— Ты! Все никак не уймешься, имперец! — крикнул палач, бросив на пол труп, в рот которому что-то перед этим затолкал. — Придется подрезать тебе язык!
Однако слова пожилого садиста разошлись с делом самым разительным образом. Одной рукой он зафиксировал своего помощника, другой дважды и глубоко всадил ему эльфийский кинжал между шеей и ключицей. Агонизирующее тело рухнуло на колени, а потом лицом вниз, обильно заливая древние камни кровью.
Я выматерился и отшатнулся, насколько позволяла стоячая клетушка. В этот момент толща земли над нами дрогнула, словно на форт Хелгена свалилось что-то огромное. С потолка из щелей между камнями посыпалась пыль и куски раствора.
Палач перешагнул через тело. Почти по-товарищески положил руку на плечо остолбеневшему конокраду и тут же с быстротой швейной машинки несколько раз продырявил ему тощий живот. Вор вскрикнул, содрогнулся и начал оседать на слабеющих ногах. Убийца перерезал путы на руках умирающего Локира, засунул ему в одну из кровоточащих ран черный камень и сменил клинок на ключи.
— Этих тоже? — глухо спросил палач у мага, выпущенного на свободу.
— Позже. Сочлись за хлеб-соль, имперец. Поживешь немного. — тон бретонца сделался злобно-деспотичным. — Ровно до следующей партии осколков.
Едва маг шагнул из заточения, как трупы зашевелились и начали неуклюже подниматься. Каким-то чудом меня не стошнило и в этот раз.
— Еще бы узнать, кого благодарить, — вылетело у меня само собой. Голос не дрогнул, чего не скажешь о конечностях. Сейчас явственно ощущалась в этом маге нехорошая, жуткая аура.
— Мое имя Малкоран Костяной Крик. Совсем скоро этим бездельникам-ярлам придется со мной считаться!
Палач вручил свежеподнятым зомби топоры и булаву, кому что досталось, накинул себе на плечи заранее приготовленный ранец. Едва некромант в компании сообщника и троих зомби, ушли в кладовую форта, как я уже колупал замок отмычкой, высунув язык от усердия.
— У тебя взлом какой? — подала голос Ма’Русса.
— Шестнадцать.
— А у меня тридцать пять. Давай отмычки сюда, мутсера криворукий! — нервно потребовала кошка.
— А как… — вместо ответа на пол клетки мага легла ловко брошенная веревка, связанная из пояса и обрывков одежды с грузиком из завернутой в тряпку монетки на конце. Чтобы ее достать, мне пришлось лечь на пол своей и вытянуть руку через два слоя прутьев. Есть!
— Тяни.
Через минуту Маруся скребла гнутой железякой в замке моего узилища. Наконец-то смог ее разглядеть во всей красе. Все те же разноцветные глаза, розовый нос, светлая шерсть. Относительной красе, все же грязные лохмотья и болезненная худоба еще никого не красили. Да уж, блатная жизнь — не лунный сахар. Замок поддался, и каджитка почти повисла на ржавой двери.
— Так дело не пойдет. Что за болезнь?
— А я знаю? — пожаловалась она. — Или от волков подцепила или тот злокрыс недожаренный… Неделю мне кишки мотает.
— Идем. Подхватив напарницу одной рукой, довел до табуретки, усадил, а сам полез в сундук с доказательствами за своими вещичками.
— Вот скоты! Украли почти все! — ругнулся я, доставая из сундука железный меч, мой стальной исчез. Амулет Зенитара было жалко до слез, да и на обруч с прибавкой к алхимии были виды, а уж про колечко и говорить нечего… хоть и малое, но разрушение, а разрушать я люблю.
Вряд ли Хадвар, скорее всего палач-предатель и уволок все мои зачарованные предметы. Так же пропали камни душ и странный черный осколок, не говоря уже о нескольких жалких септимах. У бесхозного золота есть одна уникальная особенность — растворяться в воздухе. Мне ли не знать?!
— О! А это чего? — грохнул на пол массивный двемерский тазик.
— А это мое, — печально вздохнула кошка и с надеждой спросила. — Он же там не один такой красивый?
— Пару кубков вижу и все, — закинул все трофеи в свой инвентарь и сунул страдалице в лапки невесть как уцелевшее слабое зелье запаса сил, — Пей! И посиди пока. Я — на склад!
— Нет, Тема, — устало возразила кошка, умываясь после выпитого зелья, — Мы же не массовка из фильма ужасов про тупых подростков. Разделяться не будем.
— Разумно. Тогда держи ножик, а сама держись за меня.
На склад мы ковыляли целую вечность с трудом преодолевая вытертые ступеньки. Пребывание в тесной клетке и болезнь довели каджитку до предела. В след нам орала запертая в камере буйная натура, колотила в решетку ведром, требуя немедленно ее освободить и угрожая разными карами. От угроз она перешла к оскорблениям, затем умоляла не бросать ее тут одну, потом вовсе разрыдалась…
— На обратном пути ковырну замок, — предложила Маруська-добрая душа, демонстрируя мне отмычку. — Последняя.
— В допросной на стойке видел еще пару. Выпустишь, конечно, если за нами погони не будет.
Можно подумать, есть выбор! Сестра Бури костерила нас на великом и могучем, а русские своих в беде не бросают. Зелье запаса сил подействовало быстро и каджитка заковыляла бодрей. По центру склада валялся труп легионера с характерными отметинами молний на доспехах и перерезанным горлом. Оставив напарницу шурудить в бочонках, ураганом пронесся по помещению, сгребая в инвентарь все мало-мальски ценное. В основном типично скайримские продукты питания, соль, вино, деньги, книжки, предметы одежды.
— Нашел! Живем! — бегом отнес напарнице флакон зеленого стекла с исцелением болезней.
— Давай, девочка, залпом. Прозит!
Кошка фыркнула и всосала лечебную микстуру как стакан валерьянки. Вернулся «залутать» покойника: железный меч, два десятка монет, зелье здоровья, факел, лук, стрелы. За все огромное спасибо! Кирасу снимать не стал, ибо побитая и вся в крови. Да и слишком шумно за дверью — в казарме и коридорах происходит массовая резня. Так, теперь головной убор для напарницы и сапоги. Сдергивая легкий шлем, обратил внимание, что в глубине раны блестит осколок камня душ. Черного камня. Аж мурашки по спине. Нет, руками туда не полезу. Бросил добытый шлем кошке, а сам взялся разувать мертвеца.
— Я это не надену! — заявила категорический протест Маруся, наблюдая за финальным аккордом мародерки. — Даже отсюда чую, как они воняют. Словно фалмер наблевал!
— На улице, между прочим, снег. А на твои обмотки без слез не взглянешь! — попытался урезонить питомицу, но носом чуял ее правоту!
— Ладно, в той тумбочке видел меховые ботинки…
А вот и прочный дорожный ранец с предусмотрительно притороченным колуном и факелом! Иди к папочке! О, да ты не пустой! В этот важный момент нас прервали самым грубым образом. Крики и железный лязг из коридора доносились все громче. Внезапно дверь склада распахнулась и внутрь ввалились два от души порубленных легионера. Один сделав пару шагов, рухнул с вычурным топором в спине, попытался привстать, но заперхал кровью и лег. Теперь уже навсегда. Второй занял оборонительную стойку, прикрывшись щитом, но было понятно, что долго ему не продержаться.
— Свои! — я тут же встал рядом с раненым орком, а чтобы не получить от него с гарантией выкрикнул: За Императора!
В коридоре показался самый натуральный драугр, которого встретил мой поток пламени прямо в жуткий оскал и горящие потусторонним светом глазницы. Мумия древненордского воина вспыхнула, и я захлопнул дверь, бесчестно лишая противника возможности оформить мне ответку. Он пару раз врезал по старым, но крепким доскам своим топором, вынудив меня приоткрыть дверь и повторить прицельное огнеметание. Выронив оружие, драугр осел дымящейся грудой костей, в результате был немедленно избавлен от всех ценностей, кроме тяжелой брони. Подбежавший одиночный скелет получил полную прожарку и упреждающий пинок в щит, но устоял на своих смешных костяных ножках и даже дерзко замахнулся булавой. Увернулся и слил в него остатки маны, развалив доходягу на обгорелые запчасти. Это в игре можно было «поливать» из встроенного в ладонь огнемета, пока мана не кончится. Здесь же коридор затянуло смрадным дымом, от которого слезились глаза и хотелось неудержимо блевать.
Шум боя и людские крики в дальних казематах стихли, уступив замкнутое пространство под древними сводами другим звукам, от которых кровь стыла в жилах. По наши души спешила толпа нежити, только что одолевшая имперский гарнизон. Не забыв изъять у поверженного скелета железный щит, захлопнул дверь. Солдат понял меня правильно. В ход пошли бочонки, ящики и тяжелая мебель. Мы успели накидать хорошую баррикаду, прежде чем в дверь снова ударил топор.
— Хлебни и уходим! — кинул переводящему дух бойцу слабое зелье исцеления, взятое недавно с трупа его сослуживца.
— Кто… такой? — прохрипел орк, ловко хватая флакон. Он приводил Локира и девку, так что узнал меня.
— Гонец из Солитьюда. От легата Рикке. Все объяснения потом! Сам вижу, что опоздал!
Я действительно чуть не опоздал. Восставший за моей спиной зомби успел вырвать топор из тела остывающего товарища и размахнулся. В этот момент Маруська крикнула мне: Берегись! Я обернулся и принял мощный удар на трофейный щит. Орк издал звериное рычание и метко запустил в ожившего мертвеца бочонком, следом прыгнул на него с булавой. Беззащитная голова восставшего лопнула, черный осколок вылетел из раны и поскакал по полу, кроваво бликуя в свете пламени камина. Предварительно попросив разрешения, забрал у погибшего на моих глазах легионера лук со стрелами, шлем и плащ. Эти вещи кроме шлема передал Маруське.
Каджитка успела капитально обнести допросную, куда зашла за отмычками. Я же по традиции обобрал сидящий в клетке без движения скелет. А другую клетку со скрежетом отволок к лестнице, пусть мертвецы ноги переломают! Упомянутые супостаты активно долбились в забаррикадированную дверь, не собираясь нас отпускать просто так.
— Это преступница! — возмутился орк, когда мы затормозили у камеры «буревестницы». Он убежал дальше по коридору, прежде, чем заметил нашу остановку.
— Это не повод оставлять ее нежити. — возразил я.
— Нежити? Нежити?!! — визгливо переспросила блондинка и потребовала у меня меч.