Дяде Поздею я выделил весьма крупную сумму в девятьсот рублей на закуп всего, да и с собой семьсот взял, как подарок тетушке.
Спустя два дня сборов мы отправились в путь, в дороге останавливаясь в разных селениях, все-таки ночевать в доме теплее, чем на улице посреди снега.
Дорога мне была уже знакома, сначала на Тверь, а там и на Москву. Возле Москвы мы разделились, правда, князья зазывали заехать и отдохнуть и уже потом отправляться в Троице-Сергиеву лавру, но я предпочел отказаться. Вдруг царь прознает, и мне тогда от приглашения в его палаты не отвертеться. Да и не только царь мог прознать, но и кое-кто другой…
Добравшись до монастыря, мы остановились в том же гостевом доме и, посетив с утра заутреннюю, перекусив, отправились в женский монастырь.
Приближаясь к монастырю, мы увидели впереди возле его ворот отряд всадников, окруживших возок, поставленный на сани. А возок-то был не простой, хорошо отделан.
— Не меньше тридцати их, — донесся до меня напряженной голос Прокопа.
Заметив нас, от отряда отделилась пятерка всадников и направилась к нам.
Когда между нами оставалось метров десять, они осадили коней и медленно подъехали к нам.
— Вы кто такие? Чего здесь вынюхиваете⁈ А ну отвечать! — раздался напряженный голос одного из всадников.
Глава 16
Глава 16
Напряжение начало нарастать, Еще чуть-чуть — и кто-то сорвется, скажет лишнее, возможно потянется к оружию и начнется бой.
Краем глаза я заметил, как изменилось лицо у дяди Олега, сначала застыло, как камень, а после и желваки заиграли, и он уже открыл рот, собираясь что-то сказать.
— Прокоп, — негромко произнес я, опережая дядю, и Прокоп все правильно понял и двинул вперед коня, буквально на шаг, и заговорил:
— Ты на кого лаять вздумал, пес? У кого ответа требовать, смерд? Знай, перед тобой князь Андрей Володимирович Старицкий, царев родич и первый боярин.
«Думал, Прокоп как-то помягче будет, хотя и так сойдет», — промелькнуло у меня в мыслях.
Лица же пятерки начали меняться на глазах. Сначала они казались грозными и воинственными, считающими, что они в своем праве, а теперь выглядели растерянными и испуганными, пытающимися понять, а что, собственно, делать?
— Прости, княже, не признали, — донесся голос от другого всадника.
— Не держи зла на нас, Андрей Володимирович, ибо исполняем мы тут цареву волю, — совладал с собой и первый, что заговорил с нами. — Обожди, мы сейчас упредим князя, что поставлен над нами, — они тут же развернули коней и со всей прыти помчались к воротам монастыря, а после двое и за ворота рванули.
— Интересно-то как, — пробормотал я себе под нос, косясь на возок.
— Оскорбили они тебя, — пробурчал дядя Олег недовольно.
— Сам слышал, царевой волей здесь они, — хмыкнул я. — Мне больше интересно, кого это они в возке привезли.
— Может, саму царицу, — негромко ответил Прокоп, чтобы только я да дядя Олег расслышали.
— Ну, не знаю, — протянул я так же тихо. — Сомнительно, да и отряд маловат. Да и что ей здесь делать? Неужто в Москве ей не сидится, а если бы и на богомолье подалась, то и другие места есть, да и, опять же, народу больше было бы в разы.
— Может, и так, конечно, — хмыкнул Прокоп, не желая со мной спорить.
Ожидание продлилось почти полчаса, и вот наконец ворота открылись, и оттуда вышло с десяток человек, которые, тут же запрыгнув на коней, и двинули в мою сторону.
Впереди ехали трое, двое из которых были одеты на польский манер, в шапках-рогатывках с меховым подворотом и разрезом надо лбом, украшенным султаном из перьев. Третий же был одет в боярскую шубу с золотой росписью и высокой горлатной шапкой.
Я еле удержался, чтобы не скривиться, ведь я знал всю эту троицу. И ее появление здесь только добавляло интриги.
Поляками были Станислав Борша один из секретарей Дмитрия Иоанновича, и Михаил Склинский один из капитанов охраны царя, так же как и Мацей Домарацкий, что казаков на меня на травил.
Третий же и самый главным, судя по всему, среди них был Иван Михайлович Воротынский, тот самый боярин, которому царь повелел уступить мне место в боярской думе, а мне пришлось его поторопить: сбить шапку, еще и ноги оттоптать.
Правда, у нас потом состоялся разговор, и князь пояснил свои действия, как и то, что не держит на меня зла. Вот только правда ли это?
— Андрей Володимирович, — донеслось от Ивана Михайловича. — Здрав будь, признаться, я удивился, когда мне доложили, что князь Старицкий сюда пожаловал, — с неким подобием улыбки произнес Воротынский.
— И ты здрав будь, Иван Михайлович, — откликнулся я, не забыв кивнуть Боршу и Склинскому, которые тут же меня поприветствовали. Я и сам был преизрядно удивлен, встретив тебя здесь. Решил вот любимую тетушку навестить, давненько у нее не был.
— Вот оно как, ты про Марию Владимировну? — удивленно вскинул бровь Воротынский, или сделал вид, что удивился.
— О ней самой, Иван Михалович, — покивал я.
— Вот уж не знал, что она здесь, — нахмурился князь.
— Теперь ведаешь, — ухмыльнулся я. Что тебя привело сюда, коли не тайна?
Борша покосился на Воротынского.
— По цареву делу, — буркнул Михаил Склинский.
Иван Михайлович тут же обернулся и с презрением посмотрел на него, его взгляд говорил о том, что он лезет не в свое дело.
Я также смерил Склинского недовольным взглядом, а он лишь хмыкнул и отвернулся.
— Царевой волей, как и сказал Михаил. Вот только нет в том секрета большого, тем более от тебя, как от царева родича, — усмехнулся князь в бороду.
«Видимо, какие-то свои терки у него с Склинским», — промелькнуло у меня в голове.
— Царь наш милостив, вот привезли на постриг Ксеньку Годунову. Пожалел он ее, — ухмыльнулся Воротинский. — Поручил это исполнить, мы и исполнили. Хотя поначалу в Белозерский монастырь хотели ее отправить.
— Милостив наш царь-батюшка, — покивал я. — Чего еще нового на Москве, а то мне не до новостей было.
— Так и приезжал бы, Андрей Володимирович, как-никак первый среди бояр, — внимательно глянул на меня Воротынский.
— Царево повеление исполняю, полк Старицкий подымаю, учусь и разведением коней занимаюсь, — поделился я с Иваном Михайлович.
— Ясно, ясно, — огладил он бороду. — Ведомо ли тебе, Андрей Володимирвич, что царь наш батюшка решил жениться? — поинтересовался я.
— Долетал сей слух, но правда ли это, мне неведомо, — медленно ответил.
— Правда, — ухмыльнулся Воротынский. Уже и посольство должно было за невестой убыть.
— Вот оно как, — пробормотал я. — И кто же невестой будет? — поинтересовался я.
— К Марии Мнишек сватается, говорят, видная дивчина. Дочь Ежи Мнишека, ты его видел на царских пирах и на охоте.
— Неожиданно, — протянул я, изображая удивление. — Так она ж веры иной, а царь наш православный.
— Значит, примет нашу веру православную, — твердо произнес Воротынский, и Склинский поморщился.
— Это чудесная новость, о женитьбе царя, — покосился я на Склинского.
— Это да, так что, думаю, как сговорятся, жди приглашения на свадьбу, Андрей Володимирович, — усмехнулся Воротынский, и я покивал.
Еще пару минут мы поговорили, и я направился со своими людьми к воротам монастыря, а Воротынский засобирался в обратную дорогу, и мы распрощались.
«Эх, посмотрел бы я на лица Хованского и Одоевского, — промелькнула у меня мысль. — Надо было спросить, кто посольство-то возглавил? Да и Ксению он неспроста сплавил, видать, чтобы лишних слухов не пошло. Теперь и мне не стоит тут задерживаться. Наверняка обо мне царю расскажут, еще бы, такая встреча. А там и Мацей прознает, и меня могут перехватить по пути в Старицу. Такое мне совсем не надо», — промелькнули мысли в один миг.
Оказавшись за воротами монастыря, я огляделся, и ко мне тут же направилась одна из монахинь, вид она имела грозный и недовольный.
— Чего еще надо? Исполним мы волю царя!
— О чем ты, женщина? Я к монахине Марфе прибыл, что до пострига была Марией Владимировной, тетка она моя.
— Ой, прости бога ради. Я тебя с этими спутала, — и она махнула рукой в сторону ворот. — А тебя я помню, ты раза два приезжал. Погоди, я сейчас сообщу Марфе о твоем приезде.
Спустя минут двадцать меня провели в столовую, где был накрыт стол с нехитрой снедью.
Мария ничуть не изменилась за прошедшее время и по-прежнему была одета в черное монашеское облачение.
— Ну что же ты раньше не приезжал, Андрей? — Тетушка встретила меня так, будто ждала не меньше года. Щеки у нее раскраснелись, руки мгновенно оказались на моих плечах. — Забыл меня совсем, князь-то наш великий?
— Ну что вы, тетушка, — я улыбнулся, стараясь разрядить напряжение. — Дела, заботы… Вы же сами знаете, время нынче нелегкое.
— Ах, занятой ты мой! Все дела, все заботы. А вот ко мне-то нельзя было заехать? Я уж вся из переживалась, благо весточку мне отправили, что признали тебя.
— Прости, тетушка, виноват! — воскликнул я, чтобы она не успела разгорячиться еще больше. — Вот уж приехал, как только смог. С поклоном да с новостями.
Она вскинула брови, но тон ее слегка смягчился.
— Ладно, рассказывай, как у тебя вышло все? Опять бояре между собой грызутся? Или царь чего удумал?
— И грызутся, и удумал. Дмитрий-то Иоаннович жениться решил.
— Да ты что! — Тетушка охнула, руки ее скрестились на груди. — И на кого это он глаз положил, что за девица? Какого рода?
— Говорят, Марию Мнишек, посольство вроде как за ней отправили, сам уж подробностей и не ведаю.
— Вот уж, — фыркнула те тушка, в голосе ее смешались досада и неприязнь.
— Так и у вас тут новостей полно, — хмыкнул я.
— Ты про Ксеньку-то? Нашли, куда ее привезти. Устрою я ей такую жизнь, — злобно оскалилась тетушка.
— И не жалко тебе девчонку? Сначала отец помер, а потом и матушку с братом убили, после игрушкой царевой была, а теперь вот постриг, — поинтересовался я.