— Звал, княже? — живо спросил он.
— Звал, Елисей, до Твери с Савкой и Агапкой поедешь, они грамотку мою воеводе тамошнему передадут, а ты посмотришь на все это, а после и мне расскажешь. После по кабакам в Твери пройдись, посиди выпей да народу расскажи о полку моем, и что мне потребен народец. С собой возьмешь Щуку, Федотко и, пожалуй, Герася. Уж, думаю, вчетвером справитесь, хитрованы вы те еще.
— Исполню, княже, — улыбнулся Елисей, как кот, объевшийся сметаны.
— Еще по торгу пройдись, погляди, чем и почем там торгуют, особенно порох интересен да пистоли с самопалами и пищалями, — глядя ему прямо в глаза, дополнил я приказ.
Елисей в этот раз лишь кивнул и тут же приспустил к моим личным сторожам, что держались отдельно, и, переговорив с Федотко, направился в палаты, а Федотко в город.
— Людишек с Твери к себе сманить хочешь? — тихо подошел ко мне дядя Поздей.
— Полк надо увеличивать! Может, и польстится кто, а там и мы выбрать сможем, кто подойдет, а кто нет, — коротко ответил я.
— Хорошая задумка, может, попробовать и на Москву кого отправить, уж точно найдут желающие? — хмыкнул он. — Правда, и соглядатаев разных из них может половина выйти, а то и разбойных людишек, — кисло закончил дядюшка.
— Это да, — кивнул уже я.
— А ежели в Тулу отправить людишек с грамоткой о полке Старицком? Есть у меня пара знакомцев там, могут и согласиться и народ подобьют, — предложил неожиданно дед, и я на него покосился.
«Что ж ты вчера-то не предложил или думал и взвешивал стоит, не стоит и кому можно предложить?» — проскочила у меня мысль.
— Значит, отправим, — ответил я и отвернулся, продолжив наблюдать за сборами.
Спустя минут десять из толпы выбрались Агапка и подьячий Савка и направились в мою сторону, в то же мгновение я повернул голову и, найдя взглядом Окиша, приказал:
— Веди сюда подарок для дьяка Власьева, и пусть нам тоже коней седлают, проводим немного.
— Да, княже, — тут же откликнулся Окиш и побежал в конюшню.
Агапка и Савка приблизились ко мне и отвесили по поклону.
— Прощевай, княже, благодарим за хлеб и соль, — первым проговорил Агапка.
— Надеюсь, скоро свидимся, Андрей Володимирович, — вторил ему Савка.
— Я тоже, Савка, — улыбнулся я.
— Агапка, ближе подойди. Дай я тебя обниму, по сердцу ты мне пришелся, — произнес я.
Агапка с удивлением на меня глянул и приблизился, ведь я только что проявил к нему сердечность и милость, объятиями же, можно сказал, приблизил, это не просто жест.
Обняв его, я прошептал на ухо:
— Двери моего дома всегда открыты для тебя. Помни, о нападении по пути сюда и о том, кто в этом замешен, надо молчать до своего часа. Коли проболтаешься, напасть навлечешь на себя и на меня.
— Да, княже, — дрогнувшим голосом ответил он.
— А вот это тебе и всем московским жильцам. По чести поделите. — Я сорвал с пояса кошель и передела Агапке.
— Благодарствую, княже, — приняв кошель, Агапка отвесил мне поклон, и я улыбнулся.
К этому времени объявился Окиш, самолично ведя подарок за узду, это был боевой конь, гнедого окраса.
— Вот это подарок дьяку Власьеву, вместе с грамотами ему передашь, — произнес я, глядя на Савку, и Окиш передал ему поводья коня.
— Исполню, Андрей Володимирович, — улыбнувшись, сказал Савка и принял поводья коня.
— Это еще не все, — хмыкнул я. — До Твери с вами четверо моих людей поедут да посмотрят на воеводу, когда ему мою грамотку о разбое отдадите.
Агапка и Савка, переглянувшись, кивнули.
Через пару минут нам подвели оседланных коней, правда, выехать сразу не вышло пришлось дожидаться Елисея и остальных, когда они появились, мы выехали из города, проводив людей до дороги, идущей на Тверь, и вернулись обратно.
Отобедав, я взялся за дела, железо уже собрали по моему распоряжению, и я приказал сгрузить все в сани и отвезти в кузни, в которые тут же сам и направился.
Там и познакомился с кузнецами. Первого и самого опытного звали Карчун, был он уже стар, да и седой как лунь, но весьма крепок телом. Второй же был его сын лет тридцати, звали которого Петрушка, у него отсутствовал левый глаз, на его месте был страшный ожог, и казалось, что половина лица спеклась как воск. Несмотря на увечья, он был улыбчив и, как меня заверил Ждан, слыл просто чудесным мастером.
Осмотрев кузни и работу, я приказал для начала перековать все в чушки или слитки, тут уж как сподручно будет.
За оставшееся время до грядущих событий я не мог ничего толкового организовать, да и смысла в этом не было. Попытаться делать оружие или те же кольчуги, так тут мастера по этому делу нужны и железо подходящее, да и мороки много. Эти товары и закупить можно, а что-то сильно экспериментировать, так это время зря тратить, которого у меня не так уж и много, лучше его на что-нибудь полезное употребить. Так, что я просто решил в дальнейшем организовать производство хозяйственного инвентаря, те же лопаты железные могут пригодиться, можно будет и косу попробовать изготовить. Была коса литовка, станет старицкой!
Оставшийся день потратил на тренировки с дядей Олегом, который взялся за меня с новой силой, талант у него огромный в этом деле. Разделал он меня не так уж и легко, но без напряга, меня даже зависть немного одолела, но я отмахнулся от нее и покрепче сжал деревянную саблю, окованную железом.
Следующий день посвятил Тараю и купцу Савке, он у меня и так загостевался. Тарай же времени зря не терял и продолжал варить стекло и делать бусы и даже зеркала. Товара вышло преизрядно, и, по предварительным подсчетам, почти тысяча семьсот рублев, когда Савка осознал сумму, его затрясло, а лоб покрыла испарина, на что я лишь улыбался.
Савка тут же взмолился, чтобы я выделил ему сопровождение домой не меньше десятка, слишком ценен и дорог товар, и вообще ему сани нужны, чтобы увезти все, на что я пообещал выделить ему в сопровождение людей.
Еще договорились, что каждые полтора или два месяца я буду присылать ему людей с товаром и за деньгами, или он сам будет приезжать, также он клятвенно меня заверил, что наймет еще людей к себе в охрану. Дабы спокойней спать, а то, прознав о таком богатстве, наверняка найдутся лихие людишки, желающие пощупать его за мошну, несмотря на то, что за ним будет стоять сам князь Старицкий!
Вечером я переговорил с дедом о его знакомцах в Туле, ими оказались два десятника. Как я понял из обмолвок, не особо-то они и довольны нынче своим положением и наверняка решатся перейти в мой полк, хоть и не сразу. Дед тут же надиктовал Василию послания им.
Я же решил совместить два дела сразу, отобрал пятерку людей для сопровождения Савки, а после они еще и в Тулу заедут, передадут грамоты и расскажут о моем полку. Во главе же этой пятерки поставил Василия.
Правда, кого вместе с ним отправить, пришлось подумать, и вышло так, что в его пятерку вошел Викша, оставшийся моим послужильцем, двое из личных сторожей и двое из полка.
Наутро Савка в сопровождении Василия и остальных убыл, а я предался ничегонеделанью, насколько это возможно. Тренировался с Олегом и наблюдал, как Поздей с десятниками организуют дозоры вокруг Старицы. Посетил Марфу, супругу Прокопа, и в гости наведался к семьям дядюшек, их жены робели передо мной, а вот дети, наоборот, с интересом посматривали и с удовольствием бы засыпали вопросами, вот только под материнскими взглядами не рискнули.
На четвертый день вернулся Елисей вместе с остальными, вид у них был усталый, но довольный.
Закинув саблю на плечо и поправив шапку, я окинул их взглядом.
— Андрей Володимирович, все исполнили, — доложился Елисей. — Воевода прочитал грамотку… — я тут же перебил его, махнув рукой.
— В баню идите да отдохните, вечером все расскажешь, — распорядился я.
— Благодарствую, княже, — первым отвесил поклон Федотко. — Банька в самый раз, косточки погреть.
— Идите уже, — махнул я рукой и повернулся к дяде Олегу, тяжко вздохнув, вставая в стойку для боя, готовясь к очередному поражению.
Бам, бам — зазвенели затупленные сабли, но даже и такой прилетит, мало не покажется, хоть и бьемся мы в кольчугах.
Уклон, отход, я парирую и избегаю ударов дяди, который пытается меня достать, отрабатываем защиту. Он прекрасно орудует саблей, работая только запястьем. Он наступает, не давая мне и мгновения.
— Тыц, — вырвалось у меня, когда я не успел до конца уклониться, и его сабля ударила меня в плечо.
— Шустрей надо быть, — покачал головой дядюшка.
Я же про себя матерился, кляня собственную нерасторопность, изо рта вырывалось горячее дыхание, а на лбу образовалась испарина.
— Отдохнем да отобедаем, после продолжим. — И, махнув рукой, я направился в палаты.
— Я домой тогда, — донеслось мне в спину от дяди Олега.
Рядом находящийся Окиш тут же пристроился за мной, где в комнате помог стянуть кольчугу и надеть чистые вещи.
— Пусть стол в малом зале накрывают, — глянув на Окиша, произнес я, и он, кивнув, покинул комнату.
Переодевшись, я направился туда, где возле дверей ждал мой личный слуга: Окиш мне понравился.
Говорил он по делу и был исполнителен, да и помощь его приходилось к месту, так что не было смысла его гнать.
Усевшись за стол, заставленный разными блюдами, я его грустно оглядел, ведь есть придется в одиночестве. Дед со стрельцами и пушкарями там сегодня обход по городу затеял, дядя Поздей тоже с десятком Ивашки, кажись, учения устроил, а Олег дома в кругу семьи.
Тяжко вздохнув, я приподнял кубок, в который Окиш тут же плеснул медовухи.
Неожиданно скрипнула дверь и дохнуло холодом, обернувшись, я увидел дядю Поздея, стягивающего меховую шапку.
— Уф, — вырвалось из него, и, сделав пару шагов, он рухнул на лавку, я вопросительно на него посмотрел.
— Дозорный приехал, Игошка, что из десятка Микиты. Они сегодня на Тверской дороге. Из Москвы людишки едут, не меньше двадцати. К тебе едут!