Мы уже ранее решили каждому из «полицейских» дать запасной револьвер для освобожденных, но вооруженное сопротивление двадцати человек, когда весь город был наводнен солдатами и казаками, заранее обречено на неудачу.
Я предложил усыпить кучера соответственно приготовленными папиросами, так как обезвредить кучера нужно было без малейшего шума.
— А если он не курит?.
— Пригрозить.
— А если он не испугается, зная, что на каждом углу у него вооруженная защита?
Мы вызвали на совещание Марцелия, будущего «старшого».
— Пустое! Двадцать человек уж как-нибудь справятся без шума с одним.
Ни меня, ни Анну этот ответ не удовлетворил.
— В этом деле все детали должны быть предусмотрены.
— Ладно. Мы обсудим этот вопрос сами. Можете быть спокойны. Положитесь на нас. Что-нибудь придумаем. Это не так уж трудно. Меня беспокоит другое: куда мы их повезем?
— За город, — ответили мы с Анной в один голос.
— За город-то за город, но куда именно? Ведь место-то должно быть закрытое. Карету в открытом поле оставить нельзя, да и этого злополучного кучера надо будет запрятать в таком укромном месте, чтобы он не скоро оттуда выбрался.
Марцелий был прав. Мы об этом раньше не думали.
— У вас есть какие-нибудь предложения по этому поводу? — обратился я к нему с вопросом.
— Нет. Думал, думал, но ничего не мог придумать.
На нас навалилось новое затруднение. Неужели из-за этого лопнет все предприятие?
— Нужно найти выход, — прервала Анна молчание.
— Отложим этот вопрос до утра, авось за ночь что-нибудь придумаем.
— А пока обсудим дальнейшие моменты, — предложила Анна. — Тюремная карета прибывает на место...
— ...В нее мы вталкиваем кучера, — перебил ее Марцелий. — и запираем на ключ. Пока откроют дверцы и его освободят, мы все-таки выиграем немного времени.
— Верно. Но там же «полицейским» предстоит превратиться в штатских,
— Это легко: под полицейской формой каждый будет одет в штатское.
— Это-то легко, но с оружием что вы сделаете?
Это был трудный вопрос. Прохожих, в особенности ночью, в то время по нескольку раз обыскивали. Обнаружение оружия решало судьбу человека.
Допустить, чтобы люди после увоза заключенных из-за двадцати револьверов попали в руки жандармам, было по меньшей мере дико. Выход из этого напрашивался сам собой: как ни дорого для партии оружие, но придется его бросить.
Но такое решение было решением без хозяина.
— Мы об этом уже говорили, — сообщил Марцелий, — но публика единогласно отвергла это: так прямо и говорит: «Оружия не дадим».
Со стороны рабочих, тосковавших по оружию и приобретавших его по временам с большим риском и жертвами, такой ответ был вполне понятен. Но для нас ясно было, что платиться жизнью за сохранение оружия, которого все же не сохранишь, нельзя.
— Придется уговорить их.
— Уговаривал... Никакие доводы не действуют. Говорил о дисциплине, но и это не подействовало. И слушать не хотят!
Новое затруднение... Сколько таких затруднений еще предстоит решить впереди!
— Ладно, — решила Анна. — Чем рисковать всеми, рискнем одним. Освобожденных придется везти за город. Когда установим место, куда их повезем, то туда же должен притти один из рабочих этого района, живущий вне городской черты, и забрать все револьверы к себе, а оттуда мы их уж как-нибудь сплавим. Давайте дальше. Для каждого из освобожденных нужна квартира, где он сможет привести себя в приличный вид: переодеться, побриться. На этих квартирах должны уже ждать железнодорожники и моментально, первыми поездами — все равно товарными или пассажирскими — направлять их до границы. Прежде чем жандармы хватятся, они должны быть если не на самой границе, то во всяком случае далеко. Квартиры уже намечены, железнодорожники подобраны, костюмы приготовлены. Я купила уже и бритвенные приборы.
— А «полицейские»?
— Кое-кого, по крайней мере на время, тоже сплавить придется. Даже представить себе нельзя, какую кутерьму поднимут после этого жандармы! Пойдут повальные обыски и аресты... Только ни в чем не заподозренные могут остаться.
Мы долго еще обсуждали все эти детали.
Было ясно, что везти заключенных придется за город, и мы с Анной ранним утром отправились на разведку.
День был ясный. На небе ни облачка. Ранняя прогулка за город воркующей парочки ни в ком не могла вызвать подозрения. Город только что просыпался; мы встречали по пути рабочих, идущих на фабрики и заводы, и крестьянские телеги со всякой живностью, направляющиеся в центр города. По мере приближения к окраине мельчали здания, а затем пошли огороды: гряды картофеля, капусты, моркови, свеклы. Немного поодаль от дороги стоял деревянный забор. В тот момент, когда мы подошли к забору, распахнулись ворота и выехала телега, нагруженная огурцами. Сидевший на телеге человек остановил лошадь, закрыл ворота, а затем через узкую калитку сбоку вновь вышел и аккуратно запер калитку на замок. Анна схватила меня за руку.
— Вот, вот!.. Смотрите!
Да, это было то, что нам нужно.
В тот момент, когда мы подошли к забору, распахнулись ворота и выехала телега.
Человек сел на телегу, хлеснул{1} кнутом, и телега покатилась по направлению к городу, а мы медленно подошли к забору.
— И недалеко...
— И вначале то же направление, что и в цитадель.
Забор был высокий, плотный, нигде ни щелочки. Мы осмотрели его со всех сторон. Но этот осмотр нас мало обрадовал.
— Только бы внутрь проникнуть, — волновалась Анна. — Ворота запираются изнутри... повидимому, перекладиной, которую можно будет сдвинуть. Но как проникнуть внутрь? Ведь это какая-то крепость!
В одном месте к забору плотно прилегало дерево, ветви которого над забором свешивались по ту сторону огорода, Я указал на него Анне. Вход в крепость был найден.
— Но там может быть цепная собака. Она поднимет лай, и тогда...
— Кто же из наших живет в этой местности? — напрягала Анна, память. — Погодите, погодите... Да Стефан живет тут недалеко! Да, да, пойдемте к нему.
К счастью, мы застали Стефана дома. Наше появление в такое необычное время, обеспокоило его.
— Что случилось?
— Ничего. Дело есть.
Он с любопытством уставился на нас.
— Тут, недалеко от вас, не то огород, не то фруктовый сад, со всех сторон огороженный высоким забором. Нам непременно нужно знать, есть ли на перекладине внутри замок, или она просто задвигается в скобку.
Он недоумевающе глядел на нас. Таких поручений ему до сих пор не приходилось выполнять.
— Зачем вам это?
— Узнаете после. Но это нам надо знать поскорее. Можете это сделать?
— Конечно, могу, но ничего не понимаю.
— И не надо понимать, — со смехом перебила его Анна. — Можете на нас положиться. Это очень важно.,
Нужную справку мы получили раньше, чем предполагали.
Стефан ушел в другую комнату. Оттуда донесся его бас: «Янек», позвал он кого-то, а минуты через три он вернулся к нам.
— Никакого замка на перекладине нет.
— А цепная собака есть там?
— Что же вы раньше не сказали, что и это вас интересует? Что это вы, малину воровать собираетесь? — пошутил он.
Опять был вызван Янек.
— Какой-то всезнающий Янек, — улыбнулась Анна.
— Нет собаки, — сообщил Стефан.
— Откуда вы узнаете все это?
— Сынишка у меня постоянно туда лазит. Того и гляди, голову себе свернет. Все за малиной да за крыжовником.
Мы перешли к делу и предложили ему точно изучить всю обстановку.
— Зачем?
Мы посвятили его в свои планы.
— Вам придется быть на огороде, когда наши подъедут, сразу распахнуть ворота и, как только карета въедет во двор, закрыть их. Увоз состоится ночью. Револьверы перебросим через забор поблизости от дерева, а вы, выпустив наших и закрыв ворота, перелезете через забор и отнесете оружие к себе. Но как вы выберетесь из огорода? — вдруг перебила Анна самое себя.
— Ну, Янек перелезает, а я не перелезу!
— А как у вас с казаками и солдатами?,
— К нам, в рабочие поселки, они неохотно заглядывают.
— Ну, ладно. В этот же день мы оружие от вас сплавим.
Анна до того расчувствовалась, что у нее явилось желание приласкать Янека, выручившего нас. Но я воспротивился этому: мальчик не должен был знать о нашем визите.
— Мы вас заранее предупредим, когда надо будет дежурить на огороде.
И, попрощавшись с Стефаном, мы направились обратно в город.
— Как будто все налажено, — подвела Анна итог нашей экскурсий.
Наше появление на заседании Центрального комитета удивило всех. С того момента, когда Центральный комитет отнесся так скептически к проекту Вита, мы на заседаниях не бывали. Все были уверены, что мы пришли, так сказать, с повинной, с признанием, что мы увлеклись фантазией.
— Ну, что? — ехидно спрашивали нас.
Мы не торопились с ответом и терпеливо ждали, пока все соберутся.
— Вот услышите.
Когда все собрались, я начал свой доклад с требования, которое сразу приковало внимание всех.
— Надо, чтобы Центральный комитет заранее составил воззвание к рабочим об освобождении десяти смертников. Предлагаю это воззвание озаглавить «Наша амнистия»[1].
— Не увлекаетесь ли вы? — с сомнением в голосе спросил Ян.
— Как будто нет. Проверьте. За этим мы и пришли. — И я подробно доложил о всех наших приготовлениях.
И прежние скептики изменили свое отношение к делу, убедившись, что это именно дело, а не фантазия.
Вдумчивый Ян сразу нащупал слабое место:
— А с кучером, с кучером что вы сделаете?
Мы передали содержание нашей беседы с Марцелием.
Всех, так же как и нас, не удовлетворил его ответ.
— Надо его вызвать. Это самое слабое место.
Дальнейшее обсуждение вопроса было отложено до прихода Марцелия, за которым отправилась Анна.
Его попрежнему раздражало то, что «такими пустяками» отвлекают от дела.