потому что они всегда проводились в Уэстбери.
Я хотела поддержать своих учеников, но мысль о том, чтобы подойти к театру, вызывала панику.
— Вам не обязательно, — сказала Эмма, очевидно, почувствовав перемену моего настроения. Она закусила нижнюю губу. — Это во время праздников, так что я понимаю…
— Нет, дело не в этом, — я выдавила улыбку. — Я бы с удовольствием пошла, но меня может не быть в городе. Пока не уверена. Я дам тебе знать.
Я ненавидела лгать ей, но это было лучше, чем сказать, что я скорее ударю себя ножом в ногу, чем ступлю ногой в Уэстбери.
Там было слишком много воспоминаний. Слишком много призраков того, что я любила и потеряла.
— Ладно. — Лицо Эммы снова обрело прежний румянец. — Тогда увидимся на следующем занятии?
— Конечно. Поздравляю еще раз. — На этот раз моя улыбка была более искренней. — Фея Драже — огромная роль. Ты должна гордиться.
Я подождала, пока дверь закроется, и Эмма уйдет, прежде чем прерывисто вздохнуть и опуститься на пол.
Боль в ноге переросла в яркую и пронзительную, как будто одно лишь упоминание Уэстбери пробудило худшие стороны моего состояния.
Вход, раз, два, три.
Выдох, раз, два, три.
Я ненавидела принимать таблетки, поэтому дышала, несмотря на дискомфорт вместо того, чтобы потянуться за пакетом с лекарствами, который я спрятала в сумке.
К счастью, мои симптомы значительно улучшились за эти годы благодаря изменению образа жизни и продуманному управлению стрессом. Это не было похоже на месяцы сразу после аварии, когда я едва могла встать с кровати, но это была и не прогулка в парке.
Я никогда не знала, когда наступит боль или усталость. Мне приходилось быть начеку все время, но я более или менее научилась с этим жить. Либо приспосабливаться, либо барахтаться, и я уже достаточно натерпелась, что хватило бы на всю жизнь.
У меня зазвонил телефон. Я взяла трубку, не проверив номер звонящего; в моих контактах был только один человек с таким рингтоном.
— Лавиния хочет видеть тебя в своем кабинете, — без предисловий сказала Карина. — Не волнуйся, ничего плохого. — Пауза. — Я думаю.
Шока было достаточно, чтобы на секунду отвлечь меня от мыслей о ноге.
— Подожди. Серьёзно?
Лавиния была директором КАБ и, возможно, самым пугающим человеком, которого я когда-либо встречала. Я проработала в академии четыре года, и я никогда не слышала, чтобы она созывала незапланированное совещание.
Это не может быть хорошо.
— Да. — Голос Карины упал до шепота. — Я пыталась узнать больше, но она очень скрытна. Она просто просила меня передать тебе, чтобы ты зашла к ней, как только закончатся занятия.
— Конечно. — Я сглотнула. — О Боже, меня увольняют.
Это потому, что я отказалась посещать школьные спектакли? Она думала, что я плохой командный игрок? Я имею в виду, я не была лучшим командным игроком, но это потому, что люди были такими…
— Нет! Конечно, нет. Если она уволит тебя, ей придется уволить и меня, — сказала Карина. — Мы идём в комплекте, и мы обе знаем, что она не может позволить себе потерять своего лучшего инструктора и своего верного помощника. У меня есть ключи ко всем ее PDF-файлам.