— Конечно, бахнуть, — ответил сам себе и направился в сторону пушкарей.
Глава 24
Глава 24
Пушкари стояли возле погреба, переговариваясь короткими, отрывистыми фразами, перемежая речь крепкими словечками. Четверо бородатых богатырей, чьи лица и руки были испещрены мелкими шрамами от ожогов, а ногти навсегда впитали черный цвет пороховой гари. Увидев меня, они замолчали в один миг, вытянувшись в струнку, как солдаты на параде.
— Княже! — громыхнули они хором, низко опустив головы в почтительном поклоне.
Я окинул их оценивающим взглядом. Эти люди пахли дымом, потом и чем-то едким — настоящий аромат войны.
— Кто здесь старший? — спросил я, замечая, как самый коренастый из них делает шаг вперед.
— Я, княже, — отозвался мужик с седыми усами и кривыми зубами, торчавшими из-под губы, словно частокол вокруг деревни. — Гаврюшка, сын Остафьев.
— Ну что, Гаврила, — скрестил я руки на груди, — покажи-ка мне, что у нас с пушками.
Он замялся, переглянулся с товарищами, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину.
— Да мы их, княже, не трогали… как стояли на крепостной стене, так и стоят.
— А стрелять из них хоть умеешь? — спросил я, не скрывая скепсиса, оглядывая всю четверку.
Гаврила выпрямился, и в его взгляде вспыхнула искра профессиональной гордости:
— Умею, княже! Давно, правда, не палили…
— Вот и проверим, — хмыкнул я, указывая на ближайшую башню. — Бери людей, тащи пороху с ядрами. Вон с той палить будем.
Пушкари оживились, как дети, которым разрешили поиграть с запретной игрушкой. Двое рванули в пороховой погреб, а двое полезли на башню. Через пару минут из погреба уже тащили небольшой бочонок, и я направился на башню, а за мной потянулись все: мои ближние, Волынские и даже туляки — всем было любопытно посмотреть на это зрелище.
Пушка стояла на крепостной стене, втиснутая в узкий проем башни. Ее железный ствол, покрытый пятнами ржавчины и копоти, смотрел в сторону леса, словно дремавший зверь.
Я поднялся по узкой скрипучей лестнице, чувствуя, как под ногами дрожит старое дерево.
— Ну что, покажешь свое искусство?
Гаврила хитро подмигнул, и в его глазах загорелся азарт:
— Как не показать, княже! Да только народ собрался…
Я оглянулся вниз. На крепостном дворе Ждан уже выстроил толпу человек сорок — в основном молодых парней, но были и пара стариков, сгорбившихся под тяжестью лет. А вокруг уже столпились горожане, перешептываясь и покатываясь со смеху.
— Глянь-ка, Микша-кожемяка записался! — орал рыжий детина, тыча пальцем в худощавого парня. — Он ж в прошлый раз из лука в своего отца попал!
— А вон Фенька-горбун! — подхватила дородная баба с ведром, заходясь хриплым смехом. — Ему бы палку дать, а не огненную штуку эту!
Посадские ерзали на месте, краснея под градом насмешек. Я почувствовал, как во мне закипает злость.
Резкий свист разрезал воздух, заставив толпу мгновенно замолчать.
— Первый, кто еще хоть слово ляпнет, неделю на хлебе и воде в холодной просидит!
Тишина стала такой густой, что можно было услышать, как падает снег.
— Вон то деревце, видишь? В семидесяти локтях. Вот в него и пали, — указал я мишень.
— Понял, княже.
Гаврила засуетился, поднимая ствол пушки с помощью деревянного молоточка и небольших клиньев. Его движения были точными, выверенными — видно было, что руки помнят свое дело. Тут же засыпали порох и вкатили ядро.
— Гаврила, пали!
— Пли!
Громовой удар потряс стены, заставив воробьев сорваться с крыш. Ядро с воем унеслось в сторону леса, снося верхушку сосны.
— Мимо! — донеслось разочарованно от Елисея.
— Еще! — рявкнул я, чувствуя, как кровь стучит в висках и снова мимо.
Третий выстрел наконец угодил в намеченное дерево, разнеся его в щепки.
— Молодец, — похвалил я, — но палить еще надо будет. Изо всех пушек.
Гаврила расплылся в улыбке, а его товарищи переглянулись с явным облегчением.
— Благодарю, княже.
— Четверых с полка выделю вам в учение. Должны будете научить своей науке.
Лицо Гаврилы вдруг нахмурилось:
— Зачем, княже? Али мы плохо палим?
— Хорошо, — успокоил я его. — Вот только пушек у нас на стене больше четырех. Десяток, кажись. Да и неизвестно, где полк будет дозор нести. Так что наука явно не станет лишней. Да и вас награжу.
Пушкари переглянулись, и в их глазах загорелся интерес. Они почти синхронно отвесили поклон.
Я спустился вниз, во двор крепости, и теперь уже внимательно оглядел будущих защитников города.
— Мда уж… — скривился я.
Передо мной стояли те про кого можно смело сказать «не жалко»: кривые, косые, один горбатый. С десяток едва достигшие пятнадцати лет, и стариков, которые еле держались на ногах.
— Вот они, лучшие люди посада, что будут врага встречать, случись чего, — произнес я громко, чтобы слышали все.
Кто-то в толпе ухмыльнулся, кто-то зашушукался.
— Ничего, главное, не побоялись. А это, считай, уже половина победы. Научим всему.
— А чему учить-то будут? — прошамкал один из стариков, опираясь на палку.
— Огненному бою, да как не помереть в сваре, — ответил я, окидывая взглядом горожан. — Остальные, видать, забоялись. Будут по домам сидеть да под юбками прятаться. Ну ничего, на то и мы есть.
— Ничего не испужались! — раздался из толпы голос крепкого мужика. — На кой мне учиться? Я любого ворога тюк топором — и все. А вы где будете, что нам самим придется?
— А мы на стенах рядом будем, — спокойно ответил я, — али уже перед Господом Богом ответ держать.
Я перекрестился, и следом за мной жест повторили все вокруг.
— Топор — дело хорошее, но тут уж врага поближе подпустить надо. А зачем, коли из самопала его издали в сыру землю уложил — и все!
Я окинул толпу взглядом.
— В общем, учить огненному бою будут стрельцы. Учить, почитай, ежедневно. И слушать их внимательно, и все выполнять! Главные для вас, случись чего, окромя меня, сам воевода и глава полка, да десятник стрелецкий.
Выгонять ни стариков, ни детей я не стал. Дети вырастут, а старики… Ну что уж поделать.
— Пока длится учеба, кормиться будете в едальне. Угощаю.
На лицах будущих учеников мелькнули улыбки.
— А чего это, коли кормить будут, то и я согласен, — пробормотал крепкий мужик, выходя из толпы и присоединяясь к ученикам. — Может, и сгодится эта наука.
— Ну да, ну да, пожрать мы все горазды, — ухмыльнулся я, вызывая смешки у собравшихся.
Следом за мужиком вышло еще семь горожан, пополнив ряды будущих стрелков.
— Ну вот и славно, — удовлетворенно кивнул я, повернувшись к стрельцам.
Вперед вышел десятник — коренастый, с лицом, изборожденным шрамами. Он сурово оглядел горожан.
— А вы здесь чего, поглазеть пришли? А ну идите отсюда, не мешайтесь! А коли дел нет — так я быстро найду!
Народ начал неспешно расходиться под его угрюмым взглядом.
Принесли десяток самопалов и началась теоретическая часть. Каждому дали пощупать и посмотреть оружие.
Я наблюдал за этим, скрестив руки на груди. Даже мне была интересна такая учеба, да и наблюдать забавно, чего уж, а там и обедня подошла, после которой на глаза мне попалась Марфа, и я тут же поманил ее к себе.
— Андрей Володимировуич, — тут же поклонилась она.
— Ну, как тебе в палатах княжеских, освоилась, как я вижу? — выдал я, и Марфа немного смутилась.
— Освоилась, княже, приглядываю за холопами да за житницами твоими, — уперла руки в бок она.
— И как, все ли в порядке? — усмехнулся я.
— В одном из амбаров зерно отсырело, вынесли все да просушиваем, дабы не испортилось. Да и с холопами сладила, все верны тебе и молятся за твое здравие, ибо при тебе, княже, сытно живут. — Али ты другое что хотел спросить? — И хитро так улыбнулась.
— Ты Варю ко мне прислала? — Марфа едва заметно мне кивнула. — И зачем? — Нет, я лично был не против, но все же ход мыслей понять хотелось.
— Ну а как не прислать-то? Ты весь в делах да заботах, и без женской ласки. Мой-то неслух хоть на вечерки ходит, уже невесту себе присматривает. Тебе, понятно, княжеская невеста нужна, али из боярских дочек. С тебя, почитай, все холопки взгляд не сводят да вздыхают, а ты и не видишь. Вот и… — развела руками Марфа.
— Понятно, а ежели прогнал бы ее? — хмыкнул я.
— Другую бы прислала, — улыбнулась Марфа. — А что, больше не присылать? — усмехнулась она.
— Пусть приходит, хорошая девка, — только и ответил, вспоминая прошлую ночь.
— Вот и славно, — разулыбалась Марфа.
Еще немного поболтав, я, захватив Федотко и двух сторожей, пошел разыскивать Карася и его десяток мальчишек. Нашлись на подворье, где и жили, там как раз происходил учебный поединок.
— Крепче держи саблю и уклоняйся, ты чего к земле прирос? Раз шаг назад и бей, — разорялся Карась, давая советы одному из поединщиков, которого теснили.
— Ну, как тут у тебя? — подошел я к Карасю, который тут же отвлекся.
— Старших, пожалуй, через пару месяцев можно и новиками назвать, только из лука плохо стреляют, — ответил с гордостью Карась.
— Славно, славно, — покивал я. — С пистолем-то освоились? — Карась замялся и тяжко вздохнул.
— Говори уже, — хмыкнул я.
— Так это самое, ключ потеряли для пистоля, ну, которым пружина-то взводится, — развел руками.
— Плохо, конечно, — протянул я. — Чего уж! Федотко, — обернулся я к сторожу, — Неси сюда три пистоля и пороху со свинцом, — и он, тут же поклонившись, побежал в сторону крепости.
Карась же устроил мне показательное выступление среди старших, которых было семь человек, и, на мой взгляд, с саблей они управлялись недурно, опыта и сил не хватало, но это дело наживное.
Как только Федотко принес требуемое, мы вышли за город и устроили стрельбы, мальчишки показывали, как научились стрелять и разбирать пистолет, ключи же мы привязали на веревочки к пистолям, дабы не потерялись.