А потом услышал голос Монтойи:
– Ну же, Хосе! Ночь не резиновая!
Отперев, Агилар открыл дверь и увидел Монтойю в штатском, с всклокоченными волосами и небритого.
– Что стряслось? – опешил Агилар.
– Ты не одет, – отрезал Монтойя.
– Так два же часа ночи!
Монтойя бросил взгляд на свои золотые наручные часы. Он был взвинчен чуть ли не до истерики, совсем не походя на обычно невозмутимого Монтойю, каким его знал Агилар.
– Час сорок. Давай, одевайся.
– Наша смена начинается только в восемь.
– Тут другое, – бросил Монтойя. – Не полицейская работа. Работа Пабло.
– Сейчас? Среди ночи?
– Сейчас же. У тебя три минуты на одевание. В цивильное, не в форму.
– Ладно, сейчас вернусь. Надо сказать Луизе, что я ухожу.
– Тогда говори побыстрее, – велел Монтойя. – И возьми ствол.
6
На улице ждал «Рено 12» с работающим двигателем. Когда-то автомобиль был темно-синим, но с той поры пролетело не меньше дюжины лет. Краска окислилась, местами проступила ржавчина, и теперь он был почти таким же пятнистым, как кожа Агилара. На нем больше вмятин, чем на мяче для гольфа, подумал Агилар.
Монтойя забрался внутрь, и Агилар двинулся вокруг, к пассажирскому месту. Продранное сиденье было заклеено липкой лентой, местами закручивающейся в трубочку.
– Ты столько зарабатываешь и не мог купить новую машину? – спросил Агилар.
– А с чего ты взял, что она у меня одна? Мне нужна была такая, чтобы не привлекать внимания.
Отъехав от бордюра, он рванул по тихой улице.
– Зачем? Чем ты занимался весь день?
– Вел наблюдение.
– За кем? Постой… для кого? Для Эскобара?
– А ты как думаешь?
– Скажи мне, в чем дело, Альберто.
Под визг шин резко свернув направо, Монтойя погнал машину под гору. Вечером прошел дождь, и улицы скользко блестели.
– Надо прихватить кое-кого. Я знаю, где он сейчас, но не хотел идти в одиночку.
– Кто? Куда идти?
– Его зовут Лео Кастельянос, – сообщил Монтойя. – Он задолжал деньги дону Пабло. Мы должны их забрать.
– И каким образом забрать? – не отставал Агилар.
– Он говорит, что их у него нет, а у его родных есть. Мы его возьмем и подержим, пока они не заплатят.
Агилару потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это.
– Постой, мы его похищаем?
– Конечно, похищаем! – резко тормознув, Монтойя вывернул руль влево, вписываясь в поворот. Агилар ухватился за ручку дверцы, но тут же отпустил, ощутив, что она вот-вот оторвется.
– Но… как?
– Просто повторяй за мной, – растолковал Монтойя. – Не говори ни слова. Помни, никаких имен. Не делай никаких глупостей. Все будет отлично.
Сбросив ход «Рено», он высматривал номера домов и наконец подъехал к свободному местечку у бордюра. По обе стороны улицы выстроились ряды многоквартирных домов.
– Вот здесь, – указал он на один, с горящим светильником по одну сторону от дверного проема и погашенным по другую. – Он на первом этаже. Все будет просто.
– Откуда ты знаешь, что он еще там?
– Я следил за ним весь день. Он зашел, выпил вина и наконец выключил свет. Я уверен, что он спит.
– Сколько он задолжал?
Монтойя вручил ему балаклаву. Вернее, Агилар поначалу подумал, что это балаклава. При более близком рассмотрении это оказалась штанина от спортивных брюк, зашитая с одного конца, с грубо прорезанными дырками для глаз и рта.
– Полмиллиона песо.
Агилар снова посмотрел на здания. Отнюдь не богатый район.
– И живет здесь?
– Он прячется здесь. У его родных уйма денег.
– Откуда ты знаешь, что они заплатят?
– Я и не знаю, – отрезал Монтойя. – Но, наверно, мы скоро узнаем, так ведь? Надевай.
Агилар натянул самопальную балаклаву на голову.
– Воняет.
– Тогда не дыши. – Натянув свою, Монтойя распахнул дверцу. Выйдя из машины, достал из-за пояса пистолет. – Помни, никакой стрельбы, если он нас не вынудит. Он нужен нам живой.
С сильно бьющимся сердцем Агилар достал свое оружие. Подхваченный горячкой Монтойи, он толком и не подумал ни о чем заранее. А теперь думать некогда, некогда спорить. Монтойя уже пришел в движение. Агилар последовал за ним, уповая, что все пройдет без косяков.
Монтойя подошел к двери многоквартирного дома – металлической, со стеклянной панелью наверху. Единственная лампочка едва светила, придавая происходящему какой-то перекошенный вид. Когда Агилар подоспел, Монтойя рывком распахнул дверь и вошел, выставив пистолет. Агилар перехватил дверь, когда та начала закрываться.
В подъезде Монтойя указал на дверь с бронзовой тройкой на ней. В голове Агилара так и роились вопросы, которые ему хотелось задать. «Он знает, что за ним придут? Не ждет ли он внутри, нацелив на дверь автомат? Как мы заставим его пойти с нами? А если мы вдруг убьем его, не перейдет ли долг перед Эскобаром на нас?»
Но голос не повиновался ему, да и случая спросить все равно не было. Подойдя к двери, Монтойя попробовал ручку. Тряхнул головой. Заперто.
И повернулся к Агилару:
– Выйди наружу, в переулок. Там окно. Я зайду с этой стороны, а ты позаботься, чтобы он не улизнул. Как только услышишь, что я вошел, разбей стекло и заходи с той стороны.
Непохоже, чтобы Монтойя продумал все заранее, иначе послал бы его в переулок первым же делом. Агилар еще более усомнился в этом плане – если слово «план» вообще уместно для происходящего.
Не видя иного выбора, он лишь кивнул и побежал в переулок. Как ни странно, дождь не смыл, а только усилил смрад мочи и мусора. К нему были обращены два окна первого этажа; он не знал, какое из них принадлежит квартире Кастельяноса – а может, оба. И надеялся, что сможет определить, когда Монтойя войдет.
И все еще прикидывал, как лучше залезть в окно, когда услышал изнутри грохот. Монтойя пытался выбить дверь то ли ногой, то ли плечом. Судя по звуку, это ему не очень-то удалось.
В окне справа от Агилара вспыхнул свет. Он увидел, как мужчина в майке и семейных трусах встал, схватил то ли винтовку, то ли дробовик и распахнул дверь спальни.
Мысли Агилара понеслись стрелой. Если он убьет Монтойю, что тогда? Не прикажет ли Эскобар убить и Агилара за провал? Допустить этого нельзя.
Он выстрелил в окно. Стекло разлетелось, осколки посыпались в комнату, несколько звякнуло в переулке.
Человек внутри развернулся и бросился к окну, вскидывая винтовку к плечу. Агилар не хотел убивать его, но…
Потом Монтойя выломал дверь у него за спиной и ворвался в квартиру.
– Бросай! – гаркнул он. – Полиция!
Мужчина замешкался. Поглядев на улицу, увидел Агилара, нацелившего на него пистолет. Развернулся – на него напирал Монтойя. И выронил ружье.
– Не стреляйте! Я не буду сопротивляться!
Подойдя в упор, Монтойя навис над ним, нацелив пистолет ему в голову.
– Хорошо, – и встретился взглядом с Агиларом. – Залезай сюда.
Агилар поглядел на окно на высоте груди, обрамленное осколками стекла. Да ни за что он здесь не полезет.
– В жопу, – буркнул он. – Зайду с той стороны.
Кастельяносу было лет около тридцати пяти. У него была густая копна темных волос, тонкие усики, стройное телосложение, но с круглым животиком, и мягкие руки офисного работника. В квартире не было ровным счетом никаких личных вещей. Вероятно, она сдается с мебелью понедельно или помесячно. Он просто решил здесь лечь на дно, а не жить. Рядом с кроватью стояла переполненная пепельница, и в комнате разило застоявшимся табачным перегаром.
Он был перепуган, и отнюдь не без причины. Слезы бежали у него по щекам, а в ноздрях пузырились сопли.
– Хорош нюни пускать, – проворчал Монтойя. – Мы не сделаем тебе больно. Ты нам нужен целехонький.
– Вы здесь не затем, чтобы меня убить?
– Мертвый ты никому не нужен. Ты задолжал деньги очень важному человеку. Он просто хочет, чтобы их заплатили.
– Я ему говорил, что у меня их нет! Я пытался их раздобыть. Обращался к кому только мог. Никто не хочет мне помочь.
– Значит, тебе нужны друзья получше, – заметил Монтойя. – Но мы достаточно скоро узнаем, кто тебе настоящий друг. – Подойдя к кровати с двумя подушками, он вытряхнул их из наволочек. – Возьми его ремень.
Агилар оглядел комнату. Через дырки для глаз видно было плохо, но он углядел скомканную пару брюк в углу с продетым в шлевки ремнем. Выдернул его. Монтойя замотал голову дрожащей жертвы в обе наволочки.
– Затяни петлей у него на шее, – распорядился он. – Не слишком туго. Мы хотим не удушить его, а только не давать видеть.
– Можно мне одеться? – шмыгая носом, поинтересовался Кастельянос.
– Одеться сможешь после, – отрезал Монтойя. – Надо идти.
Туго затянув ремень вокруг шеи, Агилар застегнул его пряжкой.
– А руки как? – спросил он.
– Он не станет ничего предпринимать, – уверенно заявил Монтойя. – Потому что тогда нам придется его убить, а он этого не хочет.
– Вы правы, – отозвался Кастельянос. – Я не стану ничего пытаться. Только не причиняйте мне вреда, пожалуйста.
– Только если ты нас вынудишь, – заверил Монтойя. – Пошли, пора двигать.
Они вывели его из квартиры на тротуар. Из окна выглянула женщина, и Агилар размахивал пистолетом в ее направлении, пока она не отпрянула, плотно задернув шторы. В «Рено» Монтойя заставил Кастельяноса лечь сзади на пол.
– Мой друг будет следить за тобой, – предупредил он. – Хоть шелохнешься, и он всадит тебе пулю в башку.
– Клянусь, – пролепетал тот между всхлипываниями, – вам незачем обо мне беспокоиться.
На сей раз Агилару было еще труднее пережить головоломную езду Монтойи, потому что он сидел, полуразвернувшись на сиденье назад и нацелив пистолет более-менее в сторону головы Кастельяноса. Пожалуй, утруждаться и не требовалось; тот скорчился на полу калачиком – колени и голова снизу, спиной кверху – и раскачивался взад-вперед, будто ребенок, пытающийся уснуть. Агилар предполагал, что человек, достаточно дерзкий, чтобы задолжать Пабло Эскобару, а после отказаться платить этот долг, будет более не робкого десятка. Кастельянос же, напротив, казался на грани полного срыва.