Ян же расхохотался в голос.
— Ну, могут попытаться, — хмыкнул он, просмеявшись. — Но думаю я, подавятся. Я видел, что ты сделал. Да и не я один, можешь поверить. Тут глаз у многих наметан. Так что не сильно увлекайся, строя из себя… — И он помахал рукой. — Пока ты рядом с царем, тронуть не посмеют, но и ты сам будь аккуратен.
«Не посмеют, ага, вприкуску сожрут. Отравят или еще чего», — промелькнула мысль.
— Почему ты помогаешь? — задал я вопрос.
Ян не ответил, лишь хитро на меня глянул.
Да вопрос был весьма риторический, но мне было важно увидеть его реакцию. Про себя же поставил небольшой плюс Яну, он явно умен, ну, точно не глуп, и хочет остаться на своем месте. Ведь получается, случись что с Дмитрием, я имею шансы занять его место, вот и подстилает соломки. Сколько еще таких будет.
— Дмитрий Иоаннович еще о деньгах говорил, — как бы невзначай произнес я.
— Указ будет готов, казначеям передам, тебе надо будет подойти к Головину или к дьяку Власьеву.
Я же принял к сведенью и кивнул.
К этому времени мы подошли к царским покоям, и Ян заглянул в одну из комнат, в ней оказался Дмитрий Иоаннович, который сидел за столом и водил пальцем по скатерти, о чем-то думая.
Подняв голову, он глядел на нас и кивнул, дозволяя войти.
Я тут же ступил внутрь и, испросив разрешения, получив очередной кивок, уселся.
Ян же покинул нас и вернулся через пару минут, уже без письменных принадлежностей.
Спустя пару минут начали появляться слуги, выставляя еду на стол. Позже появился иностранец, что пристально смотрел на меня на заседании боярской думы.
После пришли еще трое человек, молодых парней. Все трое были явно старше меня, двум лет по семнадцать, а третьему ближе к двадцати. Да и по повадкам было видно, что это не простые слуги.
Тут я вспомнил диалог у Одоевских о том, что среди стольников и постельничих нет простых людей, они все родовитые, и быть слугой царю — это одна из ступеней к боярству или более высокой придворной должности.
По вялому движению Дмитрия Иоанновича самый старший тут же принялся пробовать все блюда, от каждого отщипывая по кусочку, а после и из кувшина наливая в золотой кубок и отпивая по глотку.
Я же вспомнил о том, как существовали люди, пробующие еду царя или любого другого монарха, дабы избежать отравы, вот только название должности вспомнить не смог.
Иностранец редко перекидывался с Яном или царем словами на польском, которые я понимал, но не все.
Зато понял имя поляка, это был Ежи Мнишек, будущий тесть Дмитрий Иоанновича, и он аккуратно намекал, что надо бы дать ответ королю и в Ватикан отписать.
Я же поглядывал не только на Мнишека, что тоже был вполне исторической личностью, но и на царский обед. Мне казалось, их должны проводить по-другому, но, судя по всему, Дмитрий был не в духе, да к тому же не расположен к разговору.
— Как тебе Боярская дума? — посередине вопроса Мнишека обратился ко мне Дмитрий. Мнишек недовольно глянул на меня, а после что-то пробормотал себе под нос.
Я же ответил как любой нормальный пятнадцатилетний парень, которого заставили сидеть на нелюбимых уроках.
— Скучно.
— Ха, — улыбнулся Дмитрий в первый раз за обед. — И так всегда, весь день готовы языками молоть, выгадывая себе.
Я улыбнулся и кивнул, соглашаясь.
— Эх, у меня такие планы. Как обустроить землю мою, через годин десять никто не узнает. Хочу университет возвести, как в других странах. Дабы там науку постигали, но ты о том и не слышал, поди, — махнув Дмитрий, вновь поскучнев.
Мне вновь пришлось кивать, отыгрывая роль.
Мнишек по поводу меня вопросов не задавал, но было ощущение, что явно будет говорить с царем.
После обеда я вернулся в свои покои, надо было переварить всё случившееся.
Завалившись на кровать, я сам не заметил, как задремал после сытного обеда.
— Кхм, Андрей Володимирович, — расслышал я чей-то голос и приоткрыл глаза.
В комнате находился парень лет двадцати двух.
— Проснулся я, — присел я на кровати. — Уснул и сам не заметил, — решил пояснить.
— Пир скоро начнётся, велено вас привести и одежды новые вам подать, — указал он на новый наряд, лежащий на сундуке.
Наряд же ничем не отличался от уже надетого на мне, только кафтан был зеленого цвета, сделанный из парчи и расшит серебром.
— Хорошо, — и я тут же начал переодеваться, парень мне даже помог.
Минут через двадцать он повел меня в другой дворец и проводил в большой зал, где уже стояло с десяток столов, ломившихся от еды, чего там только не было, я даже персики приметил.
Народ же вовсю подтягивался, рассаживаясь, и тут были не только бояре. Царь же сидел во главе большого стола, за которым расположились бояре, парень провел меня и усадил по правую руку от государя.
— Садись, Андрей, праздновать будем, — весело проговорил Дмитрий, и, судя по всему, он уже успел опустошить пару бокалов вина, да и настроение его было веселым.
Слева от царя сидел Мнишек, а за ним Мстиславский, рядом со мной же пристроился незнакомый мне лях, за ним Ян и еще несколько человек, в том числе и мой недруг, которого я искупал на торге.
«Видимо, он достаточно близок к царю, раз ему позволили здесь сесть», — промелькнуло у меня в мыслях.
За ним сидел другой мужчина, незнакомый мне, а там уже и Воротынский, а дальше другие бояре.
Что можно сказать о пире, застолье оно и есть застолье. С морем выпивки и закуски, даже музыка была, только дам не было. Исполняли песни унылые, чем-то похожие на ту, которая была в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Царь кривился, но музыкантов не отпускал, я же, улучив момент, отпросился с завтрашнего заседания, аргументируя тем, что надо бы своих людей упредить, пропадут они без меня. Дмитрий дал на то свое дозволение, предупредив, что меня кто-нибудь из стольников будет сопровождать и его охрана.
Пить я старался поменьше, как и есть, в основном те блюда, которые ел царь, ведь его убили совсем не ядом, так что на этот счет можно было не опасаться.
Пир закончился уже после заката, и меня провели в покои.
С утра было вновь посещение собора, и я стоял рядом с царем, получив в лицо дозу освященной воды и пропахнув ладаном насквозь, в этот раз кадилом в лоб не пытались зарядить — и то хорошо.
После утренней службы царь с боярами ушли заседать, а меня нашел парень, который и разбудил перед пиром.
Одет он был в хороший кафтан, но без вышивки.
— Князь Андрей Володимирович, мне приказано вас сопровождать, — и он кивнул еще на троих стрельцов, что были с ним рядом.
— Как зовут-то тебя? — обратился я к парню.
— Василий Иванов сын Бутурлин, — представился парень. — Стольник я.
— Ну, пошли тогда, Василий Иванов сын Бутурлин, — и я направился по дорожке, ведущей к воротам из кремля.
Вот только сразу за воротами мне дорогу преградили пятеро поляков, среди которых был и мой знакомец по боям на торге.
— Ты оскорбил меня, мою семью. Мою честь, — процедил. — Я требую боя или извинений, — прошипел он. От злости у него еще больше проявился акцент.
Глава 10
Глава 11
— Хах, — вырвался из меня смешок.
У самого мысли забегали, так как вариантов хватало. Это могло быть провокацией. Вот только чьей? Не сильно я разбираюсь в дворцовых раскладах, здесь могло быть до десятка заказчиков, пока я не укрепился или не вырос. Мог ли быть это сам Дмитрий, сомнительно, конечно, но и отказываться от такого варианта нельзя. Воротынский, с которым вчера у меня случился конфликт, вполне мог, да тот же Мнишек мог, в особенности если уже есть какие-то договоренности о свадьбе, да и с десяток людей, находящихся в тени, могли быть заинтересованы.
Я же пробежался взглядом по ляху и понял, что нельзя откидывать варианта, что это его инициатива. Наглости у него на троих, да и полудурок, как по мне, к тому же он вчера на пиру вполне мог слышать, как я отпрашивался у царя.
— Да ты понимаешь, кому это говоришь⁈ Проклятый схизматик, — зло рявкнул Бутурлин.
Лях окинул меня взглядом и заулыбался, как и его сопровождающие.
— А что? Я шляхтич, он шляхтич. Он меня оскорбил, я и требую боя.
— Он царев родич, князь и Рюрикович, не тебе, пес, покушаться на него. К тому же он отрок, и за него отвечают родичи, царь Дмитрий Иоаннович, вот к нему и иди, — тут же отбрил ляха Василий Бутурлин.
— Он князь, и его признали. Какой же он отрок, коли смеет оскорблять шляхтича, — стоял лях на своем.
— Ты меня знаешь, а вот я тебя нет. Мож, ты такой же шляхтич, как свинья, что громко орет, — не удержался я от подколки и провокации.
Ну, не всегда получается у меня смолчать, даже когда надо. Порода такая.
— Я, панове, Анджей Липский, из славного рода, писарь царя Дмитрия Иоанновича. Готовый биться за свою честь. Или ты струсил? Понятно, какие князья тут на Московии, — оскалился Анджей.
— Ну, для кого-то, может, ты и пан, для меня и рода моего ты не выше прочих, — не удержался я от еще одной шпильки.
Анджей же нахмурился.
— Выйти на бой с тобой много чести, — улыбнулся я как можно более дружелюбней.
— Боишься, — прошипел пан. — Трус, ты запятнал себя и весь свой род трусостью, о том все узнают.
«На хрен бы его послать, и все дела, вот только я стал заложником роли, которую играю. И такое не смог бы пропустить или простить, — мелькнуло у меня в мыслях. — Можно, конечно, попытаться отыграть труса, вот только в таком случае мне будет сложно поднимать народ, коли обо мне такая молва пойдет. Не любят трусов!»
— Как биться будем? — сквозь зубы вырвалось у меня, на мои слова Анджей улыбнулся, а его дружки одобрительно закивали.
— Пешими на белом оружии, хотя можешь хоть, что брать. Копье, лук, а то скажут, что пан Анджей ребенка убил, — довольно протянул лях.
Мне же захотелось его прибить, благо я вытянулся вверх, и не уступал ему ростом, хотя до деда мне было по-прежнему далеко.