Я поерзал на месте, переложив с колен на скамейку папку с документами о поступлении на первый курс. Разнообразные ксерокопии о составе семьи, фотографии без уголка и с уголком для различных документов лежали там же, вместе с тетрадкой и ручкой. Только вот первый учебный день изрядно отличался от тех, к которым я привык. Никакой парадной линейки перед зданием, с разбиением на квадраты «своих» и табличкой названия курса или класса. Нет взволнованной толпы, неуверенными пингвинами перетаптывающейся возле своего куратора, но есть нескончаемый поток людей, шедший внутрь главного корпуса с самого утра, словно он не имеет предела.
Где-то там, внутри, кто-то должен произносить приветственные речи, слегка стращать тяготами и вдохновлять историями успеха выпускников. Танцы на сцене, цветастые грамоты, атмосфера волнения и триумфа, молчаливые обещания самому себе учиться и деятельное обдумывание, где и как отметить сегодня будущие успехи в учебе.
И все это должно пройти мимо меня, оставив чужим на будущем курсе. Пусть знакомятся и заводят дружбу, намечают симпатии и дышат первой влюбленностью. Первая настоящая лекция начнется на пару часов позже, когда все перезнакомятся. Я же приду почти со звонком, заняв последнюю парту, стараясь быть вне коллектива. Слишком многим мое общество ломает судьбу, перекраивая желания и мечты. Не то чтобы это было большинству во вред, но как сказал один очень важный мне человек, все хотят себе собственной судьбы, с собственными ошибками и победами.
Все это вызывало легкую досаду, но при этом и ощущение правильности моих действий. Я посмотрел на громаду главного корпуса университета, словно на цветастую коробку, внутри которой могло быть все что угодно — от плохого до хорошего, от нищеты духа до богатства пыльных библиотек. Но этот подарок судьбы — для всех сразу, а значит, надо быть с ним осторожнее. Посмотрим на него с задних парт, для начала.
— Вот ты где! — Довольный девичий голос сбоку заставил слегка вздрогнуть и перевести в ту сторону взгляд.
Засмотревшись на шпиль высотки, прозевал явление одной очаровательной особы, нетерпеливо перетаптывающейся сейчас возле моего холодильника.
Ника Еремеева была в длинном белом платье с диагональным узором в виде серых звезд и темных очках, поднятых поверх высокой прически рыжих волос. Босоножки под цвет платья и легкая бежевая сумочка дополняли облик до летнего.
— А я знала, где тебя искать! — довольно произнесла она на мой невысказанный вопрос и вопросительно поднятую бровь. — Рядом с мороженым!
Не то чтобы сильно соскучился — еще неделю назад вместе падали в одном самолете. Но видеть ее я был определенно рад.
— А где продавец? — поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам.
— Нет продавца, — терпеливо вздохнул я.
— Что ты сделал с продавцом? — построжел ее голос.
— Не было продавца, это мое мороженое, — повернулся я лицом обратно к зданию. — Хочешь — верь, хочешь — ищи тело.
— А можно мне?.. — после заминки просительно поскреблись подушечками пальцев по крышке холодильника.
— Нет.
— Почему? — присела она рядом, отразив голосом легкое возмущение и грусть.
— Один раз я уже угощал тебя пломбиром, — припомнил я ей эпизод из детства, который невозможно забыть.
— Его тигры съели!
— Какое глупое оправдание… — проворчал я. — Как там твои поиски?
— Какие еще поиски? — прозвучало в ответ равнодушно и даже удивленно.
Но слух четко определил тщательно маскируемые нотки настороженности в Никином голосе.
— Артефакта, который ты выкинула в урну, — поспешил я уточнить, впрочем, не оборачиваясь в ее сторону.
— Ах, это… — поскучнела девушка, словно вспомнив о мелочи, а не вещице за три полновесных миллиарда.
— Судя по ноткам апельсиновой кожуры, прокисшего сока и забродившего кефира, поиски продолжаются? — втянул я носом воздух.
— Пахнет, да? — заволновалась Ника не на шутку, принюхиваясь к запястьям.
— Не сильно, — успокоил я. — Помочь?
— Нет! — категорично и упрямо ответила она, доставая из сумочки ароматизированные салфетки и оттирая ладони.
— Если что, проси, — повел я плечом.
После чего позволил установиться молчанию, не разрушая его даже после того, как Ника завершила косметические процедуры.
Шелестели университетские фонтаны, включенные по случаю такой жары. Мимо изредка проносились люди на роликах и скейтбордах. Но в основном было тихо — той самой контрастной тишиной, что царит возле образовательных учреждений посреди урока.
— Максим… если честно, я тебя искала, чтобы извиниться, — произнесла Ника первой, вызвав мое нешуточное удивление.
Повернулся к ней и с любопытством оглядел повинную мордашку, устремленную взглядом куда-то вниз и вбок.
— Да неужели? — высказал я вслух.
— Да! — уверенно заявила она и продолжила тем же тоном: — Я повела себя очень грубо, когда мы расстались. Я не должна была так критиковать твое желание стать… ну, императором, — смутилась она.
— Так-так… — повернулся я к ней всем телом, с интересом ожидая продолжения.
— Понимаешь… — только теперь замялась Ника, неловко сцепив пальцы, — когда я была у тебя в гостях… Когда ты спал, я случайно уронила тебя головой вниз со второго этажа. И эти мысли — не твоя вина, а последствия падения!
— Ника, постой… — постарался притормозить ее я, приподняв ладонь.
— Но я тебя обязательно вылечу! — с жаром произнесла девушка. — Я переведусь на психиатра и мы это вместе преодолеем!
— Стоять! — гаркнул я так, что окрестные перелетные птицы все же решились двинуть на юг. — Какой еще второй этаж?
— Окно твоей комнаты, — смутилась она еще сильнее.
— Так. Что ты делала в моей комнате? — Нахмурился, пытаясь состыковать ее совершенно невероятные слова со своими воспоминаниями.
Вернее, с тем, что ничего не помнил о той ночи.
— Пыталась выкрасть… — пискнула Ника еле слышно.
— И это у меня с головой непорядок, да? — оглядел я эту сумасшедшую сверху донизу.
И точно — без панамки! Все с ней понятно.
— И выкрала! — с возмущением добавила она.
— Так, женщина: забыли про меня, — выдохнул я, отметив краем глаза еще двоих знакомых, — вон тебе еще два пациента. Один думает, что он медведь, а вторая — что она честный человек.
По дорожке в нашу сторону двигались Шуйский Артем и некая Вера.
Нет, я бы подискутировал с Никой о ее странных мыслях и важности не перегреваться на солнце, но без таких свидетелей, как княжич, с которым мы расстались не самым лучшим образом, и его сопровождающая, тоже не питающая ко мне восторга.
Одета пара была вполне по-летнему: в сандалии и легкое платье, походившее на парео радужной расцветки, у Веры, и более солидный бежевый костюм-двойку у Артема. Образ дополнял легкий ветерок, колыхавший платье девушки и полы пиджака юноши — при полном безветрии вообще, что говорило об активированном артефакте у них на службе. Но лучшим «одеянием» для статусной пары были следовавшие позади по дороге и параллельно им по иным тропам люди из охранения — крепкие парни в летних футболках, шортах и темных очках, которые все равно никак не могли скрыть «тяжелый», ощутимый физически взгляд.
Значит, дома у Артема все стабилизировалось, раз он смог призвать своих людей. Это хорошо.
Ника диспозицию оценила мгновенно, приосанившись и чинно уложив ладони на колени.
— От меня не пахнет?.. — произнесла она еле слышно со скромной улыбкой, опустив очи долу.
— Лаванда, ландыши, немного спирта. Цитрусовые — эти остались, но умеренно, — успокоил я ворохнувшуюся девушку. — Боже мой, неужели ты не могла нанять кого-то на поиски?.. — шепотом попенял я ей.
— Три миллиарда!.. — возмутилась она столь же тихо. — А если найдут и присвоят?
— Надо было думать, когда выкидывала… Все, молчим. Здравствуйте, ваше сиятельство! — поднялся я Артему навстречу, сияя радостной улыбкой.
Потому как непонятно, в каком мы сейчас статусе.
— Привет, Максим, — ответил он обычным рукопожатием и дружелюбным выражением на лице, будто и не было ничего.
Это настораживает.
— Давно не виделись, — предложил я им место на скамейке, первым заняв место поближе к холодильнику.
Ника как-то сама собой оказалась за спиной, стараясь не отсвечивать. Их взаимоотношения с Шуйским Артемом описывались фразой: «Убил бы», — так что скромность была не ложной, а объяснимой необходимостью. Документы Артему наверняка прислали из дома новые, но это вряд ли сподвигнет его простить ту, что порвала своими руками оригиналы. Приветствий от Ники все равно не требовалось — они, официально, даже не представлены друг другу.
— С неделю, — оценил период Артем, оставшись стоять на ногах.
Вера тоже спряталась за его спиной, в свою очередь — от меня. Честно говоря, я ничего не имел против нее лично, но предпочел бы уничтожить вместе со всей ее семьей. Данная мысль пришла ровно в тот момент, когда Вера выглянула из-за очень широкого плеча кавалера, пересеклась со мной взглядом и, чуть побледнев, скрылась за широкой спиной.
В общем, обычные у нас отношения, с оглядкой на порядки и правила, в которых нет места жалости к посягнувшим на жизнь и честь, но есть исключения для тех, кто важен нашим друзьям.
— А я тебе звонил, — скучным тоном продолжил Артем.
— Мм?..
— Но меня всякий раз переключало на линию анонимной помощи для самоубийц, — поиграл желваками юноша.
— Я подумал, что ты мог сильно переживать, — отвел я взгляд.
— Максим, это не смешно, знаешь ли! Они перезванивали! Потом еще из универа звонили. Что это вообще за анонимность такая! — возмущался он уже в голос.
— Кто ж знал? — почесал я затылок, искренне винясь.
Артем набрал воздух в легкие для очередной отповеди, но остановился и с выдохом махнул рукой, устраиваясь на скамейке. Позади него, к дальнему краю, юркнула Вера.
— Почему не в университете? — успокоившись, поинтересовался Артем. — Я тебя там искал. Для первокурсников сам ректор выступал, интересно было.