До мартини они так и не добрались. И что хорошего в джине, когда лед уже растаял?
Два часа спустя Лона сидела перед ним в костюме по последней земной моде — костюм нисколько не скрывал ее великолепной фигуры, особенно, когда ее освещают свечи (прямо под вентилятором обмена воздуха). Она приканчивала рыбу в вине и рассказывала о своей замечательной одиссее по лучшим магазинам Земли («Ну, я ведь должна хорошо выглядеть, когда разговариваю с торговыми агентами?»). Дар улыбался ей из приятной дымки, состоящей на одну часть из джина и на пять частей из Лоны. Она ничего не сказала, когда Х-НВ-9 унес бокалы, но внимательно посмотрела на маленького робота, который поставил перед ними тарелки с бифштексом.
— Дар! Это ты сделал!
Дар предпочел бы, чтобы ее обвинение коснулось другой, менее позволительной его деятельности, но он радовался любой похвале. И глуповато улыбнулся в ответ.
— Ага. Ты заметила!
— Заметила? Ты у меня замечательный! Ты сумел втиснуть всю программу в такой ограниченный объем мозга?
— Я только применил то, чему научила меня ты, дорогая.
— Что ж. Такое замечательное применение заслуживает награды, — глаза ее блеснули, и она снова повернулась к мужу.
— Если собираешься выполнять свои обещания, побереги силы.
Лона проглотила приманку.
— Поджарено в меру! — она не уточнила, что именно поджарено. — Готов ли Х-НВ-9 к производству?
— Для уверенности не помешали бы полевые испытания, но я полностью уверен в его готовности. Завтра он принесет тебе завтрак в постель.
— Замечательно! Как раз то, что нужно для утроенного контракта, который я только что заключила!
Дар уронил вилку.
— Утроенный... контракт?
— Угу, — Лона кивнула, волосы ее всколыхнулись.
— Я уговорила «Амальгамейтид» обновить контракт без дополнительных условий.
— Как тебе удалось... НЕТ! Отставить! Я не хочу знать!
— Бедняжка! — Лона погладила его по руке. — Но ревновать не из-за чего. Я не делала ничего неэтичного, не говоря уже об аморальном.
Да, но она не сказала, что делала. А Дар уже задумывался о причинах ее излишнего расположения к мужу.
— Простая угроза, — объяснила Лона. — Я сказала им, что мы подумываем об открытии собственного торгового отдела.
У Дара отвисла челюсть. Лона оживленно откусила кусочек бифштекса, а Дар заставил нижнюю челюсть вернуться к верхней.
— Ну и ну! Наглости тебе не занимать!
— А что такого? Мы ведь и правда лет через двадцать откроем свое торговое отделение на Земле.
— Вообще-то, я подумывал о том, чтобы объединить все семейства Максимы и организовать кооперативную торговую корпорацию, но считал, что нужно получить еще немного возможностей для давления. Ты понимаешь, о чем я говорю? Земля будет зависеть от нашего производства и больше не сможет угрожать нам. В противном случае мы можем прекратить производство... Эй! В чем дело?
— Это ты мне говоришь, что я наглая? — ахнула она. — Хорошо, что ты не живешь на Земле, Дар. Ты закончил бы тем, что возглавил КЛОПП.
Дар почувствовал приступ раздражения.
— Я только хочу, чтобы тоталитаристы не трогали нас.
— Знаю, — вздохнула она. — У тебя никогда не было уважения к нормальному здоровому эгоизму. Может, в конце концов надо мне и здесь поработать.
— Может быть! — отозвался Дар. — Я ведь всего лишь мальчик на побегушках!
Лона долго смотрела ему в глаза, потом снова погладила по руке.
— Пожалуйста, продолжай так считать, дорогой. На меня это прекрасно действует.
Дар был уверен, что ему полагается быть довольным. Но он и правда весь светился изнутри — по более общим соображениям.
— И сколько принесет нам этот утроенный контракт?
— Ну, в течение следующих трех лет... с гарантией, что компания раз в четыре месяца будет поставлять новую модель... около пятисот тысяч ежегодно.
Дар выпучил глаза.
— Полтора миллиона?
Лона кивнула. Она выглядела очень довольной.
Дар откинулся и перевел дыхание.
— Да. Теперь я вижу, что понадобятся некоторые дополнительные исследования. Да.
— Но это же замечательно! — подмигнула Лона. — Главное ты уже сделал. Этот робот может подавать завтрак в постель. Еще немного, и он сумеет загружать посудомоечную машину.
У Дара неожиданно лицо приняло отсутствующее выражение.
— С вытяжными конечностями... это не так уж трудно... а если у него будут телескопические руки, он сможет убирать паутину в углах и мыть стены.
— А если он сможет мыть стены, то сможет и покрасить.
— И даже квалифицированно поклеить обои, — Дар улыбнулся. — Не нужно будет брать в аренду робота-маляра и кибер-обойщика. Понимаю. Половину усовершенствований мы уже сформулировали. Неудивительно, что ты хотела добавить новую мастерскую, когда мы закончим извлекать лед из полости.
— Ну... да, — Лона опустила глаза, играя своим винным бокалом. — На самом деле я хотела спросить тебя, Дар, не сможешь ли ты добавить круглое помещение на северо-западе замка. Не очень большое...
— Рядом с нашей спальней на плане? — Дар нахмурился. — Конечно. А какое производство ты там хочешь организовать?
Лона по-настоящему покраснела и опустила голову.
— Производство, которое вначале будет очень маленьким. Но постепенно начнет расти. И расти будет лет пятнадцать, а то и дольше.
Дар долго смотрел на нее.
Потом встал, подошел к ней и взял за руку.
— Дорогая, ты хочешь сказать, что у нас может быть ребенок?
Она кивнула, улыбаясь ему, и он поразился, увидев, что глаза ее полны слез.
— Да, — прошептала она, прежде чем ее рот оказался занят.
Час спустя дыхание их настолько успокоилось, что Лона смогла удовлетворенно вздохнуть, а Дар спросил ее на ухо:
— Ты выйдешь за меня замуж официально?
— Угу, — Лона повернулась к нему, лицо ее прояснилось. — Мне кажется, что наконец наши дети будут в безопасности.
— В безопасности? — Дар поджал губы и осторожно спросил. — Значит ли это, что ты собираешься оставаться дома несколько лет?
Лона кивнула, глаза ее были огромными, а лицо серьезным.
— Дар, обещаю, что года два не буду летать на Землю.
Корделия вздохнула, глаза ее затуманились.
— Люблю счастливые концы у историй.
— Но правду ли она сказала? — спросил Джефри, посмотрев на Фесса. — Она сдержала слово, Фесс?
— К сожалению, нет, — ответил робот. — Практически она и не могла: ей нужно было участвовать в деловых совещаниях и вести переговоры с перспективными клиентами.
Магнус спросил:
— А почему муж не мог сделать это за нее?
— Он хотел, — вздохнул Фесс, — но у него не было такого дара. Может, потому что раньше он был учителем. Он был одержим необходимостью всегда говорить только правду. Для дела коммерции он никак не годился.
— Да и для других дел тоже, судя по твоим словам, — добавил Магнус,
— Там ему самому казалось. Он умер, считая, что прожил счастливую и заполненную жизнь, однако по всем меркам весьма незначительную.
— Папа говорит, что все должны установить и знать пределы своих возможностей, — заметил Грегори, — а потом пытаться превзойти их.
— Первым произнес этот афоризм именно Дар Мандра, Грегори; с тех пор он переходил в вашем семействе от поколения к поколению. Но ключевое понятие — «пытаться превзойти». В результате вы всегда выполняете работу лучше, чем другие в тех же условиях, и добиваетесь больших достижений. И тем не менее все равно не достигаете цели.
Взгляд Грегори утратил сосредоточенность — мальчик обдумывал это утверждение. Джефри продолжал хмуриться.
— Значит, основатель нашего рода ничего не достиг в жизни?
— Зависит от того, что считать достижением. Вместе с женой он создал самую большую компанию в конгломерате Максимы, вырастил троих отличных детей и прожил всю жизнь в счастливом браке.
— Но он ничего не создал, не открыл и не изобрел.
— Да, он не нашел ответа на вопрос, который сам сформулировал, и не сознавал, что правильного ответа в такой формулировке не существует. Однако его сын Лимнер унаследовал от него эту проблему и попытался разрешить ее. Вопрос таков: «Почему материальный объект может быть размещен в семимерном пространстве, а электромагнитные волны — нет?» Как и Дар, он не сумел найти решение, но принял отсутствие ответа за указание дальнейших действий.
Грегори спросил:
— И на что, по мнению Лимнера, указывало это отсутствие?
— Что, вероятно, электромагнитные волны можно разместить в семи измерениях; для этого нужна только особая техника. Поскольку электромагнитное излучение есть собственная особая среда, передатчик должен обладать собственной изоморфностью.
Магнус поднял голову.
— И размышления Дара позволили Лимнеру открыть этот принцип?
— Да.
— Тогда почему он утверждал, что потерпел неудачу? — спросил Магнус.
— На самом деле, конечно, это не так, просто, но Дар так считал.
Джефри крепко зажмурил глаза и покачал головой.
— Минутку, прошу тебя. Ты хочешь сказать, что он добился успеха, но сам этого не знал?
— Совершенно верно. Ощущение неудачи, которое испытывал Дар, связано с непониманием им собственной природы: в отличие от Лоны, он был не инженером, а чистой воды теоретиком.
— О, бедный предок! — слезы сами собой навернулись Корделии на глаза. — Умереть, испытывая осознание собственной незначительности, что является совершеннейшей неправдой!
— О, не жалей его, Корделия. Он осознавал свой успех в качестве мужа, отца и надежного члена сообщества. К старости он понял, что достижения в науке и бизнесе не так уж и важны. И это правильно.
Грегори, шокированный этим заявлением, спросил:
— Что? Как ты можешь говорить, что открытие новых знаний не имеет значения?
— Только относительно, Грегори, только относительно. Для Дара имел значение только тот факт, который увеличивает сумму счастья людей, и в этом он добился поразительных успехов. А теперь хватит, дети. Пора спать. Завтра мы начнем решать загадку замка.