— Так, может, и не надо? — с сомнением покачал головой Тарай. — Разве плохо живем?
— А что хорошо? — тут же отреагировал я, и Тарай лишь пожал плечами, не желая спорить.
«Как же трудно работать людьми, к каждому свой подход нужен», — подумал я.
— Давай разжигай горн, да жарче, — распорядился я, сам же направился за ведром кварцевого песка.
Сразу начать у нас не вышло, пока разожгли горн, подготовили тигель.
Начать я решил с того, что немного просто песка положить в тигель, дабы глянуть на то, что выйдет.
Сорок минут тигель с песком стоял в горне, первый блин комом вышел, если честно, едва спекшаяся непонятная масса слегка зеленоватого оттенка вышла, и до стекла ей было явно далеко. Может, температуры в горне не хватило, может, все же одного песка мало.
Да и имеющийся тигель немного треснул, и во второй раз его использовать уже было нельзя. Тарай меня заверил, что за день еще один сделает, только я разу попросил, пусть несколько делает сразу, одного будет мало.
Да и горн стоит промазать дополнительно глиной и меха для горна стоит переделать, чуть увеличив и залатав имеющиеся там дырки.
Еще и мысль возникла пока работали, что в том же Гороховце таких, как Стенька, должно хватать, и я могу попробовать еще парочку послужильцев взять. Да и кони не помешают, в том числе и для Стеньки. Красавка уже старая и показала, что может подвести. Все решено, надо Прокопа отправлять в большой город и, скорей всего, во Владимир, в Нижнем мы наследили, и пока не стоит там показываться.
Не откладывая в долгий ящик, я направился к тренирующимся.
В этот момент в учебном поединке сошлись Богдан и Стенька.
Богдан легко, просто играючи теснил своего противника, и тому доставались уколы и удары учебной сабелькой.
Подойдя к Прокопу и глядя на поединок, он заговорил:
— Слаб он телом еще, но уже лучше, чем раньше, коли до драки дойдет, сразу уже не ляжет.
— Хорошо, — кивнул я. — Прокоп, я тут подумал, стоит вам во Владимир съездить да пару меринов прикупить, хороший лук для Богдашки и простенький для Стеньки, пусть тоже учится.
— Можно и съездить, отчего нет-то, — пожал плечами Прокоп.
Пару минут я еще наблюдал за поединком.
— Хватит, — закричал я, прекращая его. Ведь еще пару минут, и получилось бы форменное избиение Стеньки, уставал он быстро.
— Ну, Андрей, я только разошелся, — отпрыгнув он своего противника, обернулся Богдан.
— В том-то и дело, Богдан, увлекаешься ты, переставая видеть все вокруг, — поддержал меня Прокоп.
— Тятя, — с обидой раздалось от моего дружка.
— Что, тятя, али забыл уже, как я тебя вожжами потчевал и из-за чего? Мало было, — наехал Прокоп на сына, и тот скуксился.
— Стенька подойди, — позвал я своего самого бесполезного пока послужильца, и тот, пошатываясь, держась за отбитый бок, неспешно подошел.
— Стенька, ты же многих в Гороховце знаешь? — глядя на него, поинтересовался.
— Ну, — кивнул он. Робеть он перестал, но остался немногословным.
— Много таких, как и ты, не прошедших верстание и оказавшихся в сложном положении?
Стенька тут же задумался, и думал он долго, иногда шлепая губами и морща лоб.
— Человек пять будет, — спустя минуты три, отмер он. — Мож, еще кто, — пожал он плечами.
— Пойдут ко мне в послужильцы года на два за коня? — с интересом спросил я.
— Пойдут, но говорить надо, — медленно произнес он.
— Прокоп, тогда в Гороховец заедете, поговоришь с теми, на кого Стенька укажет, я бы двоих взял еще к себе, — обратился я уже к Прокопу, который уставился на меня в изумлении.
— Да куды тебе столько-то? — В его голосе слышалось изумление, которое было и во взгляде, как и негодование.
— Пригодится, али ты забыл, что в Низовом Новгороде было и что мы сейчас делаем. Да и Петрушка может объявиться, — пресек его возмущение.
— А ты, Стенька, подумай, кто из этих пятерых хорош, и в первую очередь к ним идите, — и он кивнул.
Оставив их, я пошел искать Афоньку, которую нашел в бане, она стирала вместе с Варкой в бане.
— Афинька, — окликнул я ее. У меня с ней сложились вполне хорошие отношения, не дружеские, но теплые. Да и дельная она была.
— Ась? — отвлеклась она.
— Я где-то золу видел, — протянул я.
— Так за домом в яму валим? А почто? — шмыгнула она носом.
— Замочить ее хочу, — произнес я.
Великим химиком я не был, точнее, никаким не был, но прекрасно знал, как получить тот же щелок и поташ. Видел еще мальцом, как бабушка это делала. Щелок при стирке применяла, а дед поташом раны животным лечил. Не родился я с золотой ложкой во рту, все собственным трудом добывал.
— Так, мож, тебе буча[1] нужна, так вон в ведре, — и она указала на стоящее рядом ведро.
— Буча? — на моем лице явно отразилось непонимание, и Афинька поспешила пояснить.
— Настой с золы в воду добавляем при бучении.
Видимо, так щелок называют, а бучение стирка.
— Нет, — и я замотал головой. — Мне именно зола нужна, водой залить горячей, и чтобы отстоялась она дня два. Настоял я на своем, неизвестно сколько они золу замачивают и как.
— Так есть у меня, уже, почитай, третий день бочка стоит, возле стайки с животиной.
— Отлично, — я прям просиял. Три дня вполне приемлемый срок. — Тогда нужно еще котел какой.
— Чуть прохудившийся подойдет? Муженек мой его еще не поправил, — буркнула Афинька. — Сейчас, Андреюшка, принесу, — и мы вместе покинули баню.
Я пошел искать бочку с золой, а Афинька за котлом.
Найдя бочку, я быстро перелил в ближайшее ведро, щелок. К этому времени подоспела Афинька и принесла котел, который действительно прохудился возле самого края, но мне это совершенно не мешало.
В огороде по-быстрому соорудил костер и держатель для котла и, разместив котел над огнем, налил в нее щелок.
Оставалось только ждать, пока он выкипит и появится поташ, можно конечно и золу прогреть, но мне и этого хватит.
Пара часов, и я получил нужное, на дне образовался бело-бежевый и коричневый налет, это и был поташ.
Осталось только соскрести, но для этого пришлось ждать, пока котел и его содержимое остынут.
Поташ я соскреб в найденный туесок, сделанный из березовой коры.
К обеду следующего дня я проводил своих послужильцев, выделив на закупку тридцать семь рублей, на трех хороших меринов должно хватить, как и на лук. Коли останется, попросил Прокопа чего в подарок Марфе купить, все-таки она помогает в посадке и управлением моего поместья.
Тарай же наделал с пяток тигелей, и мы приступили к экспериментам. Чтобы не сыпать на глаз, я выбрал небольшую деревянную кружку и ей отмерял то, что добавлял к песку: соль, известь и поташ.
Сколько и чего я добавлял, выскребал ножом на доске, все-таки с пропорциями, чувствую, я намучаюсь.
В смесь я также добавил немного свинца, надеясь, что он понизит температуру плавки стекла, для этого же и соль добавил. А вот для чего надо было добавлять поташ и известь, я никак не смог вспомнить.
Тигельки Тарай сделал небольшие, грамм по триста полученной смеси входило.
В этот раз решили подольше держать в горне, и мне даже самому пришлось постоять у мехов, так как Нечая Марфа отправила в поля.
Стоять и качать меха было тяжко и непривычно, в том числе из-за температуры, которая шла от горна, вся моя одежда пропиталась потом.
— Доставай, — отдал я приказ Тараю.
Открыв горн, он длинными клещами подцепил тигель и вытащил его, поставив на наковальню.
В кузнице тут же стало еще жарче, так что и продохнуть было тяжко.
Я же аккуратно подошел к тиглю и заглянул в него, в нем плескалась будто желейная полупрозрачная масса зеленого цвета.
— Вроде получилось, — не очень уверенно произнес я, Тарай лишь пожал плечами, так как не знал, какого результата мы ждем.
— Бери тигель и пошли на улицу, — и Тарай вновь клещами подхватил раскаленный тигель, где я и приказал вылить его содержимое на землю.
Время от времени я тыкал железкой в получившуюся стекломассу, и минут через двадцать она застыла, но от нее по-прежнему шел жар.
— Может, водой остудить? — предложил Тарай, с интересом рассматривая полученное вещество.
— Думаю, не стоит. Вдруг треснет, — отказал я ему.
Аккуратно подцепив клещами полученный блинчик, мы его рассматривали.
— Красиво, — пораженно произнес Тарай.
Полученная масса напоминала лед, только зеленого оттенка и немного полупрозрачный. В нем виднелись пузырьки воздуха и какие-то прожилки.
— Красиво, — согласно кивнул я.
— А чего это такое? — продолжая завороженно рассматривать стекло.
— Стекло, — коротко ответил я, вот только Тараю это ничего не сказало, и он вопросительно на меня посмотрел.
Видимо, он не знал, чего это такое.
— Стекло, — вновь повторил я. — Видишь сам, чего вышло, из него многое можно делать, оконца небольшие, как из слюды. Зеркала вроде еще делают, посуду и всякое другое.
— Вот прям можно делать? — заинтригованный, с восхищением спросил он.
— Да, но много я не знаю. Из трубки, которую ты сделал, можно дуть, и будет получаться полое стекло. Так посуду делают, и кажется еще зеркала, металл раскаленный добавляют, медь или еще чего, — начал пояснять я.
— О как, — задумчиво произнес Тарай.
— А еще чего можно? — задал он еще вопрос.
— Украшения, наверно, но им форму надо придавать. А уж как ровное сделать, я не знаю, сам видел, горячее оно очень, работать с ним тяжело.
— Это да, а если на железо его положить, мож и ровным выйти, — задумчиво пробормотал он.
— Ага, выйдет, с одной стороны, и к железу пристанет, не отдерешь. Горячее же, — остудил я его пыл.
Сам же прикидывал, чего можно сделать из полученного, а главное как.
В общем, эксперименты продолжились, я менял пропорции, и мы выплавляли новую стеклянную массу.
Я заметил, что, если добавить меньше свинца, стекломасса получалась не такая яркая и не так играла на свету, да и больше времени требовалась, чтобы она спеклась. Полученное же можно было в любой момент переплавить. Чтобы не было пузырьков в процессе плавления стекла, надо было его помешивать, для этого Тарай изготовил железный дрын которым и мешали.