— А ты и не дослушал, — хмыкнул я. — Землица та под огород да мелочь. Хочешь, сам там паши, коли время будет, хочешь, людишек сажай, коли охочие найдутся. Здесь дело в другом.
— И в чем же? — С недоверием спросил Василий.
— Погоди, Василий, чую, Андрей Володимирович что-то интересное выдумал. Сам все понимает, — медленно произнес Микита.
— Не без этого, — кивнул я. — Коли полусотниками станете, та земля вашей вотчиной станет. Немного, но… — прямо посмотрел я в глаза Миките. — Помимо этого, плату высокую положу. Семнадцать рублев простому боярскому сыну, а десятнику девятнадцать рублев в год. Помимо этого, если коня нет и брони, то и ее выдам.
— У-у-у, — тут же задумчиво протянул Василий. — Вся голытьба к тебе сбежится, стоит только прознать.
— Так мест в полку немного, а то уж сильно дорого встанет, — хмыкнул я. — Вот только и это еще не все. У полка будет своя хлебная казна, с двух сел туда хлебушек будет идти. Которую сами и делить будете, — выдал я.
— Чудно, но толково, — кивнул Микита. — Села-то большие?
— Ну уж не малые, — улыбнулся я. — Коли немощным кто станет, постареет али рану получит, то и он будет плату иметь, поменьше, конечно, но все же. Коли погибнет кто, и вдова останется детишками малыми, то и тут не брошу, плата будет положена рублев двенадцать, еще с полковой казны хлеб получать.
— Ой, сладко говоришь, княже, — хмыкнул Василий.
— За то служить будут, — оскалился я.
— Зачем мы тебе? Только озвучь, к тебе народец побежит, все бросив, — прищурился Микита.
— Я вас знаю, вы помогли, когда мне нужно было. Люди вы знающие, в бою не раз были и не подведете. Не знаю, согласитесь али нет, но я всегда буду готов вам помочь, — ответил я.
— Сына моего тоже возьмешь? — с жаром спросил Василий, и я понял, что он согласен.
— Возьму, — кивнул я. — Коли чего не умеет, научим. — И я глянул на Микиту.
— А-а-а… — И он махнул рукой. — Записывай в свой полк. Только десятником.
— Вот и сговорились, — улыбнулся я.
Немного посидев и обсудив, кого можно из гороховичан позвать в полк, мы разошлись.
Погода между тем начал портиться, на небе начали ходить тучи и покапывать дождь, так что дорога раскисла, и путь наш стал еще более труден.
Добравшись до Белгорода, основную часть людей отправили в город, отдохнуть и нас дожидаться. Устроить их должен быть Олег, как местный, а главными следить за порядком остались Василий и Прокоп. Мы же с дедом и с двумя послужильцами направились к деду домой, где дожидался нас дядя Поздей со своей семьей и семья дяди Олега. Дядя Олег, как удостоверится, что все хорошо, тут же к деду рванет.
На отдых решили выделить два дня, все-таки народ измотался.
Встреча вышла радостной, и мне казалось, что дядька Поздей постарел, видать, вымотал себе нервы. Праздничный ужин, новости, а после и банька в награду.
Да и новость о том, что переселяются в Старицу, была положительно принята. Обговорили, что начинают собираться, а после в Белгороде на подворьях нас дожидаются.
Отдохнув, мы вернулись в Белгород, и я сразу направился к воеводе, которым был князь Федор Иванович Волконский. Мужчина в самом рассвете сил, лет сорока, с умным и острым взглядом. Естественно, меня тут же потащили за стол, за который были приглашены и главы полков, что нынче стерегут рубеж, им-то после обеда я и подарил половину того, что закупил во Владимире. Дабы они поделили и раздали нуждающимся, а чтобы себе не прикарманили, о произошедшем тут же Олег растрепал по всему городу. Дескать, князь Старицкий, родич царя и первый боярин ратным людям подарки привез, дабы они еще лучше стерегли рубежи.
Распрощавшись с воеводой, мы отправились в Царев-Борисов, а точнее, просто уже Царев.
— Город сей основан по приказу Годунова, недавно, считай, и десяти лет не прошло. Основали его Богдан Бельский да Семен Альферов. Бельский говорить любил, что, дескать, Борис-царь в Москве, а он царь в Борисове, ну, попал он в опалу за эти словеса, — усмехнулся дед.
Город расположился на берегу реки Оскол, хотя, как по мне, это была, скорее, крепость и до города ей еще далеко. Стены высотой были не меньше восьми метров, вокруг еще вал и ров. На стенах девять башен, три из которых с воротами. Вся крепость деревянная, ни одного каменного строения.
За пределами города расположилась просто огромная пашня, возле которой и стояли укрытые стеной дворы — для обережения работных людей, тут же пояснил мне дед, когда я проявил интерес.
Народу же в самом городе было не меньше, чем в Белгороде, а то и поболее. Одних стрельцов полторы тысячи.
С другой стороны города, за рекой, располагался торг, куда и пригоняли коней на продажу.
— А кто воевода-то в городе? — спросил я у деда Прохора.
— Первым воеводой был князь Хворостин, только помер он в прошлом годе. Вторым — князь Гагарин, вот только, когда весь город поднялся за Дмитрия Иоанновича, князь Гагарин за Бориску кричал. Ему и другим головам бока-то намяли и в холодную посадили, так что, кто нынче воеводствует, я и не знаю. При тебе же все время был Андреюшка, — улыбнулся дед.
— Однако, — только и выдал я.
Ворота, к которым мы подъехали, были закрыты, и со стены нам прокричал один из охранников:
— Вы кто такие?
— Поди, полк новый рубежа сторожить, — тут же раздался голос второго охранника.
— Нет, не с полка мы, — проорал Василий в ответ.
— Неужто нового воеводу из Москвы прислали? — спросил первый из сторожей.
— А со старым чего? — не удержался я от вопроса.
— Да ничего, в темнице сидит, — со смешком ответил мне второй охранник. — Так кто вы? А ну отвечать, а то не откроем.
— Перед тобой князь Андрей Володимирович Старицкий, первый боярин да близкий родич царя нашего, Дмитрия Иоанновича, а ну отворяй ворота, — проорал Елисей во всю глотку.
Я же пребывал в шоке, и у меня подергивался глаз, воевода до сих пор в темнице, уже пару месяцев, как Дмитрий Иоаннович на престо сел, и о том явно весть сюда дошла.
Тем временем ворота открыли, и мы проехали в город.
— Веди к темнице, к воеводе! — распорядился я.
— Фролка, ты воротах главный, я с князем, — тут же прореагировал один из охранников, наверняка являющийся десятником, и повел нас в крепость, что находилась на возвышении и тоже была окружена частоколом.
Я же оглядывал город и заметил, что подворья стояли рядом и были окружены высоким тыном. Если городские стены возьмут, можно будет и на подворьях дать бой.
Тем временем мы пересекли не такой уж большой город и подъехали к воротам в местный кремль, которые были распахнуты, но и на них дежурил десяток.
— Евстигней, ты же на воротах должен быть, и это кто такие? — выступил вперед стрелец, за спиной которого встали десяток стрельцов, держащих бердыши.
— Князь это Старицкий с людьми своими. Говорит, родич царя и первый боярин, — тут же ответил наш провожатый.
— Да ну? Прям-таки родич царев и первый боярин, — с сомнением протянул стрелец, а после перевел взгляд на нас.
Пару секунд длилась тишина, и стрелец наконец заговорил:
— Княже, не прими за обиду, но, может, у тебя и грамота найдется?
— Ты чего удумал? У князя грамоту требовать? Ты кто такой? — тут же начал заводиться дед. Восприняв вопрос как оскорбление.
— Дык, служба, — тут же нашелся стрелец. — А о родичах царевых я токмо о Нагих и слышал.
— Найдется, — громко сказал я, обрубив дальнейший скандал и, пошарив в седельной сумке, вытащил оттуда цареву грамоту и передал ее Василию, который, подъехав к стрельцу, развернул ее и громко прочитал на всю округу, а после показал печати.
— И вправду, — пораженно прошептал стрелец. — Неужто вас сам царь Дмитрий Иоаннович сюда прислал?
— По царскому приказу я здесь, остальное не твоего ума дела. К темнице давай веди, в которой воеводу держите! — со сталью в голосе произнес я. Поиграли в демократию и хватит.
Неподалеку от нас собралась изрядная толпа, которая все прекрасно слышала.
Весь десяток в полном составе во главе с десятником тут же направились к приземистому бревенчатому зданию, наполовину вкопанному в землю.
— Отворяй давай да выводи воеводу и остальных, — распорядился я тоном, не терпящим возражений.
— Ага, сейчас, — тут же закивал десятник и мигом рванул к двери, снял с нее задвижку и нырнул внутрь.
Спустя десяток секунд он появился оттуда, неся на плече мужчину лет сорока, худющего и заросшего.
Мужчина идти сам не мог и едва передвигал ноги.
Спрыгнув с Черныша, я подошел по ближе.
Мужик прикрыл глаза от солнца и щурился, одет он был в когда-то богатый кафтан. Который сейчас был грязный и порванный, да и следы крови на нем виднелись.
— Его не кормили, что ли? — в шоке спросил я.
— Кормили, — донеслось от одного из стрельцов.
— Да, чтобы тебя жинка так кормила, — рыкнул я.
— Пить, — еда слышно донеслось от воеводы.
Сорвав с пояса баклажку, я выбил пробку и, подойдя, поднес ее ко рту воеводы, который тут же начал жадно пить.
— Чего тут? — раздался чей-то крик и новый следом: — Кто выпустил? Кто позволил?
Глава 4
Глава 4
Повернув голову, я увидел мужчину в красном кафтане, с черной бородой и цветастым поясом.
— Я выпустил, и я позволил, — тут же ответил я.
— А ты еще кто такой? С чего распоряжаешься? — прищурился мужик.
— Князь то Старицкий. Царев родич. Первый боярин. Грамоту о том зачитывали, — тут же зашептали ему со всех сторон, и мужик враз изменился. Вся наглость махом прошла, лицом взбледнул, да еще и пятнами пошел весь.
— А ты чьих будешь? — рыкнул я.
— Я это… Выборный, Стешка. Вот ждем, пока царь Дмитрий Иоаннович воеводу нового пришлет.
Скосив взгляд на воеводу Гагарина, я заметил, что он немного начал приходить в себя, и в его глазах уже читалось осмысленность.
— Борис Годунов помер, сын его Федор и жена Мария яд испили да грех самоубийства совершили. Ныне же на престоле московском царь Дмитрий Иоаннович, помазанный и венчаный, — проговорил я, смотря в глаза воеводе, и, расстегнув ворот тегиляя, снял с себя крест, взяв его в руку. Протянул его воеводе громко и веско произнес: