— В баню это отнеси, — кивнул я на одежду, а сам пошел в малый зал, где был накрыт стол. Утолив немного голод, я направился в баньку, где меня уже дожидался дед.
Он самолично меня парил, праходясь по мне вениками, и делал это от всей души, весело и с задором, а мне только этого и надо было после холодка.
Пар валил густым облаком. Я сидел, опершись спиной на стену, с наслаждением вдыхая березовый запах. Дед устроился рядом и, отпив холодного взвара, подал ковш мне, и я не отказался и опустошил его.
— Хорошо, — выдохнул я.
— Как съездил-то, внучок? Как Мария Владимировна? Передал ли от меня поклон ей? — завел дед разговор.
— Славно съездил, — пересилив себя, ответил я. — Новостей целый воз и еще маленько.
— Чего ж за новости? — нахмурился он.
— Царь посольство за невестой отправил. В жены он решил взять Марину Мнишек, это дочь Ежи Мнишека, что помог Дмитрию Иоанновичу. Ксению Годунову в монахини отправили, да еще в тот монастырь, где тетушка пребывает.
— Вот дела, — прогудел дед и почесал бороду. — И чего теперь-то?
— Ничего, для нас не поменялось. Полк собирать да усилятся, — мрачно ответил я. — Вот только это не все, в монастыре я столкнулся с князем Воротынским да людьми царскими.
— Погоди, это тот самый князь, которому ты ноги оттоптал? — весело хмыкнул дед.
— Он самый! — кивнул я.
— Мда, — протянул дед.
— Может, царю подарок какой отправить? — спустя пару минут раздумий предложил дед.
— Хм. Надо бы. Вот только что ему дарить-то? — задумался я.
— Может, икону какую или еще чего, — неуверенно предложил дед.
— Может, и икону, — согласно кивнул я. — Ты лучше о знакомцах своих расскажи. Что думают?
— А чего рассказывать-то, частенько людишек с Тулы в дозор отправляли к нам, так и свели знакомство. Старший среди них Фрол, он десятник, пятеро сыновей, и все в полку, суровый и рубака хороший, правдоруб, за то и не любят его, — хмыкнул дед. — С ним Колыван прибыл, его старший сын, да еще Фенька. Он сын другого моего знакомца, только тот приболел и сына послал. Им по нраву здесь пришлось, но тебя ждали и твоего слова. Оскудел нынче народец в Туле.
— Оскудел? — глянул я на деда, взяв в руки ковш, зачерпнул из ведра холодного взвара и разом выпил, а после снова наполнил и протянул деду.
— Ну, ты у них лучше сам спроси, — ответил дед, принимая ковш и также опустошая его.
— Спрошу, ты их на вечерню позови, там и сговоримся. Что там с Тверскими? Что за народец, можно в полк брать али как? Не безобразничают? — поморщился я, ибо сидеть в парной становилось невмоготу от жары.
— Народ как народ, что из тех ворот, — хохотнул дед. Смирно себя ведут, присматриваются, одолели меня только. Скорее просят в полк принять, я же сказал тебя ждать да Поздея, а они все ходют и ходют.
— Ты ж им ответил, — с непониманием глянул я на деда.
— Тут вот в чем заковыка, не принято с полка отъезжать, где состоишь, косо смотрят, да и вообще. Вот и бояться, что не возьмешь их и придется возвращаться, а это позор. Большинство даже новиками не вписаны, конечно. Вот только остальные, что приехали ой как несладко им, кроме службы да сабли, ничего и нет, голытьба. Семьи, опять же, и детишки, а вдруг ты откажешь, вот и боятся! — грустно закончил дед.
— Понял, — кивнул я и, поднявшись с лавки, быстро метнулся к ведру со студеной водой и опрокинул на себя. — Ой, хорошо! — И тут же выбежал из парной, миновав помывочную, я выскочил на улицу и, схватив охапку снега, начал растирать себя охая.
Какое же это было прекрасное чувство, лучше бы было, только если бы была холодная купель, но чего нет, того нет.
— Ух, хорошо, — не удержавшись, проорал я во все горло и метнулся обратно в баню в помывочную, где смыл с себя пот и грязь и, обрядившись в чистые одежды, направился в палаты, а там и в свою опочивальню, где, укрывшись одеялом, задремал.
Открыв глаза, я еще немного полежал под теплым одеялом, а после, усевшись на кровати, прикрикнул:
— Окиш, Окиш!
— Да, княже. — Спустя десяток секунд он заглянул в мою опочивальню.
— Пущай стол накрывают в малом зале, да Василия туда зови, — отдал я распоряжение.
«Надо бы караул какой выставить у дверей, а то у меня все по-простому. А еще чашника или стольника завести, кто там еду от отравы пробует, а то меня и травануть можно на раз два, тогда и на кухню надо бы кого поставить», — промелькнули у меня в голове мысли.
Немного посидев, я обдумал все и понял, что этим давно надо было заняться, подсыла легко подослать, я совсем не защищен с этой стороны, и, если от меня таким образом решат избавиться, это будет совсем легко.
«Раньше надо было, раньше!»
Тяжко вздохнув, я накинул на плечи зипун, а после легкий кафтан, в палатах было весьма прохладно и, если бы не пол, укрытый шкурами, пришлось бы тапочки придумывать или еще какую домашнюю обувку. Хотя, с другой стороны, а почему бы и нет? Всяко удобней в них ходить по палатам, да и чище будет.
Поднявшись с кровати, я тут же направился в малую залу, где уже накрывали стол, уселся во главе и, наполнив кубок, стал медленно цедить медовуху в ожидании Василия. Туда-сюда сновали холопы, расставляя блюда на серебряных подносах. Он не заставил себя ждать, я даже не успел опустошить кубок, как он появился в зале, а слева от меня замер Окиш, готовый наполнить кубок.
— Князь, — со всем уважением отвесил мне поклон Василий.
— Василий, садись да расскажи, как поездка прошла, как Савка добрался? Как Тулы? — завел я речь.
— Спокойно добрался, токмо седмицу пришлось провести в Нижнем Новгороде, холода, — начал рассказ Василий.
Во время вынужденной остановки у Савки они вместе посетили и его родичей. Приняли его с издевкой, мол, вернулся, у самого ничего не вышло, вот и пришел, дескать, они готовы по-родственному ему помочь. Савка же лишь кивал и усмехался, а дальше за столом он степенно поведал о том, что с ним произошло и что он теперь не просто мелкий купец, а доверенный человек князя Старицкого. Родичи его не особо впечатлились и даже позволили себе кривые усмешки, но тут Василий выступил, достав нож из-за пояса и пояснив зазнавшимся купи-продай, кто такой князь Старицкий и что с ними будет, ежели они его оскорбять или обидят его дорогого друга Савелия, который великую милость оказал своим родичам. А вот те ведут себя крайне неправильно. В общем, переговоры закончились на ура, и Савелий фактически взял власть в семье, несмотря на то, что был младшим из всех братьев, которых имелось целых трое у него.
Как на улице чуть потеплело, они направились в Тулу, которая ныне представляла из себя служилый городок. Там он передал грамотку товарищам деда и уже вместе с ними добрался до Старицы, поделившись впечатлением о людях и вообще о разговорах. Как выяснилось, тяжко там служивым приходилось, и они очень уповали на царя, что он поможет и облегчит их участь.
В общем, познавательный и интересный вышел рассказ, приятно было узнать, что у Савки все сложилось.
— Окиш зови деда и дядю Олега, и гостей с Тулы, — распорядился я.
Первым в зале появился дед, который с кряхтением уселся подле меня, спустя минут пятнадцать дядька Олег, а там уже и Окиш привел гостей из Тулы.
— Княже, я привел, — громко произнес Окиш.
На пороге застыла троица, которую я видел возле деда на воротах.
Они замялись на входе в залу и переваливались с ноги на ногу, первым отмер старший среди них и отвесил поясной поклон, а следом и остальные двое.
— Здрав будь, княже Андрей Володимирович, долгих лет тебе, — басом протянул Фрол, ибо не кем другим он быть не мог.
Было ему, на мой взгляд, под пятьдесят лет, и он немного прихрамывал на правую ногу, борода была с седыми прядями, да и на голове седых волос хватало. Роста он был небольшого, но крепко сбит и с пудовыми кулаками.
— И вы здравствуйте, гости дорогие, — кивнул я. — Проходите, присаживайтесь, отведайте угощения, — махнул рукой в сторону стола.
Фрол, немного пожевав губы, двинулся к столу, а за ним семеня, как цыплята, и остальные двое, что уселись за Василием.
Сыну Фрола, Колывану, было под тридцать лет, на лице виднелись оспины, оставшиеся после болезни, он был чуть выше отца, но черты лица схожи, тот же большой нос и надбровные дуги, да и короткая шея, в общем, родство было очевидно.
Третий же был не намного младше Колывана, ростом повыше, худощавый, но двигался плавно и размеренно, легко было в нем определить бойца, на левой руке у него не было половины мизинца.
— Окиш, налей гостям меда, — распорядился я, а то троица прям так и замерла, лишь бросая на блюда взгляды, но не смея к ним притронуться.
— Пейте, ешьте, а поговорим опосля, — мягко произнес я, глянув на Фрола, и, подавая пример, потянулся я к пирогу с мясом.
Пока шла трапеза, я размышлял, как строить разговор с туляками, самому предложить им вступить в мой полк или пусть сами просятся. Гости тем временем за обе щеки уплетали княжьи кушанья.
Насытившись, я откинулся от стола и лениво потянулся, спустя минут двадцать и остальные закончили. От сытости на меня напала лень и снова потянуло в сон, а еще все мысли вымело из головы, так что я позабыл, с чего хотел разговор начать.
Глянув на деда и вздохнув, я собрал силы и заговорил:
— Добрый ли путь был до Старицы? Как город? — начал я.
— Благодарю, княже, добрый был путь токмо морозно, — улыбнулся Фрол, а его сын кивнул. — Неожиданно было весточку от Прохора получить, дык еще и сюда зазвал. А уж когда ведомо стало, что он воеводой стал, — покачал головой Фрол, будто и сам не верил. — Город же прекрасен, князь, — грустно закончил он.
— Отрадно слышать, — улыбнулся я краешком губ. — Как в Туле нынче дела обстоят? А то был я там лишь один раз и то проездом.
— Стоит, служим верно и стережем, — с непонятным чувством закончил Фрол.
— Да не чинись ты, — махнул рукой дед. — Сказывай как есть, как мне сказывал, — добродушно прогудел он, и Фрол не особо довольно глянул на деда, и тот лишь усмехнулся.