Вечером же устроили пир, столько поводов было: и приезд Поздея, и окончание сборов тягла.
— Князь Андрей Володимирович. — Ночью в мою комнату ворвались сонный Илья Климко, один из моих послужильцев, и Окиш, один из холопов, что держал в руках свечу, которая освещала комнату.
— Чего? — тут же привстал я на кровати. А сам руку сунул под подушку. Где лежал кинжал.
— Там, там… — зачастил Окиш.
Глава 9
Глава 9
Я оглядывал всю троицу, ворвавшуюся в мою опочивальню, и пытался сообразить, какого черта происходит?
«Ну, не просто так же они ночью ко мне полезли, значит, случилось чего-то из ряда вон», — лениво промелькнула мысль в еще спящем мозге.
— Да не маши ты свечой у меня перед лицом, — отмахнулся я от Окиша. — И вообще ей не маши, а то устроишь еще пожар. Сказывайте, чего разбудили? Чего произошло, что мой сон потревожили?
Троица переглянулась, и Илья толкнул Окиша рукой.
— Давай рассказывай.
— Так, стало быть, у башенки мой родич сегодня в ночь, а вверху Бычок, вот родич мой Тимошка ко мне и прибежал, стало быть. Холодно сегодня на улице, луна высоко, видно все, стало быть, — сбиваясь, начал Окиш.
Была мысль на него прикрикнуть, чтобы по делу только говорил, но я понял, что сделаю только хуже, и все еще затянется.
— Стало быть, видели, что у конюшни, ну, которая за городом, — и Окиш махнул рукой и чуть свечку не потушил. — Так, стало быть, видел Бычок, ну, всадников, а потом как из конюшни коней выгнали и по дороге в лес погнали, но там снег повалил, плохо видно было уже.
— Погодь, — приподнял я руку, пытаясь осмыслить словоблудие Окиша. — У меня коней угнали? — удивленно взлетели у меня брови, когда я наконец-то переварил сказанное, и Окиш тут же закивал, а следом и остальные.
— У меня украли коней, — пробормотал я с недоверием. Сонливое состояние слетело мгновенно.
— Твою же мать. Ну, что за жизнь, да что б их всех! Какая тварь посмела? Убью, — вызверился я и перевел взгляд на Илью. — Подымай всех, и седлайте коней. Агапку с москвичами тоже. Климко, дуй в конюшню, огляди там все. Может, и в порядке все, — с сомнением произнес я. — И следы не затопчи! Окиш, поможешь одеться. Быстро! — рявкнул я.
Илью и Климко как ветром сдуло, Окиш же застыл со свечой и завертел головой. Тут же по коридорам разнесся рев Ильи, призывающего холопов.
— Чего застыл, олух, кольчугу неси и шелом, они в том сундуке, — указал я рукой и спрыгнул с постели, ноги тут же утопли в мягком мехе, которым был устлан пол. Пока Окиш доставал указанное, я принялся одеваться и прокручивать сказанное.
— Окиш, а скажи, отчего твой родич к тебе побежал, а не к сторожам? — глянул я на холопа, который копался в сундуке.
— Дык, он сначала к ним. Спали они, так он добудился, а они даже слушать ничего не стали, тумаков ему отвесили и дальше улеглись, — с испугом покосился на меня Окиш.
— Вот, значит, как. Спали! — прошипел я почище змеи. — Ну, с этим мы потом разберемся. А коли все в порядке, то не помешает растормошить это сонное царство. Будем считать учениями!
— Чего, княже? — подошел ко мне с кольчугой Окиш.
— Ничего, — буркнул я ему в ответ и продолжил одеваться, а Окиш активно мне помогал. За дверью же слышался шум и гам, сонные возгласы.
Поправив еще раз пистоли за поясом, я направился во двор. В коридорах уже горели свечи, освещая мне путь. По дороге попадались холопы с напряженными и непонимающими лицами, которые провожали меня недоуменными взглядами.
В моей же голове всплыла какая-то навязчивая песенка, которую я даже начал напевать:
— Как бы сильно не пытался, ты в кулак собрать узду. Как бы не сопротивлялся, одолеть нельзя судьбу. И пускай черт сеет смуту, смерть шагает по пятам. Как я точно жить не буду. Выбирать я стану сам!
Во дворе же все суетились, седлали коней. Кто-то бегал туда-сюда, а какая-то баба и вовсе голосила. Разожгли два больших костра, освещая все вокруг, а с неба крупными хлопьями падал снег, который таял в языках пламени.
Изо рта вырвалось горячее дыхание, я сделал первый шаг с крыльца на подмороженную землю.
— Илья, — заорал я, пытаясь найти его взглядом среди суеты, и тут заметил его, он подбежал ко мне.
— Всех подняли? Климко вернулся уже? — задал я вопросы.
— Я послал людей, всех должны обежать и поднять. Климко еще не вернулся, — тут же отчитался Илья. — За столом после пира пятерка спит еще, но они совсем пьяны, добудиться не смогли, — негромко добавил мой дворецкий.
— Без них обойдемся, — дернулась у меня щека от недовольства, а Илья лишь кивнул.
«Наверняка помимо этой пятерки найдётся еще кто. Да еще и снег этот чертов», — промелькнули недовольные мысли.
Я же покосился на ворота, которые были распахнуты, и возле них ошивались четверо, протирая закрывающиеся глаза, двое из них были из моих послужильцев, а двое деда. Неважно, все понесут наказание, но потом.
Через пару мгновений объявилась моя гвардия из бывших казаков. Впереди шел Федотко, что выбился у них в негласные лидеры, они по пути поправляли тегиляи и пояса с саблями и пистолями.
Вот только первыми ко мне успели дед и Агапка, которые жили в моих палатах. Я же оглянулся на крыльцо, на котором стоял, кутаясь в кафтан, Савка и оглядывался на происходящую суету.
— Андрей, случилось чего? — прогудел дед, Агапка же с интересом на меня посмотрел. Оба были одоспешены: дед в подаренный мной бахтерец, а Агапка в кольчугу.
— Да, — кивнул я. — На конюшню, что за городом, вроде как напали и коней увели. Я Климко отправил проведать. Сейчас обернуться уже должен, — пояснил я и замер в ожидании, смотря в огонь костра.
Тем временем появлялись и остальные: Прокоп и Богдан, дядя Олег и Поздей, Микита с сыном и Василий, Елисей и Бутурлин, братья Степурины, московские жильцы и послужильцы, даже стрельцы с пушкарями появились, которых тут же отправили на охрану ворот.
Спустя еще пару минут ожиданий появился Климко, верхом на мерине, он не кричал, но махал руками, привлекая к себе внимание. Приблизившись ко мне, он тут же соскочил с седла и тяжелым голосом произнес:
— Княже, ворота на конюшне сломаны. Все трое сторожей убиты, часть коней по округе распустили, а часть увели. Следы ведут на дорогу, что идет на Тверь.
— Вот же собаки! — вырвалось из меня. — По коням! — Тут же отдал я приказ, и вокруг началась вновь суета.
Ко мне подвели уже оседланного Черныша, и я тут же вскочил в седло, пришлось подождать еще пару минут, когда и остальные управятся.
Краем глаза я заметил, как и Савка полез в седло.
— А ты куда? — улыбнувшись, спросил я у него.
— Как куда? — удивленно посмотрел он на меня. — Помочь, да ты и сам сказал «по коням» и, как гость, я должен помочь тебе.
— Ты гость, и кому помочь мне и саблей помахать найдётся. Здесь оставайся, ты для другого нужен, не рискуй, — ответил я ему.
Савка же насупился и помахал головой.
— Ну, коли так, смотри сам. Вперед только не лезь, — глянул я на него серьезно и, развернув Черныша на месте, сжал колени направив его к воротам.
Вовсю близился рассвет, и стало уже намного светлее, если бы не чертов снег, который ограничивал видимость.
Мы пронеслись через весь город, и, объехав его, направились конюшне, за которой виднелась лесная вырубка.
«Метров на двести уже углубились, не везде, конечно. Да и пни выкорчевывать еще по весне», — пронеслось у меня в голове, пока мы ехали.
— Стой, — прокричал я, приподняв руку, когда до конюшни осталось метров тридцать и начал осматриваться более внимательно. Возле конюшни было все затоптано следами, которые заваливал снег с каждой минутой. Недалеко от конюшни были видны десятка два или три коней. Которые разбежались по округе, но их я пока оставил без внимания, успеем их еще поймать.
Сама конюшня была огромна, метров сто длиной и двадцать шириной, ворота же, которые располагались на торце, были сорваны и валялись на земле.
— Петли на ворота накинули и сорвали, — медленно произнес дед, и я кивнул.
— Поехали, поглядим чего там и как, — выдал я. — Олег, Поздей, Прокоп, Елисей, Василий, Агапка и Микита со мной, остальным ждать, — распорядился я и, спрыгнув с седла, передал поводья Черныша тут же подъехавшему ко мне Федотко.
Я шел и крутил головой, осматриваясь, подойдя к проему ворот, заглянул внутрь конюшни, оттуда пахло навозом, конями и кровью. Запах крови отчетливо выделялся, я его чувствовал.
На самой границе света и темноты я разглядел первое тело, оно было утыкано стрелами, да еще и порублено, ни пояса, ни сабли я не увидел.
Зайдя в конюшню, шел медленно, всматриваясь, глаза постепенно начали привыкать ко мраку.
Рядом с первым телом обнаружилось второе, а там и третье.
— Сначала из луков стреляли, а после и саблями рубили, — мрачно произнес Агапка.
— Вот только даже и не видно, что они биться пытались, — заметил Елисей.
— А ты не туда смотришь, на руки посмотри и на одежку. Были у них сабли, после сняли пояса, да и забрали сабли. Вон у того, видишь, оглобля рядом лежит, ею и махал, — указал Поздей на последнее тело.
— О, точно, — выдал Елисей и почесал затылок.
— Это Оничка, а это Филка, послужильцами моими были, — холодно произнес я. — Третий, видать, конюх из местных.
Внутри была тяжесть из-за того, это мои люди, я делил с ними хлеб и жил бок о бок, а пришла какая-то мразь, увела моих коней и убила людей.
Тяжко вздохнув, я подошел сначала к Оничку и, нагнувшись, попытался найти пульс, которого, естественно, не было. Этого можно было и не делать, но для собственного успокоения я решил проверить.
— Спи спокойно, — и движением руки я закрыл его глаза и перешел к Филке.
Его лицо было полностью залито кровью, а на голове виднелся след от удара сабли, да и три стрелы торчало из его тела.
Положив руку на его шею без всякой надежды, я с удивлением почувствовал пульс.
«Неужто почудилось?» — пронеслось в голове, но я вновь прислушался. Я чувствовал едва ощутимый пульс.