На площади перед палатами я тоже устроил гуляние. Горели костры, народ веселился. Скоморохи, хоть и не выучили еще толком новых песен, развлекали толпу старыми, плясали, показывали фокусы. Я распорядился выкатить для служилых и посадских пару бочек пива да медовухи с княжеского двора. Глядя на веселящихся людей, я думал о том, как хрупок этот мир и как важно сохранить его от смуты.
Праздники прошли, и вновь потянулись зимние будни. Тренировки, хозяйственные заботы, мои занятия со скоморохами и обучение сторожей владению пистолями.
И вот, когда январь уже вовсю хозяйничал, принесли весть: Василий вернулся! К городским воротам подходил отряд в полсотни бойцов, кто-то был на санях с семьями, а кто-то и на коне. Впереди ехал сам Бутурлин, а рядом Микита. Я поспешил его встретить.
— С возвращением, Василий! — крикнул я, еще издали завидев знакомую фигуру. — Как путь? Удалось ли?
— Удалось, князь Андрей Володимирович! — Василий спешился, его лицо было обветрено, но глаза горели. — Привел людей, как ты велел. Есть и бывалые, есть и новики. Грамоты и подарки передал, они и помогли.
— А как Савка Кожица? Заезжал ли к нему? — поинтересовался я.
— Заезжал, княже, — подтвердил Василий. — Здравствует он. Стеклом твоим весьма доволен, говорит, отбоя нет от купцов. Деньги за прошлый товар передал сполна, вот они. — Он указал на переметные сумы у одного из своих людей. — Новое, что Тарай изготовил, я ему доставил. Обещал вскоре сам быть в Старице.
— Вот и отлично! — Я был доволен. — Людей веди к Поздею, пусть размещает да в полк определяет. Сам же отдохни как следует.
Василий кивнул и занялся прибывшим отрядом. Я же вернулся в палаты, размышляя о новостях. Полк пополнялся, торговля стеклом шла успешно.
На следующий день приняли клятву у Туляков и сделали новые десятки, перемешав всех людей. Да и серебром я новичков осыпал, а там и подворья им выделили для проживания.
С утра после заутренней на пороге появился отец Феодор. Вид у него был серьезнее обычного.
— Княже, — произнес он, кланяясь. — Отец Иов срочно просит тебя к себе пожаловать. Говорит, дело неотложное и тайное.
Я удивленно вскинул бровь. Прошло немало времени с нашего последнего разговора. Видимо, он что-то узнал или решился.
— Хорошо, отец Феодор. Передай, что скоро буду, — ответил я. — Окиш! — кликнул я верного слугу, а там и одежды сменил и направился к бывшему патриарху.
В монастыре меня провели в келью, где Иов ждал меня один. Он выглядел… решительным, огонь, казалось, вновь загорелся в выцветших глазах.
— Здрав будь, княже, — начал он без предисловий, едва я переступил порог. — Не зря я тебя потревожил. Нашлись следы тех, о ком мы говорили.
Я замер, стараясь не выдать волнения.
— Кормилица царевича Дмитрия, Арина Тучкова, — Иов понизил голос до шепота, — жива. Сослали ее далеко, в Усть-Вымский скит, на Печору. Место глухое, но досягаемое. И она помнит все, княже, ох, все помнит…
Он сделал паузу, давая мне осознать услышанное.
— А старец тот, Варлаам, что с расстригой Гришкой из Москвы уходил… Тот в Самборе объявился. Да только не на воле — в ляшском плену сидит, в замковой тюрьме. Ляхи его за долги ли, за иное ли что держат. Но он тоже свидетель важный, ох, важный… Все Гришкины повадки знает. Думается, выкупить его можно за серебро-то.
Я молчал, переваривая информацию. Кормилица и старец-сообщник. Два конца одной нити, ведущей к правде о Лжедмитрии.
— Благодарю, отче, — наконец выговорил я. — Весть твоя воистину бесценна.
— Не благодарности мне нужны, княже, а действия, — твердо сказал Иов. — Время уходит. Самозванец на троне укрепляется, скоро свадьбу с ляховицей играть будет, а там и корни свои пустит. Нужно действовать, пока не поздно. Как доставить сюда этих людей — думай сам.
— Я подумаю, отче. И сделаю, что должно, — пообещал я, поднимаясь.
Покинув монастырь, вернулся в Старицу, мысли лихорадочно работали. Кормилица на Севере, старец в польском плену. Две сложнейшие задачи. Для первой, северной, Бутурлин вполне подойдет, справится, да и не будет в том крамолы, коли поймают за руку.
Вернувшись в палаты, я не стал мешкать и послал за Василием.
— Василий, — начал я, как только он вошел и плотно притворил дверь. — Отдохнул ли? Силы есть для нового пути?
— Силы есть, княже. Приказывай, — ровно ответил Бутурлин.
— Дело есть к тебе особой важности. Ни одна душа не должна знать, — повторил я недавние слова. — Поедешь на север, на Печору. Искать Усть-Вымский скит. Там живет Арина Тучкова, кормилица царя нашего Дмитрия. Твоя задача — найти ее и тайно, под видом богомолки или еще как, привезти сюда, в Старицу. Это должно быть сюрпризом для царя на свадьбе. Величайшим сюрпризом. Поэтому — полная тайна.
Я видел, что Василий осознает масштаб задачи. Путь далекий, опасный, да и сама цель…
— Возьмешь с собой четверых верных и молчаливых людей — сам выбери из моих сторожей. Вот серебро на дорогу и нужды. Действуй быстро, но предельно осторожно. Если что — я грамотку напишу охранную. К апрелю нужно управиться.
— Слушаюсь, князь Андрей Володимирович, — твердо ответил Василий. — Будет исполнено.
— Выступаешь завтра же. Иди готовься.
Василий поклонился и вышел так же тихо, как и вошел. А для второго дела Елисей сгодится, он тот еще хитрец.
Он явился быстро, с лукавой улыбкой на лице.
— Елисей, поручение для тебя есть, — начал я, когда мы остались одни в малой зале княжеских палат. — Дело опасное и тайное. Потребуется вся твоя изворотливость и удача.
— Слушаю, князь, — ровно ответил он, не переставая улыбаться.
— Ведомо мне стало, что старец Варлаам, монах один, важный для меня, в неволе нынче, в ляшской тюрьме сидит, в городе Самборе. Его надо добыть и привезти, выкупить за серебро али выкрасть, но добыть.
Я выложил на стол пять мешочков, тяжело звякнувших монетами, общим счетом там было больше двух сотен.
— Вот серебро. Твое дело — добраться до Самбора, найти Варлаама, сторговаться с ляхами и выкупить его. А коли не выйдет, придумать, как его добыть. Действовать нужно тихо, чтобы никто не догадался, для кого стараешься. Как добудешь его, так же тайно доставить сюда, в Старицу. Прямиком в Свято-Успенский монастырь. Передашь его с рук на руки лично игумену, скажешь — от меня. Никто больше о нем знать не должен до моего слова. В городе его никто не должен видеть! Понял? — серьезно посмотрел я на него
— Понял, князь Андрей Володимирович. — Глаза Елисея блеснули. Риск его не пугал, скорее, раззадоривал. — Путь неблизкий, да и ляхи народ ушлый. Но сделаю. Кого в помощь дашь?
— Возьми с собой Федотко да Щуку из моих сторожей, Викшу и еще двоих на свой выбор. Они тертые, надежные. И грамоту охранную я тебе дам на всякий случай, да только светить ею без крайней нужды не след.
— Будет исполнено, князь.
Елисей забрал серебро, получил грамоту и отправился готовиться. Через день он скрытно покинул Старицу, направившись на запад, в земли Речи Посполитой. Люди отправлены, оставалось ждать и надеяться на их успех.
А жизнь в Старице шла своим чередом. Дядька Поздей гонял бойцов по раскисшему полю, отрабатывая приемы конного и пешего боя. Туляки и тверские уже освоились, влились в десятки и были уже полноценно Старицкими. Споры и мелкие стычки, конечно, случались, но дядюшка пресекал их жестко.
Посадские под руководством стрельцов осваивали не только самопалы, но и копья — простое, но грозное оружие для защиты стен. Мои сторожа во главе с дядей Олегом уже довольно сносно обращались с пистолями, вызывая зависть и уважение у остальных воинов. Карась продолжал муштровать отроков, и самые старшие из них уже показывали неплохие результаты.
Вместе с весной оживились и связи со столицей. Зачастили доверенные люди от князей Одоевских и Хованских. Официально — за новыми партиями стекла, спрос на которое в Москве, по их словам, только рос. Привозили серебро, обсуждали с моим новым дьяком Савелием финансовые вопросы.
Я был радушным хозяином, но отвечал уклончиво, показывая лишь то, что хотел — крепнущую Старицу, лояльных людей и выгодный товар. Стекло отгружал исправно, серебро принимал, но душу не раскрывал. Чувствовалось — в Москве обо мне помнят и мой удел на Волге вызывает все больший интерес, а возможно, и беспокойство.
Однажды вечером, после очередного визита человека от Хованских, я долго стоял у окна в своих палатах, глядя на темнеющий город и скованную льдом Волгу. Дел было невпроворот: полк требовал постоянного внимания. А ведь имелось еще и знание будущего, которое давило невидимым грузом. Убийство Лжедмитрия, воцарение Шуйского, смута, интервенция… Все это должно было случиться совсем скоро. Хватит ли сил, людей, серебра и удачи? Да и не определился я еще, как действовать, а время поджимало.
— Тяжко тебе, Андрюша? — раздался за спиной знакомый голос деда Прохора. Он вошел тихо, как всегда.
— Есть немного, деда, — не стал я скрывать. — Многое на кону стоит.
— А когда легко было? — Дед подошел, положил тяжелую руку мне на плечо. — Ты князь, тебе и решать. Но помни — ты не один. Мы рядом. И люди твои за тобой пойдут. Главное, не мешкай да головой думай. А сила приложится.
Слова деда немного успокоили. Да, я был не один. Рядом оставались верные люди, рос полк, крепла Старица. Нужно было действовать дальше, шаг за шагом приближаясь к своей цели.
Февраль пошел на убыль, приближалась Масленичная неделя.
— Ждана и Илью зови! — приказал я Окишу.
Спустя полчаса они стояли на моем пороге.
— Здрав будь, княже, — оба отвесили поклоны, и я оглядел их.
— Масленицу гулять будем! Да так, чтобы вся Старица помнила! — медленно произнес я, требовала душа праздника и гуляний.
— Масленицу, княже? — удивился Ждан. — Дело хорошее, народное.
— Именно! Чтобы и полк мой, и посадские, и все жители города вместе порадовались. Столы на площади накроем, пива и медовухи выставим не жалея. Игры устроим — кулачные бои, столбы для лазанья. Пусть и скоморохи песни споют, народ повеселят. Готовьте все, чтобы было богато да весело!